Мег Вулицер - Исключительные

— Не знаю, — сказал он.

И тотчас опроверг себя:

— Нет, знаю.

— Слушай, инсульт — штука серьезная, — заметила Лорин. — У моего дедушки был. Чтобы восстановиться, время нужно. Ты не в себе. Ты рано вышел, Деннис.

— У меня был микроинсульт, я выздоровел. Это не из-за него.

— Тогда из-за чего? — спросила она.

Они были его друзьями, эти двое. Вместе проводили перерывы, и когда Патрик с Лорин выходили покурить, Деннис охотно стоял вместе с ними в сигаретном дыму. Патрик был здоровенный малый, бывший морской пехотинец, с бритой головой, безупречной репутацией, женой и четырьмя детьми. Маленькая чернокожая Лорин носила дреды, была одинокой и честолюбивой. У этой тройки не было ничего общего, но до инсульта и рецидива депрессии Деннису с ними было хорошо. Они по-настоящему сблизились, сплоченные звуковыми волнами, а сейчас, по-видимому, разобщенные ими.

Он не ответил Лорин, аккуратно расстегнул свой белый халат и сложил его, как флаг.

— Пойду-ка я, — сказал он.

— Надо думать, — откликнулась Лорин. — Ты узнаешь, что уволен, как только появится миссис Ортега.

— Я вел себя неадекватно, — сказал Деннис. — Понимаю. Мне просто стало так грустно. До меня вдруг дошло, что от всего этого нет никакой пользы.

Он кивнул друзьям и, пройдя мимо них, вышел в коридор, как раз навстречу стремительно приближавшейся мощной и решительной миссис Ортега.

Доктор Бразил, фармаколог, не хотел переводить его на ИМАО.

— У нас есть более острые инструменты, — сказал он.

Но, похоже, даже эти острые инструменты оказались слишком тупыми для Денниса, или это Деннис был слишком тупым, потому что по утрам валялся в кровати, когда Жюль собиралась на работу, где у нее была небольшая, но растущая частная практика, или на встречу со своим руководителем, а Деннис наблюдал за ней словно сквозь частую сетку депрессивного больного.

— Деннис, — сказала Жюль, втискивая ногу в смятую туфлю, — мне не нравится твое состояние.

— Мне тоже не нравится мое состояние, Жюль, — ответил он, повторив ее слова, но враждебным тоном. Почему враждебным? Без причины, просто враждебным и все.

— Я все время жду, когда это у тебя пройдет, — заметила она. — Понимаю, ждать глупо и явно бессмысленно.

— Извини, — сказал он и встал, чтобы обнять ее, небрежно и без любви, но не от того, что не любил ее, а от того, что боялся не любить.

Но Жюль побывала уже в душе, была одета для выхода, аккуратная и чистая, пахла всевозможными цветочными и фруктовыми мылами и лосьонами, которыми начинала свой день. Деннис до сих пор пах, как спальный чердак, и сейчас она предпочла бы, чтобы он ее не трогал.

Эш знала о проблеме, старалась помочь, и однажды они с Жюль пошли перекусить в место, где продавали большие, с детскую голову, пончики, от которых, когда женщины разломили их, тучей поднялся пар.

— Ума не приложу, что делать, — пожаловалась Жюль. — Его стало меньше. Это не Деннис, а отсутствующая, раздражительная копия. Словно его забрали у меня, а вернули не его, а подделку. Как было с Джоной.

Эш только сочувственно покачала головой и пожала Жюль руку, и ничего лучше она не могла сделать. Они ели пышные, пахнувшие яичным белком вкусные пончики и чувствовали себя виноватыми перед Деннисом в том, что говорили о нем, словно он крайне трудный пациент Жюль. Денниса этот разговор взбесил бы, подумала Жюль. Он решил бы, что она хочет от него избавиться.

— Не надо было мне говорить все это, — добавила она, но ей необходимо было это сказать.

