Джули Коэн - Второй шанс

Лидия ходила в пижаме и тапочках, будто заболела. Она продолжала обнимать маму все время, даже когда та чем-то занималась – делала чай или что-то еще. Она была выше Джо – никогда не замечала, что успела стать выше мамы! – но наклонялась и клала голову ей на плечо, будто все еще была маленькой девочкой, и вдыхала запах розовых духов. Она прижималась к Хонор на диване. Бабушка была костлявой, и нужно было следить за тем, чтобы не задеть ее сломанную руку, но она касалась лица, волос и рук Лидии так, что девушка чувствовала: ее понимают.

– Почему ты не сказала нам, что ослепла? – спросила она у бабушки.

Ее пальцы коснулись лица Лидии.

– Я боялась, что, если признаюсь, все изменится. Мне больше не позволят жить в моем доме, на меня будут смотреть как на кого-то бесполезного и уязвимого. И мне было стыдно.

Она приподняла голову Лидии. Теперь девушка видела, что глаза бабушки Хон двигаются слишком быстро, – она смотрела боковым зрением, чтобы видеть хоть что-то вместо мутных дыр. Раньше она думала, что это неуверенность. Удивительно, как знание какого-то простого факта о человеке может полностью изменить мнение о нем.

– Ты тоже так себя чувствовала, – спросила бабушка Хон, – из-за того, какая ты? Тебе было стыдно? Страшно?

– Иногда.

– Но теперь важно говорить правду. – Хонор понизила голос. – За исключением овсяного печенья, которое твоя мама приготовила сегодня утром. Мне пришлось спрятать свое под подушку, чтобы не сломать о него зубы.

– В основном я чувствовала себя одинокой, – призналась Лидия. – Совсем одинокой, даже когда была с другими людьми.

– Да. Одиночество – сильное и ужасное чувство.

Лидия кивнула, прижимаясь к тощему плечу бабушки, чувствуя, что та «видит» ее своими пальцами.

– Я почитаю тебе. Должно быть, тебе не хватает чтения, – сказала она.

– Нужно будет научить тебя русскому.

Теперь, когда на ней больше не было маски, которую она носила столько лет, Лидия чувствовала себя незащищенной и нежной, будто в новой коже. Но при этом в некотором роде чистой. Она вспоминала слова, которые ей наговорили, и от этого все еще было больно, но теперь это казалось чем-то отдаленным: что-то, принадлежавшее другой девушке, в другой жизни, далеко от этого дома, где были ее мама, бабушка и она сама. Моменты на мосту казались более реальными.

Скоро ей придется выйти в мир без маски. Пока еще нет. Но скоро. Она будет держаться прямо, как бабушка Хонор. Она будет верить, что все наладится, как мама.

И все же боль из-за Аврил не проходила. Она была с ней все время. Иногда она таяла и отступала на задний план, но в основном ощущалась как острый нож в теле. Человек, которого она потеряла. Человек, кого уже никогда не вернуть.

Прошло два дня. Лидия много спала, в основном на диване под пледом, и тогда Хонор и Джо пробирались мимо на цыпочках, а когда просыпалась, обнимали ее и разговаривали – в основном о повседневных, нормальных вещах, но иногда и о том, что имело большое значение. Иногда они просто смотрели телевизор.

Сара пришла в первый день после обеда с огромным пакетом китайского риса на вынос и двумя бутылками белого вина, которые сразу положила в холодильник.

– Я совершенно не умею готовить, особенно в сравнении с тобой, – сказала она Джо, – но могу использовать для этого телефон, а тебе нужно что-то есть.

– Сара… – начала Джо и запнулась. – Я… не рассказала тебе всего.

– Ладно, – сказала Сара. – Расскажешь. Позже. А сейчас ухаживай за дочерью и за собой. И не забывай есть.

Она обняла Джо перед уходом и отправила Боба после работы к ней подстричь газон.

Обнимая Лидию, Джо ощущала спокойствие и понимание своей цели. Остальное время она ходила по дому и старалась не думать. Джо скучала по Оскару и Айрис, хотя их отсутствие было временным. Ей не хватало их маленьких тел, их ёрзанья, запаха и высоких голосов.

Она скучала по Маркусу. Как-то она поймала себя на том, что стоит у кухонной раковины и смотрит на его дом через изгородь. Джо ухаживала за душистым горошком, который Маркус ей подарил, убирала увядшие цветки, подрезала стебли и меняла воду. Цветы очень скоро умрут, как и его чувства. Так же, как исчезнет воспоминание о его руках на ее теле, его вещах, брошенных на пол, чае, который он приносил ей в постель, каждый раз проверяя, чтобы она выпила его до дна. То, как он смотрел на нее, как заставлял ее сердце петь.

– Вы останетесь с нами, – тихо сказала она Хонор, когда Лидия уснула во время просмотра «Жителей Ист-Энда». – На сколько захотите. И это утверждение, а не просьба. Я знаю, что вы очень любите свой дом, но у вас всегда будет дом здесь, с нами.

Хонор коротко кивнула, но то, как она сжала губы, выдавало, что она понимает, о чем говорит Джо, и как много это для нее значит.

– Сколько ты еще собираешься себя мучить? – спросила она вместо ответа.

– Я себя не мучаю.

Джо поднялась и пошла поставить чайник. Хонор направилась за ней.

– Ей нужна мать, а не мученица или святая.

– Я достаточно далека от святости. – Джо повернулась и скрестила руки на груди. – Так вот почему вы вдруг предложили сидеть с детьми! Потому что знали, что я с кем-то встречаюсь?

– Сначала это было причиной. А потом мне просто понравилось.

– И вас не смущало то, что вы следите за детьми, ничего не видя?

– Смущало. Особенно после поездки на скутере.

– Вы ездили с ними на скутере?

– Только раз.

– Вот об этом я и говорю. Я даже не заметила, что оставила детей со слепой женщиной! Кстати, эта поездка была не самой лучшей идеей.

– Я знаю. Это было ошибкой. Я иногда их делаю.

– Вы тот еще кадр, Хонор Левинсон! – Джо не могла сдержать улыбку, когда сказала это.

– А ты непонятно зачем делаешь себя несчастной, Джоанна Меррифилд. Ты можешь быть одновременно и матерью, и женщиной. Хотя мне самой так и не удалось этого достигнуть.

– Нет. Не сейчас. Я нужна своим детям.

– Поговорим об этом еще раз, когда у тебя сорок пять лет не будет секса, – парировала Хонор, – и тогда ты скажешь, действительно ли считаешь, что приняла правильное решение.

В субботу утром она уговорила Лидию выйти на прогулку. В какой-то степени то, что Лидия стала такой зависимой, было очень мило, но Джо знала, что так не может продолжаться. Она наблюдала, как Лидия запрокинула голову, подставив лицо солнцу, и думала о том, как ее дочь будет возвращаться в школу, видеться со всеми этими людьми, признаваться, что она нетрадиционной ориентации. Как Лидия будет жить дальше, сражаясь в своих битвах, взрослея и уезжая от нее.

Лидия справится, потому что она умная, красивая и смелая. А потом Оскар справится со своими личными битвами, затем Айрис. Все они уедут из дома, оставят Джо, и это именно то, что должно случиться. Нормальный порядок вещей. Джо придется раскрыть руки и позволить им взлететь.