Наталья Елизарова - Жмых

У меня аж ноги подкосились:

— Только не это!

…Все, кого пощадила болезнь, и кто мало-мальски держался на ногах, работали, как одержимые, перетаскивая из амбаров мешки с кофе и сооружая стены дамбы на лужайках вокруг дома. Я трудилась наравне с другими, лишь изредка забегая в дом, чтобы согреть холодные, онемевшие пальцы, которые начинала сводить судорога, чашкой горячего кофе: минуты три, обхватив её, я блаженствовала, чувствуя разливающееся по телу тепло, а потом снова бежала на улицу… Работы не прекращались даже ночью. При свете фонарей, которые держали дети, усталые мужчины и женщины упрямо волокли с кофейных складов тугие мешки, складывали их в кучу, возводили заграждения… Время от времени, когда длинная огненная лента рассекала клубящиеся чёрные слои от зенита до горизонта и толща зловещей копоти над головой тонула в ужасающем грохоте, кто-то из них, испуганно закрыв глаза, падал на колени и начинал молиться, и тогда раздавался подстёгивающий окрик Матео Ферраса: «Шевелись, каналья!.. Мадонне нет до нас дела!.. Не успеем до утра управиться — и впору всем нам заказывать реквием! [122] Заупокойная служба в католической церкви. ..»… Когда укрепление было построено, он приказал всем отправляться спать, а сам вместе с тремя добровольцами остался сторожить дамбу. С этого дня, в любое время суток, возле бастиона из кофейных мешков выставлялся дозор: как только воде удавалось пробить небольшую брешь, она тут же немедленно заделывалась; каждый понимал — малейший прорыв — и мы погибнем. Мы отчаянно боролись с рекой — и победили. Моё жилище стало островом посреди безбрежного моря — единственным местом, где людям удалось уцелеть.

…Когда дожди прекратились, и вода понемногу начала спадать, мои работники вынесли за ограду дома длинную рыбацкую лодку, и я смогла совершить первую за последние три месяца вылазку; на вёсла сел Матео Феррас. Недавние драматические события сблизили нас, и я невольно прониклась уважением к этому вечно хмурому, грубоватому испанцу. Я давно уже мысленно решила, что как только подвернётся удобный случай, сделаю ему предложение — стать управляющим на моей фазенде. Долгое время я искала толкового человека, но под руку попадался один только мусор: Гуга был аферистом, Кассио — бандитом, а мне нужен был тот, на кого можно опереться. Тянуть на себе сразу и банк, и плантацию я больше была не в состоянии.

Я подумала, что сейчас самое время обсудить с ним все детали нашего будущего делового соглашения, и вкрадчиво начала:

— Скажите, Феррас, какие у вас планы на будущее?

Зачерпнув пригоршню воды, он плеснул себе в лицо, тряхнул головой и рассмеялся:

— Господи, какая ж благодать кругом!.. Небо — чистое, синее!.. А птицы как поют!..

Я невольно осеклась на полуслове — нет, с ним решительно нельзя говорить серьёзно!

…Мы плыли около часа. Я не узнавала свои земли. Некогда обширная плоская равнина, засаженная сплошь кофейными деревьями, превратилась в гигантское озеро. Вода больше не таила в себе опасности, но тысячи акров плодоносящих растений, погребённых в её илистых, взбаламученных недрах, оказались уничтоженными. Закусив губу, я мысленно начала подсчитывать убытки. Ещё вчера меня поддерживала нехитрая философия — жива, и ладно, но сегодня настал новый день, и невидимый финансист в моём мозгу начал бесстрастно перебрасывать по длинным спицам деревянные костяшки.

…Успокоившаяся, присмиревшая река безмятежно плескалась в оливковых, истомлённых избыточной влагой, кронах: маленькие красные рачки, весь свой век живущие под затопленными корягами, поднялись до неведомых им раньше высей, и суетливо перебирали клешнями скрытую под водой листву, вдоль обвитых водорослями ветвей стайками бесновались пугливые рыбки… Солнце высунуло из-за туч своё большое, умытое утренним светом, лицо и подставило тёплые руки навстречу возвращавшемуся в родные места птичьему клину. Жизнь продолжалась!

— Эй, сударыня! — перед моим носом выразительно пощёлкали пальцами. — О чём задумались?

— О страховке.

— Нашли о чём думать… Да оглянитесь вокруг! — услышала я восторженный возглас. — Красота-то какая!.. И река — будто ручная!.. А давеча, помните, как цепная собака рвалась!..

— Да… как собака…

Я почувствовала, как колено сжали чья-то сильные пальцы. От вперившегося в меня затуманенного взгляда бросило в жар. «Нет, Феррас! Вы с ума сошли!..» — запротестовала я. Но куда там… Точно пушинку, меня стиснули в объятиях и опрокинули навзничь… Я нащупала в кармане плаща пистолет…

— Вот чёрт!.. — выпуская меня, растерянно пробормотал мужчина.

— Руки!.. — я выразительно ткнула дулом ему в рёбра.

— Не сходите с ума! Я пошутил…

— Держите так, чтобы я видела… — приподнявшись, я оправила юбку, пригладила взъерошенные волосы.

— Да ладно вам!.. Не могу же я и грести, и руки поднятыми держать…

— Вот и гребите!.. И без фокусов!

Он послушно взялся на вёсла. Некоторое время ехали молча.

Река, разомлевшая от жары, казалось, дремала. Воздух был неподвижен и душен.

Взгляд напротив давил своей тяжестью.

— Привыкла, что всё всегда делается по твоей указке, да? — процедил мужчина. — Только вот что я тебе скажу, дамочка, — я под твою дудку плясать не стану…

Я не успела ответить: резким движением он схватил меня за руку и вырвал пистолет.

— И что теперь будешь делать, дорогуша?

— Не смейте мне тыкать.

— А то что? — возвысил голос он. — Я буду говорить с тобой так, как захочу, а не нравится — выметайся!

Я угрюмо покосилась за борт: река грузно переваливалась во сне с боку на бок и была безобиднее ягнёнка, но мне бы даже в голову не пришло шагнуть в её воды, не знающие ни границ, ни берегов.

— Вам это даром не пройдёт!

— Поостерегись угрожать! А не то я преподам тебе такой урок, надолго запомнишь… С норовистыми бабёнками у меня разговор один…

В таком тоне со мной не говорили, пожалуй, со времён ублюдка Аттилы. Я улыбнулась — как приятно снова ощутить себя молодой!

— Не трясите портками, меня этим не испугаешь… Приберегите свои таланты для какой-нибудь прачки… Сейчас я с вами говорю как владелец Сантос — одной из самых крупных кофейных плантаций на восточном побережье…

— Какая честь для меня!.. — съязвил он.

— Я бы попросила выслушать, не перебивая.

— Может, ещё и стоя?.. — налегая на вёсла, насмешливо отозвался он.

Я пропустила язвительный выпад мимо ушей.

— Я собираюсь расширять производство и нуждаюсь в хороших работниках… Вы — грубая скотина и редкостный хам, но я имела возможность убедиться собственными глазами в ваших практических навыках. И потому хочу пригласить вас к себе на службу, на должность управляющего в Сантосе.