Сергей Кузнечихин - Игры на интерес

Жена лежала с закрытыми глазами, но сразу поняла, что пришел именно он.

– Присаживайся на краешек.

– Ну, как ты?

– Неважно. К боли притерпелась, но слабость не нравится, до столовой еле доплелась, шатает. К доктору заходил?

– За апельсины отругал, нельзя, говорит.

– А деньги?

– Отдал, всё нормально. – И поспешил объяснить: – Авантюру с Игорем провернули.

– Надеюсь, не посадят. – Вымученная улыбка не оживила лица, оно оставалось серым и неподвижным.

– Ничего противозаконного, потом расскажу во всех подробностях.

– Жалко, что апельсины нельзя.

Сказала без намёка на сожаление. И о добывании денег не стала допытываться, даже это ей стало неинтересно или не было сил говорить. Вероятнее всего, одно накладывалось на другое. Когда она прикрыла глаза, Владимир Иванович еле удерживал себя, чтобы не отвернуться: некрасивая, постаревшая, чужая до неузнаваемости, и всё-таки продолжал смотреть на нее, боялся обидеть.

– Ты иди, а я посплю немного.

И он с облегчением встал.

Водка, недопитая с Игорем, стояла на столе. Даже в холодильник забыл убрать. Положил рядом с ней пакет с апельсинами. Посмотрел на странноватый натюрморт и покачал головой – не сочетались эти яркие дары юга со знаменитым русским напитком. Вспомнил напористую нотацию доктора, и рука машинально потянулась к бутылке. Рюмка налилась со «стогом», даже через края побежало. Закусывать апельсином не стал, запил холодным чаем прямо из носика заварника. Раздражённый голос доктора не переставал напоминать о больнице. Ну, принёс человек апельсины, так не наркотики же! Не тянут они на серьёзное нарушение, не достойны они истерического крика. И ему подумалось, а не было ли это психологической атакой, перед тем как взять деньги. Версия показалась Владимиру Ивановичу весьма правдоподобной и даже понравилась ему своей простотой, объяснила и успокоила. Денег было не жалко. Воевать с поборами в его ситуации рискованно и нелепо. Правила устанавливал не его врач, а вся система, создавшая неразбериху, чтобы выгодно использовать её в своих целях. Деньги можно простить, лишь бы только помогло. Наволочка на больничной подушке была зеленоватого цвета, и на её фоне лицо жены казалось совсем измученным. Он помнил, что перед уходом жена помыла голову, а волосы уже слиплись. Облик жены мелькнул и торопливо исчез. Или сам он убрал его, как убирают с видного места фотографию, смотреть на которую не только неприятно, но и больно. Куда приятнее любоваться вчерашней гостьей Кристиной. Даже если захочешь убрать её портрет, он вернётся сам, не спрашивая разрешения, выставив на показ и яркие губы, и родинку между грудей и аккуратный синячок на крутом бедре.

Владимир Иванович первый раз в жизни отметил, что никогда не видел обнаженную жену. Руки хорошо знали её тело, а глазам оно было недоступно. Жена не то чтобы стыдилась его, да и нечего было стыдиться, всё было при ней, но она считала, что выставлять наготу неприлично. Даже спину, когда принимала ванну, не звала потереть. А к нему, когда просил, приходила и тёрла, но без вольностей. Все оставляла для спальни с выключенным светом.

Владимир Иванович налил ещё одну рюмку. Яркие апельсины снова напомнили о себе. Он достал из пакета самый маленький и даже почистил, но закусывать им не стал. Праздничный фрукт намекал на другую компанию. Догадка явилась незамедлительно и очень смутила Владимира Ивановича своей бесхитростной простотой. Смутила, но не испугала. Измотанному нервотрёпкой последних дней, ему было лень прислушиваться к себе и к своим желаниям, не было сил сортировать или оценивать их. Взбрела в уставшую и не совсем трезвую голову неожиданная блажь, и он безропотно подчинился. Словно Игорь рассказал интересное кино, которое захотелось посмотреть самому.

Ночные встречи с женой с начала её болезни прекратились, и всё-таки желание созерцать было сильнее желания обладать.

Газету с номерами телефонов Игорь оставил на столике, это он заметил ещё вечером, однако номеров было на полстраницы. Оставалось гадать, иного выхода в голову не приходило. Владимир Иванович закрыл глаза и ткнул пальцем. Выпавший номер не понравился обилием нулей, но рядом с ним рассмотрел вмятину прочерченную ногтем, и это обнадежило, что он на верном пути. Ему ответила женщина явно не юного возраста, и, застеснявшись, он спросил, зачем-то изменив голос:

– Мне бы Кристину позвать.

– Адрес?

– Я не знаю адреса.

– Ваш адрес?

Он продиктовал, но для надёжности решился на просьбу:

– А к телефону её можно?

– Её здесь нет, но я свяжусь, и через полчаса она приедет.

Все оказалось обыденно просто. Даже вызов слесаря-сантехника требовал более длительных переговоров, а порой и дипломатии, а здесь хватило десяти дежурных слов. Владимир Иванович прошёл на кухню, вытер стол, почистил апельсины и разложил их на тарелку. В холодильнике, кроме сала и щей, приготовленных женой перед уходом в больницу, ничего не было. Щи напомнили о жене и болезни, но безотносительно к ожиданию гостьи. Никаких посягательств на совесть. И жена, и Кристина – две разные реальности.

Да и он в этих реальностях разный. Владимир Иванович ни разу не изменял жене, она была первой и единственной женщиной. Ему казалось, что знает её с рождения. Период знакомства и ухаживания стёрся в памяти, оставив уютную версию, по которой они, проснувшись однажды в общей постели, посмотрели друг на друга и решили, что по-другому и быть не могло. Слово «любовь» отсутствовало в их разговорах, но он не мыслил себя отдельно от неё. Она воспринималась посланницей судьбы, единственной, как мать. Даже в периоды затяжных размолвок и недовольств ощущение неотделимости не пропадало. Нельзя же иметь двух матерей.

Вместо ожидаемой Кристины явились две незнакомые женщины. Высокая, с курносым лицом, одетая в чёрную спортивную куртку и чёрную вязаную шапочку, встала перед Владимиром Ивановичем, заслоняя напарницу своей мощью.

– А где Кристина?

– Я Кристина, – гордо заявила вторая девица и шагнула из-за спины спортсменки.

– А вы кто? – спросил он у высокой.

– А я Жека, – весело и немного насмешливо ответила она, – зашла проводить скромную девушку и посмотреть, нет ли в квартире лишних людей. Случаются иногда и скелеты в шкафах, и трупы на кроватях. – Вроде и пошутила, но всё-таки заглянула в комнату и на кухню.

– Но я приглашал другую Кристину.

– Прошу пардону, она в единственном экземпляре.

– И что же делать?

– Снять штаны и бегать, – хохотнула Жека. – Короче, давай денежку и наслаждайся. Ты заказывал, я доставила. Время – деньги, бензин дорогой.

Подмененная Кристина заученно улыбалась, словно речь шла о ком-то другом. Шубка на ней была распахнута, глубокий вырез на кофточке подсказывал, что проблем с клиентами у неё не бывает. Владимир Иванович достал из нагрудного кармана рубашки заранее приготовленные деньги. Их забрала Жека.