Лоррен Фуше - Между небом и тобой

Вздрагиваю от пронзительного крика. Две чайки играют с ветром. Бой? Лола? Они кружатся надо мной, потом летят на мыс, к дому дедушки близняшек и Йоханы.

– Поняла! Спасибо!

Кручу педали стоя как бешеная, я вся в поту, если легкие лопнут, никогда не смогу играть на саксе, ноги горят сверху донизу, тропинка, нависшая над портом, скользкая, еле на ней удерживаюсь, ну вот, земля уходит из-под колес, резко выравниваю руль, не то бы рухнула головой в темную воду или разбилась о какой-нибудь корабль, фффууу… добралась! Запыхалась как не знаю кто. Колочу в дверь. Жильдас видит меня в окно и выходит.

– Лодка… Жо… там…

Задыхаюсь, говорить не могу, объясняю жестами. Жильдас с Изабель уже бегут к лодке, а я никак не могу отдышаться. Стемнело, далекой пустой лодки не видно. Ужасно холодно. Ветер. Сажусь на край дамбы, свесив ноги, жду.

Весь заледенел, пальцы от мороза как чужие. Повторяю про себя вопрос из конкурсного экзамена при поступлении в интернатуру. Утопление… В воде тело человека охлаждается в двадцать пять раз быстрее, чем в воздухе. Температура падает. Сосуды сужаются, чтобы уменьшить тепловые потери. Кровь от периферии отливает к внутренним органам, от этого повышается артериальное давление. Пульс замедляется, это помогает организму бороться с гипертензией. Мозг хуже снабжается кровью, человек теряет сознание. А дальше… либо остановка дыхания и сердцебиения еще до того, как вода заполнит дыхательные пути, смерть от синкопального утопления, и мы имеем прелестный бледный труп, либо от того, что потенциальный утопленник наглотается воды, и дальше – спазм гортани, происходящий от раздражения этой самой водой рецепторов в дыхательных путях, смерть от утопления асфиктического, и мы имеем прелестный синий труп.

Один в зимнем океане, я думаю об отце: как он шел ко дну, а вокруг плавали рыбы, которые не говорили на его языке. Гоню из головы эти мысли, моя последняя мысль будет о тебе. Пальцы онемели, не могут больше цепляться за скалу и не отвечают на приказы моего затуманенного мозга. Ухожу далеко в прошлое, в тот самый вечер свадьбы твоей кузины, когда я заявил, что хочу заставить твои алебастрово-синие глаза заискриться. Сейчас я утону, и ты проснешься в лодке вместо меня. Держусь за скалу всего двумя пальцами, большим и указательным, это ненадолго. Конечно, вот они уже и разжались, вот уже и скользят по камню, будто лаская твою кожу.

Плеска волн не слышно за ревом мотора. Наверняка галлюцинация из-за дефицита кислорода в мозге. Совсем отцепляюсь от скалы, вхожу в море солдатиком, я морской солдат, я в стойке «смирно», рот на уровне воды, обожженные солью глаза уставились на линию горизонта. Сейчас меня унесет течением, любимая. Ты там, наверху, собираешься, прощаешься с новыми друзьями. Ты виделась с моим отцом? А нашего друга Жака встретила? А маму свою нашла?

– Жо, черт побери!

Кто смеет ругаться в раю?

– Жо, ты меня слышишь? Хватайся за багор, держись крепче!

Этот голос не с неба. Это голос Жильдаса – из его лодки. Он за рулем, Изабель протягивает мне багор.

– Оставь… те… ме… в по…

Они хотят все погубить. Я вижу, ты готова перешагнуть через парапет. Путь свободен, Лу, спускайся.

Жильдас скидывает с себя одежду и, поеживаясь, лезет в воду. Два мощных гребка – и он рядом со мной. Я бормочу:

– Мне надо… спасти… Лу… Я… заключил… договор…

– Будешь сопротивляться, шарахну по башке, – рычит из волн Жильдас.

Подхватывает меня под мышки, у меня нет сил противиться, я позволяю тащить себя как тряпичную куклу. Все пропало, Лу. Ты не спустишься. Бог отказался от обмена. Жильдас втаскивает меня в лодку, кладет на дно, Изабель закутывает меня в одеяла.

Они помогают мне выбраться из лодки и, поддерживая с двух сторон, ведут к дому. Я сразу засыпаю, уж очень измучился, а просыпаюсь на кушетке у камина. На мне одежда Жильдаса. Изабель дает мне в руки дымящуюся кружку:

– Пей, так быстрее согреешься.

