Алексей Притуляк - Санаторий

Иона наблюдал маячившую впереди спину психолога в голубой болоньевой куртке и…

Стоп! – подумал он. – А разве ещё час назад эта куртка была не коричневой?

Он напряг память, пытаясь вернуться назад, к тому моменту, когда впервые увидел эту розу Шарона, но память рвалась и расползалась, как мокрая промокашка, как ветошь наподобие той, что покрывала приклад снайперки, небрежно заброшенной сейчас Кундри на плечо. Память рвалась в лоскуты, сложить которые обратно в правильную картину никак не получалось. Вместо этого вдруг медленной рыбой в омуте сознания проплыли тусклые строки:

Ему вдруг стало по-настоящему страшно. И тошно. Он и сам не мог бы конкретизировать и объяснить свой страх. Может быть, пугала явно ощутимая нереальность происходящего. А быть может, страшило то, что всё происходящее действительно способно оказаться реальностью?

Иона прибавил шагу, поравнялся с женщиной.

– Послушайте, – вполголоса сказал он, поближе к её уху. – Послушайте, если правда всё, что вы говорили… Скажите, кто мы на самом деле? Я имею в виду, существуем мы в реальной жизни или нет?

– Да, конечно, те, кто не фантомы, они вполне реальны, – тоже вполголоса отозвалась психолог, с трудом переводя дыхание, морщась и судорожно сглатывая, словно из последних сил сдерживая рвоту.

– Но почему именно мы? Я имею ввиду, почему именно нас он видит во сне? Значит, мы с ним были знакомы в реальной жизни?

– Трудно сказать. Скорей всего, да. Вполне возможно, что в реальности вы его брат, коллега… ученик. Кундри может быть фантомом, образом его строгой матери из детства, например. Ездра… Ну, он тоже кто-нибудь из знакомых.

– Ничего не понимаю. Но где тогда наши… ну, как это сформулировать…

– Где ваши тела? – подсказала она. – Не знаю. Быть может, кто-то из вас сейчас лежит в коме, кто-то просто спит, кто-то при смерти… Я не знаю. Думаю, главное, чтобы ваше сознание было как-нибудь отключено. По большому счёту явление сна ещё совершенно не изучено, поэтому я не могу утверждать определённо. Я читала, что бывали случаи… в общем, даже находясь в сознании, человек может быть вовлечён в чужое сновидение.

– Чёрт… Если там я лежу при смерти, то… лучше бы мне и не возвращаться, пожалуй… Нет, я не могу поверить.

– Понимаю. Понимаю, поверить в это трудно. Но вы попробуйте вспомнить.

– Что?

– Себя. Ну, детство своё, например. Или то, что было с вами до санатория. Как вы попали сюда. Вообще, себя, как личность.

– Я помню, но… но иногда…

– Иногда вы не можете отличить, какие ваши воспоминания относятся к реальности, а какие – ко сну, да? Или к непонятным психическим сбоям.

– Ну да, примерно.

Она понимающе кивнула:

– В том-то и дело.

– Нет, я не верю вам! – с неожиданной злостью выпалил Иона и тут же бросил взгляд на идущих впереди. Но никто, кажется, не услышал, а Чиполлино если и услышал, то всё равно ничего не понял. – Нет, не верю, – приглушая голос, продолжал Иона. – При нашей встрече Сам намекал, что мы все тут на психотропах. Если это правда, то перебои в памяти вполне понятны, ведь так? И запутать нас проще простого, и лапши на уши навешать? А что там в ваших ампулах, знаете? Конечно, знаете: там те же самые нейролептики. Только не очень ловко всё это придумано, совсем уж на идиотов рассчитано, это вам Кундри правильно заметила. Что-то здесь Сам не додумал. Но что за эксперимент вы над нами проводили? И зачем?

– Не говорите ерунды, – сказала психолог. – Можете мне верить, можете не верить – дело ваше. Моё дело показать вам истинное положение вещей, но заставить вас верить я не могу. К тому же… к тому же наверняка не все действующие лица этого сна – аватары. Вот я разговариваю с вами и не могу быть уверенной, что вы настоящий, а не фантом. И не могу быть уверенной, что вы – не он сам, что вы не Спящий.

– Ха! – Иона засмеялся. – А в себе вы уверены?

Она бросила на него странный косой взгляд, но ничего не ответила.

– А вот если ввести вашу эту сыворотку фантому, что с ним будет?

– Фантому?.. – психологиня растерялась. – Не знаю. Да какая разница…

– Ничего-то вы не знаете… Ну, хорошо, ладно, пусть всё так, но объясните, почему вы уверены, что Спящий – один из нас?

Она пожала плечами.

– Ну, это как раз совсем просто, неужели сами не догадались? Потому что сон не может раздвоиться. Понимаете? Нет? Ну вот, вы сейчас находитесь здесь и не можете знать, что происходит, например, в санатории, так? Сюжет сна не может ветвиться, понимаете? Нельзя видеть во сне место, в котором тебя нет. Во сне, как и в жизни, строго действует закон единства времени и места, и спящий всегда видит только ту реальность, в которой находится сам. И поэтому реально только то, что спящий видит в данный момент. Если бы он, Спящий, остался в санатории, вы были бы мертвы, не дойдя до Топи. Понимаете теперь, почему невозможен был побег из санатория? Как только персонаж покидает сцену сна, он умирает – выпадает из реальности сновидения, перестаёт сниться Спящему и больше не существует.

– Понимаю. То есть, если мы снимся ему и он нас видит, значит он здесь. А санаторий… получается, что его уже нет и все там мертвы? То есть, там нет ничего и никого?

– Наверняка, – кивнула она. – Он перестал их видеть, и они… исчезли. Сновидение не существует само по себе, это всего лишь спонтанная функция мозга. Нет уже ни тех людей, ни санатория, ни места, где он стоял.

– Угу. Но в эту вашу схему не укладывается одно обстоятельство…

– Чиполлино? – подхватила она. – Да, я уже подумала об этом. Он мог следовать за нами от самого санатория. Спящий видел его, а мы – нет.

Иона замолчал. Да, эта женщина не похожа была на… не похоже было, что она дурит ему мозги – слишком уж всё продумано и слишком неправдоподобно, чтобы не быть правдой. Совсем не похоже на экспромт, на байку, которая сочиняется по ходу пьесы. И она весьма не глупа, очевидно, – схватывает на лету. Но бога ради, как можно поверить в тот бред, который она несёт!

– Вы поможете мне? – спросила она, почти прижимаясь к Ионе и понизив голос едва не до шёпота.

– В чём? – напрягся Иона.

– Поможете мне справиться с этой женщиной?

– С Кундри?!

– Тише! Да. Она очень опасна. Из-за неё могут погибнуть все.