Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

— Ну, это врут! — авторитетно заявили из яйца.

— Я так и думал!

— Скажу больше: в нем очень темно и неудобно.

Это замечание повергло Крота в истинный восторг:

— А ведь я им говорил! Я им всегда говорил! — Расчувствовавшись, Крот заходил взад-вперед. — Да-да! Именно! Темно и неудобно! И главное неудобство оттого, что все время испытываешь голод!

— Это точно. Все время! — согласились в яйце, и снова там поерзали.

Яйцо с легким треском рассекла трещина. Этот звук встревожил Крота. Он бросился к яйцу, поспешно обнюхал его и в доли секунды отправил в рот.

— М-да, — изрек Крот после паузы и облизнулся. — Но знаете, этот мир не так печален, когда наконец отыщешь в нем родственную душу, которая, как и ты, смотрит не поверх вещей, а в самый корень.

Из большого разлапистого корня Крот выковырнул жучка, но тот с гневным жужжанием умчался прочь. Облизав конец своей палочки, Крот со вздохом произнес:

— Ну-с, мне, к сожалению, пора. Был очень рад нашему знакомству.

Ответа не последовало.

— Мой друг, где вы?! — Крот сделал несколько осторожных шагов, прислушиваясь к тишине. — Как все-таки печален этот мир. Найти друга — и сразу потерять!

Он сокрушенно вздохнул и окунулся в поле янтарных одуванчиков.

Синицы, сойки, дятлы — все считали, что Пеночка летает в Африку зимовать. Но все обстояло совсем не так: Пеночка летала в Африку к своему единственному другу — Слону. Дятлы, сойки, синицы — все понимали, что в сентябре начинаются заморозки и кончаются насекомые. Но дело было совсем не в этом: с самого начала сентября единственный друг Слон снился Пеночке каждую ночь. И почему-то всегда больным, несчастным, всеми брошенным.

Пеночка теряла сон, покой, металась с ветки на ветку и наконец понимала: надо лететь! к нему! в Африку!

Когда там, внизу, среди желто-зеленой саванны замелькали стада антилоп, жирафов, зебр, ужасные предчувствия стали почти нестерпимыми. Пеночка всхлипнула и в тот же миг увидела своего единственного друга. Слон стоял под баобабом и не спеша жевал сочную листву.

— Ах! — только и могла выдохнуть Пеночка, без сил опускаясь на ветку.

— Это ты? — просиял Слон. — Ты!!!

Пеночка молчала.

— Ты, наверно, устала с дороги? Ты даже немного осунулась.

— Зато ты, я вижу, благополучен и здоров.

— Да, я здоров, — согласился Слон.

— Совершенно здоров? — уточнила Пеночка.

— Ну да. Совершенно.

— Надо было пролететь тысячи километров! Сквозь ветра, бури, чтобы твой единственный друг разговаривал с тобой в таком тоне!

— Но я... я...

— Я ни в чем тебя не виню. Виновато время, — сказала Пеночка и упорхнула в зеленую листву.

Весь день мрачный Слон бродил по саванне. Целых полгода он ждал, когда же прилетит его лучший друг. И вот дождался. Встретил! Где теперь искать Пеночку, Слон не знал.

И лишь вечером, когда синее полотнище неба прорвал острый бивень луны, а рядом, точно маленькая птичка, выпорхнула звездочка, Слон ощутил, как отчаянная тоска сменяется тихой грустью, и целый час, не шелохнувшись, глядит в небо.

Глядел, глядел и вдруг услышал голос своего единственного друга:

— Все! Ты мне больше не друг!

Слон огляделся, но Пеночки не увидел. Тогда, от волнения громко топая, он развернулся влево, потом вправо: Пеночки все равно нигде не было.

— Ой, а ты где? — испуганно спросил Слон.

— Я здесь! Я уже целый час сижу у тебя на макушке! А тебе хоть бы что, мой толстокожий друг! — Пеночка чуть не плакала от обиды.