— Нет, все нормально. Ты не злословишь и ничего такого, — успокоила Эш. — Ты его любишь, тебе просто надо проговорить проблему вслух.

Но Жюль представила себе ужаснувшееся лицо Денниса и поняла, что предала его. А Эш все пыталась помочь, хотела слушать, хотела дать совет.

— Может, он сам по себе выйдет из этого, как из комы, — предположила Эш, не имея ни малейшего представления, о чем говорит.

Из-за депрессии Денниса две женщины перестали понимать друг друга. Жюль могла описать, в каком состоянии он находится и каково быть замужем за человеком с депрессией, но описание получалось бледным. Нужно испробовать это на себе. Жюль испробовала, Эш нет.

На работе самые отчаявшиеся пациенты Жюль каким-то чудом воодушевлялись, словно откуда-то поняли, что ей это необходимо. Она ободряла их методами, которыми ей не удавалось ободрить Денниса. Ее лукавые вопросы и забавная точка зрения теперь уже не годились для него, ему становилось хуже, как и от всего остального. Казалось, даже разговоры его раздражали, но она не могла сдержаться и болтала о случаях на сеансах, словно надеялась, что он воспользуется чужим опытом через ее посредничество.

— Эта пациентка, замужняя женщина, учительница в начальной школе, только вошла в колею. Ей действительно полегчало, — рассказывала Жюль.

Она не придумывала, но Деннис оставался безучастным. Он рано засыпал, и она шла в гостиную звонить Эш и Итану, шепталась с ними отсюда, из своего унылого брака, и представляла их там, в их светлом мире. Она почти заболевала от пугающе замкнутой жизни с больным депрессией, с человеком, который не ходит на работу, неприлично много спит и бреется только когда ему опротивеет собственная щетина. Деннис сейчас чем-то напоминал горного охотника. Точнее, Рипа Ван Винкля, потому что спал, а не взбирался.

— Не знаю, что делать, — жаловалась она Эш по телефону. — То есть ничего и не сделаешь. Это ужасно. Я не в состоянии ему помочь. Ему ничего не помогает. Ему очень плохо.

И мне тоже, едва не сорвалось у нее, но она вовремя остановилась, это прозвучало бы эгоистично.

— Чем я могу помочь? — спросила Эш. — Что я могу сделать?

— Здесь ничего не сделаешь.

Приехали из Нью-Джерси родители Денниса, и мать с подозрением прошлась по квартире, будто подозревала, что ее сын заболел от жизни с Жюль.

— Где ты гладишь? — поинтересовалась свекровь.

— Что, простите?

Они редко гладили, а когда это было необходимо, стелили на кровать купальное полотенце и гладили на нем. Вот так мы и живем, хотелось ей сказать свекрови. Мы ничего не гладим, у нас нет денег, и я вам очень благодарна за наследственность, из-за которой ваш сын теряет все, что я любила в нем. Но Бойды, судя по всему, винили в его депрессии Жюль. Потому что у них не было гладильной доски, потому что они едва сводили концы с концами, может, потому, что Жюль еврейка (Деннис не единожды упоминал о том, что его отец помешан на документальных материалах Третьего рейха), потому что Бойды сами неприятные люди, которые не дали сыну тепла и любви… и, может, в этом причина его неизъяснимой печали, и кто мог винить его? Деннис и Жюль оба выросли в семьях, где не все было благополучно. Это сблизило их, и они сошлись, чтобы создать благополучный дом и сказать: ну вас к дьяволу, бессчастные семьи. Домашний очаг Вулфов в «Лабиринте» убедил Жюль, что самодостаточный, эмоционально уравновешенный тесный семейный круг создать можно. Ей захотелось создать с Деннисом такой же очаг, только новый, скромный, и они почти преуспели в этом, когда Эш и Итан вдруг поднялись на такую вершину жизни, какой практически невозможно достичь. И потом, позже, когда на Денниса снова навалилась депрессия.