Сергей Герасимов - Шаги за спиной

Голос был слышен, наверное, даже за рекой, блестевшей у дальних огородов.

– Ты что, Шаляпин? – спросил Бецкой.

Сумасшедший застеснялся, поковырял пальцем в зубе и замолчал.

Из двора выкочил испуганный Гныря.

– Не волнуйтесь, – сказала старшая армянка, увидев пистолет, – у них просто голос такой; у всех в семье. Он говорит, а все думают, что орет.

– Баредзэс, – сказал Гныря.

– Шалом, – ответила армянка.

Третьим притек одноногий старичок – тот, который сидел на бревнышках на краю улицы. Старичок был переодет в светлый чистый костюм, причесан и напоминал дедушку Павлова, академика, на портретах тридцатых годов – в ту пору, когда светило физиологии уже затмило будущее науки лет на пятьдесят вперед.

– А я всегда говорил, – сказал старичок, – что иметь два сарая – это пожароопасно. Один обязательно нужно сжечь. Вот ты, Клавушка, и доигралась.

Пятьдесят три года назад он делал Клавушке предложение, но получил отказ по причине малого роста. Теперь, наконец-то, он был отмщен.

– Третий подъезд, квартиры сорок один тире шестьдесят! – заорал сумасшедший.

– Вчерась из города вернулся, – объяснила самая маленькая армянка.

Народ продолжал сходиться. Сарай хорошо разгорелся. Самое время выскакивать. Или решили потерпеть, пока лопнут глаза? – все равно выскочат, все выскакивают.

Главный милиционер Гриша был на своем посту. У милиции работа такая: и днем, и ночью на посту. Ночной пост милиционера Гриши был в богатом доме местного фермера: фермера Гриша посадил, но ненадолго, а за «ненадолго», выговорил себе право жить в фермерской усадьбе и с фермерской женой; впрочем, жена была похожа на сырое тесто, разве только готовила вкусно. Посему, фермерской женой милиционер Гриша почти не пользовался.

Во двор вбежал сумасшедший, прыгая кузнечиком.

– Война!!! – орал сумасшедший.

Главный милиционер Гриша заткнул уши – это ж надо так орать.

– Не ори, а то застрелю!

– Война!!! – продолжал сумасшедший.

– Ты че орешь! – заорал Гриша.

– А я не ору, это голос у меня такой!!! – еще громче сказал сумасшедший.

– А я говорю, не ори, не доводи до греха, – сказал милиционер Гриша и прицелился для страху.

– Война!!! – снова заорал сумасшедший.

Главный милиционер Гриша был в плохом настроении: вчера скончался от разрыва печени колхозник, избивший главного агронома. Конечно, агроном был сам виноват – бил женщин коровьм кнутом, чтобы работали. Колхозник был молодым; не разумел дисциплины, вступился и отобрал кнут. После колхознику объяснили, что нужно тикать. Он и утек было, но главный милиционер Гриша поймал его у самого города и поучил дисциплине. Учил не сам, а с четырьмя помощниками.

Колхозник повалялся в больнице и помер. Хорошо, хоть говорить не мог, а правую руку Гриша ему сломал – чтобы не дал письменных показаний. Совсем народ распустился, сладу нет.

Гриша выглянул в открытое окно и увидел вдалеке столб дыма.

– Пожар, что ли? – спросил он.

– Пожар!!! – заорал сумасшедший.

Гриша надел фуражку и поправил ее молодецки перед своим отражением оконном стекле. Красавец. Голова ровная, стрижен под горшок, шея в одну линию с плечами и макушкой – настоящий казак, таких в пивных на вывесках рисуют. Только что без усов. Отрастить бы надо.

Милицейский Бобик был в ремонте, а ремонт грозил затянуться – ремонтировали в городе, а городские плевали на Гришкину власть. Пришлось идти в конюшню.

В конюшне оставалась всего одна кобыла (остальных разобрали по случай сельхозработ). Кобыла была черной, только на носу розовая полоса, да в ухо воткнута белая тряпочка, видно, больное ухо. Кобыла была стара и костлява, но вынослива, как трактор. Никто в селе не помнил, сколько кобыле лет – казалось, что она так и стояла всегда в конюшне, привязанная.

Гриша надел седло, взгромоздился и поехал. Кобыла шла довольно резво. Рядом бежал сумасшедший, подкидывая коленки.

Он молчал, напрягаясь до белизны в скулах – старался обогнать кобылу. Несмотря на все старания, бежал наравне.

– Чего тут таково? – спросил Гриша властно и народ сразу расплылся.

Сарай пылал, почти догорев, крыша уже обрушилась. У ворот стояла машина, у машины стояли трое.

– А ну чего тыт такого, я спрашиваю!!! – снова сказал Гриша и народ совершенно исчез. Последним обратился в бесплотный пар одноногий старичок.

Высокий молодой человек отошел от машины и подошел к Гришиной кобыле.

– Смотри-ка, тут еще и до сих пор на конях катаются!

– Ну! – сказал Гриша.

– Ты милиционер, да? – спросил человек.

– Ага.

– Тогда пошел отсюда.

Гриша огляделся: вокруг никого не было, только сумасшедший прыгал по кругу (помня, что после бега нельзя быстро останавливаться) и у колодца несмышленыш лет десяти боксировал с деревом. Валялся утерянный в спешке костыль. Никто ничего не слышал.

– Ну! – сказал человек.

И Гриша уехал.

– Их здесь не было, – сказал Гныря, – успели уйти.

– Может быть, – ответил Бецкой. – Это ведь человек, который сумел ограбить Хана. Это тебе не кто попало.

– Я есть хочу.

– Ладно, – сказал Бецкой, взял вилы и наколол поросенка Федю, спавшего в луже у колонки. Поросерок Федя верещал и дергал ножками.

– Ух, тяжелый, килограмм двадцать будет! – он бросил поросенка в угли вместе с вилами. – Этот быстро спечется.

Несмышленыш лет десяти подошел и теперь боксировал с сумасшедшим. На несмышленыше были боксерские перчатки, а сумасшедший кричал и отбивался зеленым кульком, подобранным в канаве.

– Господи, как он орет! – сказал Шакал и присел на ступеньки.

Ворота открыли и автомобиль въехал во двор. Разговор был хорошо слышен с сеновала.

– Да здесь они, здесь, – говорил Мызрик, – я тут с утра строю модель. Они в вот эту дверь зашли и не выходили. В сарай.

– Ты уверен? – спросил Шакал и чуть отступил от двери, чтобы не получить пулю.

– Конечно уверен, что я слепой, что ли? Вы правда его друг?

– Я его лучший друг. Он будет безумно счастлив меня видеть. А другого выхода из сарая нет? – он окинул взглядом строение: стена без окон, мазаная глиной, длинная, крыша шиферная.

– Откуда здесь другой выход? – удивился Мызрик, – кто ж вам будет потайные ходы в сарае строить? Да заходите, они точно здесь. А вы Тамарке тоже друг?

– Спасибо, – сказал Шакал. – Раз он здесь, то я его увижу.

Он вошел.

– Ты видишь, как мне везет? – спросил Валерий.

– Подожди.

Во дворе что-то происходило. Открылась и закрылась дверь в дом. Несколько минут было тихо. Потом вышли люди, переговариваясь. Судя по их словам, они собирались поджигать сарай.

– Ты видишь, как мне везет? – снова спросил Валерий.

– Я вижу, но не пойму почему. Я не пойму, как Мызрик мог догадаться.