— Да, я действительно толстокож, — признался Слон. — Но ты знаешь, весь этот час мне было очень хорошо! Только я сам не знал отчего... А теперь знаю!

— Это все пустые слова! Завтра в полдень я улетаю обратно!

— Но там зима! Там снег!

— Прощай, мой толстокожий друг.

Слон не видел, как упорхнула Пеночка. Или она по-прежнему сидела у него на макушке? Нет, теперь ему уже не было хорошо. Наоборот, ему было плохо. Так плохо могло быть только без нее.

«Завтра в полдень! — думал Слон, всю ночь не смыкая глаз. — Что же мне делать?»

— Что же мне делать? — спросил он у жирафов. И одной знакомой обезьяне он задал тот же вопрос.

Антилопы, жирафы, макаки — все понимали, что на зиму глядя перелетная птица не полетит. Но Слон-то знал, что его Пеночка не такая, как все, что она прилетала в Африку к нему, к своему единственному другу, и к утру Слон решил, что ему делать.

На рассвете саванну облетел скорбный стон:

— М-м-м-м-м!

А следом понеслась печальная весть: Слон занемог! Слон болен!

Только в третий раз собрался простонать Слон, а перед ним уже порхала Пеночка.

— Ты в самом деле болен? — недоверчиво спросила она.

Слон мрачно кивнул.

— Тогда открой рот и скажи «а»!

— А-а-а! — простонал Слон.

— О-о-о! — простонала Пеночка.

— Неужели все так серьезно?! — удивился Слон.

— Еще серьезней, чем ты думаешь.

— И даже нет надежды?

Пеночка ответила не сразу:

— Я знаю одну травку. Я вылечу тебя!

Всю зиму Слон пролежал под баобабом. Всю зиму рядом с ним просидела Пеночка. Только слетает за травкой, только принесет ему в клюве воды и — ни с места. Ночью, когда Пеночка засыпала, Слон крался к озеру и жадно пил озерную воду и жадно хрустел сладковатой листвой, чтобы с новыми силами весь новый день посвятить болезни.

В самом начале весны с Пеночкой стало твориться неладное. Жирафы, зебры, антилопы — все понимали, что зимовка перелетных птиц подходит к концу. Но дело было совсем не в этом: каждую ночь Пеночке снился родимый лес, и почему-то всегда объятый пожаром! Потеряв аппетит, покой, сон, она металась с кочки на кочку.

— Я вижу, тебе лучше. Да ты совершенно здоров! — одним солнечным мартовским днем объявила Пеночка.

— О, я совершенно здоров, — вежливо и хрипло отозвался Слон. — Это ты спасла мою жизнь.

— Зато ты, мой толстокожий друг, как всегда, не видишь, что творится со мной!

— Я? Разве?

— Меня замучили кошмары! Что значат какие-то тысячи километров, ветра, бури, если твой отчий дом — в пламени и дыму? Я нужней сейчас там! Как?! Ты даже меня не проводишь? Прощай! Твой завтрак в дупле! — И, взмахнув крылышками, она растаяла в синем африканском небе.

В последние дни Слон слишком ослабел и не смог протрубить ей вслед: «Счастливого пути!»

— Сейчас же съешь банан! — закричала одна знакомая обезьяна. — Тебе надо набираться сил!

— Да, — согласился с ней Слон. — Чтобы ждать.

— Ждать? — не поверила обезьяна.

И жираф, решив, что ослышался, выглянул из ветвей:

— Ждать?

Слон виновато кивнул:

— Ей будет грустно прилетать туда, где ее никто не ждет.

Незнакомое крупное семечко уворачивалось от нее, совершая хитроумнейшие зигзаги. Сначала Курица металась за ним по двору, а потом, едва не расплющив хребет, вылезла из-под ворот и — растерялась, увидев широкую пыльную дорогу и летящего низко над ней Грача.