Валерий Айрапетян - Дядьки [сборник]

— О-о-о!!! — распростер объятия летящий навстречу соседу Григор. — Хорошо, что сам пришел, Лева, а то я уже собрался за тобой дочь посылать! Проходи, дорогой! Зря вино принес, мог бы и без вина…

Дядя Лева не ожидал, что в доме соседа намечается застолье. Он рисовал себе картину разговора , который пройдет в атмосфере холодной сдержанности Григора и тяжелых пауз молчания. А тут на тебе — веселье на подходе. Поэтому дядя Лева твердо решил перенести разговор на следующий раз, а сейчас присоединиться к сидящим за столом мужчинам.

— Лиля! — крикнул Григор жене. — Готовь гостю место! Пить и веселиться будем!

С мая по октябрь бакинцы, имевшие частные дома, предпочитали принимать пищу во дворе и только в ветреные месяцы перебирались в дом.

Дядю Леву усадили в центр стола, рядом с хозяином дома. Помимо них, за столом сидело шестеро мужчин, один тучнее другого. На их лицах блуждало выражение пресыщенного жизнью равнодушия. Григор представил дядю Леву как человека в высшей степени достойного и уважаемого. Толстяки дружно закивали. Грузно привставая с места, каждый протянул гостю руку и назвался, не меняя мимики. Аревик с матерью шустро подносили к столу все новые блюда.

У южных народов стол является своего рода индикатором социального, психологического и культурного состояния человека и семьи. По тому, что было на праздничном столе, гости определят финансовый статус хозяина; женщины, пристально изучив чистоту посуды, искусство сервировки и вкус подаваемых блюд, сделают вывод о гигиенических, эстетических и кулинарных пристрастиях хозяйки; мужчины, по поведению хозяина, по тому, как он ест, сколько пьет и что после этого говорит, вынесут вердикт его жизненной позиции и стойкости духа — что в свою очередь определит, достоин он уважения или нет.

Рассматривая стол Григора в свете вышеперечисленных критериев, можно было смело утверждать, что жена его — женщина чистоплотная и вкусно готовит; сам Григор — радушный хозяин крепкого достатка, что пьет он много, но говорит правильно и когда говорит, то остальные молчат и слушают. И дочь его не сидит в стороне, дожидаясь, пока родительница кликнет ее, а сама охотно и с усердием помогает матери. Григор был достоин уважения, соответствуя всем параметрам негласного кавказского кодекса настоящего мужчины. Семья его была на хорошем счету у соседей, завоевав репутацию правильной и уважаемой.

Итак, отведав горячей долмы, осушив четыре бокала вина и подняв два тоста за правильную и красивую семью Григора, дядя Лева рискнул спросить у потенциального свояка, мол, по какому поводу столь славное веселье?

Григор резко выкатил глаза, округлил рот и надул щеки, а дяде Леве на секунду показалось, что в ответ на его вопрос соседа хватил апоплексический удар и он вот-вот рухнет лицом прямо в ополовиненную тарелку с хашламой. Второй мгновенной мыслью гостя стала мысль о том, что если Григор сейчас помрет за столом, то в течение года семья усопшего будет нести по нему траур и с разговором придется обождать. Ведь приходя всякий раз в дом покойника, приходишь в дом скорби, а потому только и делай, что поминай его глубокими вздохами да добрыми словами. Но вместо того чтобы умереть, Григор громко воскликнул:

— О!!! Я не сказал тебе, Лева?! Совсем очумел, старый пес! — и с силой хлопнул себя по бедру. — Человека за стол усадил, а за что пить будем, не сказал!

— Хмы-хмы-хмы, — хором отозвались шестеро.

— Пришло время, Лева… — уже спокойно вещал Григор, положив руку на плечо гостя. — Засватали мою дочь. Замуж скоро моя Аревик пойдет…

Дядя Лева испытал после этих слов весьма странное чувство. С одной стороны, он обрадовался, что не начал разговора и Григору не пришлось стыдливо опускать глаза и отказывать другу, а самому делать вид, что не обиделся. С другой — его беспокоил сын, так решительно вознамерившийся сделать Аревик своей супругой. Как бы сдуру не сделал чего плохого… Но дядя Лева привык не давать воли чувствам и, широко улыбнувшись, обнял соседа.

— Рад за тебя, Григор! Дочь твоя — девушка примерная. Что за счастливчик будет теперь с ней делить кров и пищу?

— Парень не простой… — вертанул головой Григор. — …И погулять любит, и порамсить не дурак, и работать вроде в свои двадцать только начал, а мне нравится, и Аревик моя полюбить успела его…

«Вот это дааааа… — не укладывалось в голове дяди Левы. — Такую девушку и за такого придурка…»

— Из каких мест жених будет? — спросил он.

— Из здешних… — ответил Григор и откусил от свернутого в рулончик лаваша с сыром и зеленью.

Дядя Лева вспотел. Теперь он уже ругал себя за то, что медлил с разговором. Избранник Аревик, по описанию Григора, выходил таким же обалдуем, как и его Адик.

— А звать-то как жениха? — так уже, больше для «протокола», чем из интереса, спросил он.

Григор дожевал лаваш, запил это дело вином, неспешно вытер салфеткой рот и, вперившись взглядом в дядю Леву, что есть мочи воскликнул:

— Адик зовут его, Адик!!! Сын это твой! Сын! Уха-ха-ха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха…

И шестеро угрюмых, жующих да хмыкающих мужчин разом побросали свои приборы на стол и взорвались хохотом. Особенно сильно хохотали два толстяка, чьи животы упирались в боковины стола, отчего вся посуда и бутылки с вином дребезжали в одном ритме с сотрясающим их смехом. Аревик с матерью стояли в проеме двери и хихикали, прикрыв ладонями рты.

Дядя Лева вошел в ступор. Его стали одолевать сомнения относительно реальности происходящего, и чтобы развеять их, он укусил себя за указательный палец. Ирреальность ситуации дополняла подпрыгивающая на столе посуда. Смеющиеся хозяева и гогочущие гости просекли значение приема с пальцем, отчего зашлись смехом пуще прежнего. Подтвердив явь представшей пред ним картины, дядя Лева испытал еще более странное ощущение. С одной стороны, его грело счастье за Адика, который наконец-то женится на Аревик; с другой — его жгла злоба и обида, что такое наиважнейшее мероприятие, как женитьба сына, зачиналось и разыгрывалось за его — отца жениха! — спиной. Ко всему прочему дядя Лева был самым уважаемым человеком в округе, и такие розыгрыши не делали ему чести и могли плохо повлиять на созданный годами авторитет.

Гогочущий Григор, видимо, распознал причину долгого смятения соседа и жестом велел всем угомониться. Когда все смолкли, он встал и, взвешивая каждое слово, сказал:

— Не сердись, Лева джан, дорогой сосед и уважаемый человек! Мы не разыграть тебя хотели и, конечно же, не оскорбить. Это молодые так придумали. Думали, что мы порадуемся больше. Я, видит Бог, сам только вчера узнал! Я даже не знаю, когда они успевали общаться! Ха-ха. Ну, что поделаешь?! Любят — так пускай женятся. Я не против. Да, парень у тебя не простой, ну и что? Я ведь по молодости такое вытворял, что, кроме как тюрьмы, мне никто и не желал ничего. И как видишь, тоже не последним человеком стал!