Валерий Хайрюзов - Приют для списанных пилотов [Повести и рассказы]

По пути к центральной площади, где Мишко назначил встречу, Милица предложила зайти в мечеть. Неподалеку от нее они лоб в лоб столкнулись с выпившим парнем. Он быстро глянул на Милицу, затем на Сергея и, нагнув голову, шагнул в сторону. В мечети встретил их молодой, симпатичный сторож. Он поговорил немного с Милицей и предложил кофе. Милица отказалась и спросила, здесь ли мулла.

— Нет, он уехал в Стамбул, — ответил сторож. — Но, если вы хотите что-то узнать или отдохнуть, я — к вашим услугам. У нас здесь можно остановиться.

— Нет, нет, мы зашли просто посмотреть, — сказала Милица.

В мечети пол был устлан коврами и покрывалами. На стенах висели ятаганы, сабли и секиры.

— В православных церквах никогда не встретишь оружия… — тихо заметила Милица.

Когда они вышли и по узкой, кривой, без единого окна улочке начали спускаться к Быстрице, сзади раздался топот. Оглянувшись, Сергей увидел, что их догоняют трое парней. Впереди шел тот, с которым они столкнулись неподалеку от входа в мечеть. Они остановились, о чем-то тихо перекинулись словами и медленно двинулись к ним.

— Чего им надо? — тихо спросил Сергей.

— Не знаю, — так же тихо ответила Милица.

Про себя Сергей успел отметить: место было удобное — лучше не придумаешь. Посреди города они попали в длинный каменный мешок. Кругом ни души, кричи — не докричишься. Конечно, можно было перепрыгнуть через забор, но у Сергея даже не возникло такой мысли. В руке того, что шел впереди, был нож. И глаза его напомнили глаза Аслана: мутные и пустые. Отодвинув Милицу к стене, Сергей сделал шаг вперед, решив, что главное — свалить вожака, а там будет видно.

Неожиданно позади парней, из-за угла, появился Мишко с пистолетом в руке.

— Другари, дожите код мене! — громко крикнул он.

Но другари ждать не стали, они что-то крикнули и птицами перемахнули через каменную стену. У Сергея возникло такое чувство, что их не было на улице вовсе.

— Он уже нас давно разыскивает, — переговорив с Мишко, сообщила Милица. — Потом глядит, шиптари на кого-то охотятся. Прошел немного, видит — за нами. Говорит, они нас еще возле мечети поджидали.

Они вышли на площадь. Солнце незаметно ушло к албанским горам и, зависнув прямо над заснеженными макушками, с любопытством разглядывало их, точно решая для себя нелегкую задачу: растопить оставшийся снег сейчас или оставить на завтра. От мостовой, как из духовки, поднималось тепло. День медленно и нехотя сдавал свои полномочия вечеру и хотя было еще жарко, но по всему чувствовалось — время его истекло. Отряхнулись и как-то уже по-другому шевельнулись и зашелестели на деревьях листья. От шумевшей внизу Быстрицы потянуло свежестью. И даже уличные звуки, вялые и приглушенные, стали резче и звонче.

Возле уличного кафе Милица предложила пообедать. Сергей согласно кивнул, сказав, что на этот раз рассчитываться будет он. У него еще оставались кое-какие деньги, которые в Белграде вручил Зоран.

— Как мне все это напоминает предвоенное Сараево, — оглянувшись по сторонам, грустно сказала Милица. — Эта площадь, этот шедрвань. Смотрю и не верю: гуляют, пьют кофе. Вот так же мы сидели и не предполагали, что через некоторое время все взорвется.

— Ну, как видно, не только гуляют, — заметил Сергей. — И другими делами занимаются.

— Где-то я этого парня видела? — помолчав немного, вдруг проговорила Милица. — Неужели в Сараеве? — И, поежившись, добавила: — Некоторые албанцы едут отсюда в Боснию и воюют там против нас. Здесь вся криминальная торговля в их руках. В Косове можно купить любое оружие. Шиптари здесь живут не по сербским, а по своим законам. Не платят налоги, дети не ходят в школы. Ты видел вдоль дорог канистры с бензином? Сегодня в Сербии он в два-три раза дороже, чем в Албании или Румынии. У нас, в Боснии, еще дороже. Весь бензин доставляют сюда контрабандой. Вся наркоторговля в их руках. Возможно, мы кого-то случайно спугнули.

— А что такое шедрвань? — спросил Сергей.

— Видишь в центре площади источник?

— А-а-а! Что-то вроде нашего фонтана, — догадался Сергей. — Скажи, Милица, откуда ты так хорошо знаешь русский?

— Сергей мне льстит. Нас в школе учили, потом в университете, на славястической кафедре. Кроме того, у меня бабушка была русской. После революции она девочкой попала в Сербию. А дед у меня был партизаном. Они в сорок первом, когда немцы напали на Россию, подняли восстание в Герцеговине. У них в то время был гимн:

Милица на секунду остановилась и, прикрыв глаза, продолжила:

— Это сербское начало, а по-русски эта песня будет звучать так:

Милица помолчала и, вздохнув, с болью в голосе продолжила:

— Но кому эта война была нужна? Зачем льется кровь простых людей? Была олимпиада в Сараеве. Как мы ее ждали! И были все вместе: хорваты, сербы, мусульмане. Ведь мы все — славяне. Моя мама сейчас в Сараеве, в Старом граде, под турками. Как она там, не представляю! Когда я оттуда ушла, то весила сорок восемь килограммов. Шестьдесят тысяч сербов продолжают оставаться на мусульманской стороне. Они их держат вместо заложников. Скажите, почему Россия не заступилась за нас? Все против сербов.

— Сви су против Срба, — вздохнув, подтвердил Мишко.

Не в первый раз слышал Сергей этот, похожий на тяжелый вздох, вопрос. Почему, что случилось с русскими, Россией? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Живко Николич рассказывал, что в начале века, когда началась война царской России с Японией, в знак солидарности с русским народом Черногория объявила войну Стране восходящего солнца. И вроде бы как до сих пор мир не заключен. Все это могло вызвать улыбку. Но все же такой факт имел место! Где-то Сергей прочитал: все сегодняшние беды России оттого, что народ отрекся от Бога, от веры своих дедов и отцов. В конечном счете получилось: отреклись от самих себя. С горечью он видел: в России стало выгодно быть кем угодно, только не русским. Уезжают в Израиль, в Германию, но чаще всего в Америку. Он видел — сербам намного хуже, но они не отрекаются от самих себя. Да, они бывают печальны, молчаливы, но верят, что все трудности, беды минуют и все равно наступят лучшие времена.

В Печ Милица приехала на ярмарку показать книги, которые были изданы в Республике Сербской. Но, потолкавшись, как она сказала, среди гостей, решила, что лучше с большей пользой съездит в Призрень.

— Эта выставка для директора — маленького, важного, про себя думающего, что он Бонапарт, а не для писателей и издателей, — сказала Милица. — Встреч с читателями нет, покупать книги никто не спешит. Пустой перевод времени и денег. Ваши ходят как потерянные. Тогда зачем их было приглашать?