Алексей Курилко - Отечественное порно

— Почему она одетая? — настаивал Пербудько.

— Ладно, — согласился я. — Раздену.

— Этого мало, — сказал Сергей.

— Этого мало, — загрустив, вторил Сергею Андрей.

— А что ещё с ней сделать?

— Надо думать. — Сергей помолчал, полистал сценарий. — Или вот эпизод, где кузнец Вакула хватает чёрта за хвост…

— Ну?

— Ты уверен, что за хвост?

— А за что же ещё? Не за…

— Именно! — обрадовался Пербудько, не дав мне договорить. — Именно!

Трубецкой скоро уехал, ему хотелось посмотреть футбол: наши играли с Англией. А смотреть матч по телевизору без звука он категорически отказался.

Мы остались с Сергеем вдвоём — обсуждать и, где это возможно, сразу по ходу обсуждения, переписывать сценарий.

Работали мы до утра. Но рассвет встретили, хоть и уставшие, но вполне довольные проделанной работой.

Таким образом, после всех переделок, первая сцена, к примеру, выглядела так:

Интерьер: Богатая сельская хата казака Чуба.

Перед огромным зеркалом сидит полуобнажённая Оксана. Любуясь своим отражением, раздевается донага.

Оксана

(медленно раздеваясь)

Ах, как я хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мной муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня насмерть. (Начинает поглаживать себя. Мастурбирует.) Ах, как я хороша… Вам ли чета я, парубки… Вы поглядите на меня… О!..

За Оксаной, через окно, подглядывает кузнец Вакула, со спущенными шароварами.

Вакула

(онанирует)

Чудная девка! С час уже глядит в зеркало и не наглядится, и ещё хвалит себя вслух.

Вакула не в силах справится с охватившей его страстью, вбегает в хату. Пытается овладеть Оксаной. Та не даётся. Минутная борьба.

Вакула

Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя.

Оксана

Поди прочь, у тебя руки жёстче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Ты меня всю обмарал сажею.

Вакула

Не любишь ты меня, моё серденько.

Оксана

Вот принесёшь мне те самые черевички, которые носит сама царица, то вот тебе моё слово, буду твоей.

Вакула лижет ей ноги, облизывает каждый пальчик.

Вакула

Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я достану тебе черевички, что сама царица носит.

Вакула выбегает из хаты, возбуждённый, даже не натянув шаровары.

Затемнение.

И это ещё цветочки. Всего лишь первая сцена. Завязка, так сказать.

Уходя, напоследок, Пербудько серьёзным тоном заявил:

— Думаю, если б Гоголь был жив, он бы сам написал такой сценарий. Я это чувствую. В меня сегодня ночью как будто его бессмертный дух вселился.

— Вчера ты утверждал, — напомнил я, — что тебе на Гоголя насрать.

— Одно дело Гоголь, и совсем другое дело — его бессмертный дух. Не будь циником.

Когда он убрался, я встал у раскрытого окна и долго смотрел на улицу. Там было безлюдно и тихо.

Взгляд в первую очередь притягивала к себе большая кукла в красном платьице, лежащая в песочнице. Похожую куклу я лет семь назад купил своей дочери, но так и не смог подарить.

Худющий рыжий пёс мелкой трусцой пересёк двор, неся в зубах большую белую кость с остатками сырого мяса.

На перекладину детской качели, прилетев, уселся волнистый попугайчик. Почистил крылышки, нервно осмотрелся и улетел.

Появился хромой дворник. Начал скрести асфальт метлой, прерываясь лишь для того, чтобы громко высморкаться.

Я стоял у окна и только одна мысль крутилась в моей голове. Для усиления драматизма, я даже высказал её вслух:

— Боже, какой хернёй приходится заниматься.

К вечеру мне позвонил Андрей.

— Трубецкой говорит! — услышал я вместо приветствия. — Ко мне заезжал Пербудько. Он с восторгом читал ваш сценарий. Мне понравилось. Думаю, мы сработаемся, поручик.

Итак, он значит порногенерал, а я пока всего лишь поручик. Это справедливо.

— Приятно слышать. Я рад.

— По поводу оплаты. Договоримся так. Половину оговорённой суммы я заплачу в первый день съёмок, а вторую половину, когда фильм будет готов. Нет возражений?

Я чуть было не ответил: «Никак нет». Но сдержался и ограничился нейтральным:

— Ладно.

— Превосходно.

— А когда начнётся?

— Что?

— Ну съёмочный процесс?

— Вам сообщат.

— Ладно.

Не стану скрывать, я действительно был рад. Пусть сценарий — полное дерьмо, а фильм порнографический, но даже такая реализация способностей льстит авторскому самолюбию. Любой начинающий сценарист на моём месте, как и я, считал бы, что это только начало.

В конце концов, Булгаков начинал с того, что писал дешёвые фельетоны в бульварной газетёнке. Хотя возможно это был Зощенко. Не суть важно! Сильвестр Сталлоне, между прочем, начинал свою актёрскую карьеру именно в порно. Мерлин Монро в молодости снялась обнажённой для журнала Плейбой. Опять же — Макдауэл в «Калигуле». Да мало ли!

Другое дело, что я совсем не новичок. Мне тридцать два года. У меня за спиной десятки публикаций и книга серьёзной прозы. Сам Аксёнов хвалил мои рассказы. И вот теперь — пожалуйста: порносценарист.

Ниже падать некуда.

Зато есть куда стремиться — вверх! В гору! До самой вершины.

Ничего, говорил я себе, ничего. «Париж ещё узнает д, Артаньяна».

Противоречивые чувства переполняли меня. Я не мог и не хотел разбираться в них. Мне нужно было отвлечься.

Я позвонил Гуляеву.

— Ты сошёл с ума! — заявил он. — Девятнадцать сорок три! Я ещё спал.

— Вот и почувствуй на собственной шкуре — каково это когда тебя будят среди ночи.

— При чём здесь ночь? Я ночью работаю.

(Гуляев работает на телевиденье. Режиссёром утреннего шоу «С той ноги», а по ночам он писал стихи. Желающие и теперь могут найти его тексты на всяких поэтических сайтах. Как по мне — полный бред, но ценители всегда находились, даже имелись поклонники.

Это Гуляев написал:

«Я скорее умру, чем расстанусь с тобой

В предрассветном тумане у речки.

Никогда не забуду твой шарф голубой

И твой взгляд оскорблённой овечки».

— Послушай, Толя, ты порнушку смотришь?

— Что за вопросы? — спросил Гуляев. — Я только её и смотрю.

— А почему ты её смотришь?

— Ты что — заболел? Потому что это дешевле. А чё случилось?

— Да ничего. Соцопрос.

— Шуточки… Я, между прочим, в серьёз на тебя обижен. Я ему, понимаешь, читаю, делюсь сокровенным, а он — сапуна включил. Ты хоть осознаёшь, как больно ты меня ранил?

— Вроде, осознаю…

— Сомневаюсь. Потому как… Все мы эгоисты. Каждый из нас зациклен на собственной персоне. И всех нас — рано или поздно — убьёт тщеславие.

— Мрачная картина.

— Точная. Как фотография.

— Негатив.

— Согласен.

— Нет уж, ты давай спорь со мной.

— Бесполезно. В спорах не рождается истина.

— Зато шлифуется мнение.

— Но ведь каждый останется при своём мнении.