Слушаюсь, пью. Грог придает сил, и, наверное, я уже не такой синий. Рядом со мной сидит Помм, глаза у нее больше лица.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю тихо и невнятно.

– Она спасла тебе жизнь. Прибежала к нам и сказала… – говорит Жильдас.

– Я так испугалась, дедушка!

Впервые в жизни Помм назвала меня дедушкой. Протягиваю ей руку, она прижимается к моему плечу. Глаза ребенка, нашей внучки, ставят меня здесь на якорь, еще скольжу, но только по инерции – и от скорби о тебе. Твой Бог ходил по воде, а меня уйти под воду не пустил. Я искушал дьявола, но дьявол меня отверг. И у анку нашлись дела поважнее. Мне следовало стать дедушкой-утешителем для Помм, нормальным спокойным пенсионером, играющим в шары. Я был плохим отцом, теперь я никуда не годный дед.

– Ты нарочно это сделал? – спрашивает Помм сипло.

– Нет.

Жильдас хочет что-то сказать, но затыкается: девочка рядом. Догадываюсь, какие мысли его одолевают. «Ты можешь возвращаться туда каждое утро и каждый вечер, пока океан тебя не проглотит. Жить никого силком не заставишь. Я могу предупредить твоих детей и вызвать дежурного врача. Тебе пропишут антидепрессанты, тебя положат в больницу. А потом выпишут, и ты снова не устоишь перед соблазном…»

– Я не собирался кончать с собой.

«Уж конечно! Только очень на это похоже!» – кричат глаза Изабель.

– Я заключил сделку. Но вы меня спасли, и она сорвалась.

Ты бы оценила мою изворотливость.

– Дайте слово, что никто не узнает. Ни мои дети, ни Маэль, ни Шарлотта, никто. Я могу на тебя положиться, Помм?

Она кивает с какой-то недетской серьезностью. Поворачиваюсь к хозяевам дома:

– И никто из друзей, никто из Семерки тоже, договорились?

Теперь они кивают.

– Бой и Лола знают, ведь именно они мне сказали, но они умеют хранить тайну, – успокаивает меня Помм. – Только поклянись, что больше не будешь! Никогда!

– Клянусь.

Жильдас отвез нас домой на машине. За великом я зайду к ним завтра. Жо принял горячую ванну и греется у огня. Мама еще не вернулась – у нее в книжном сегодня вечером инвентаризация.

– Ты спасла мне жизнь, Помм. Я твой должник, – говорит Жо.

– Как гималайский мальчик?

Жо как-то за ужином рассказал мне про этого мальчика. Мы сидели за кухонным столом, он положил ладони справа и слева от тарелки и сказал:

– Однажды мне удалось спасти маленького мальчика, ему было столько лет, сколько тебе сейчас, и спас я его с помощью инструмента, который лежит сейчас на столе.

– Ножик?

– Нет.

– Вилка? Ложка?

Он протянул ко мне руки и объяснил. Когда я была совсем крошка, Жо повез тебя, Лу, в Бутан, страну Валового Национального Счастья между Китаем и Индией. Вы ехали на машине с шофером и гидом и остановились посмотреть соревнования по стрельбе из лука, это их национальный спорт. Бутанцы в полосатых кимоно [73] Бутан – единственная страна в мире, где все без исключения обязаны носить национальную одежду, без которой не пустят ни в одно учреждение, ни в одно приличное место. Женщины ходят в красочных блузах «вонджу», поверх которых иногда надевают короткий жакет «тего» и обматываются прямоугольным полотном «кира», образующим длинную юбку, мужчины – в «гхо», тяжелых халатах до колен, подпоясанных куском ткани так, чтобы спереди получился карман. и кедах плясали, помахивая своими традиционными бамбуковыми луками, и стреляли по мишеням, повешенным довольно далеко. Вы стояли в сторонке и восхищались мастерством лучников. Над высохшей рекой висел мост, украшенный молитвенными флагами, вас разглядывал як, всем было весело. И вдруг случилась трагедия: одному мальчику попала в грудь стрела. Мальчик упал, все бросились к нему, а впереди всех бежала его мама. Она прибежала и сразу же схватилась за стрелу, Жо заорал, хотел ее остановить, но вы стояли слишком далеко, а эта женщина не понимала по-французски. В общем, она вытащила стрелу, которую никак нельзя было вытаскивать, потому что стрела мешала начаться кровотечению. На самом деле стрелу надо было оставить на месте, отвезти мальчика со стрелой в груди в больницу, чтобы ее аккуратно вытащил хирург на операционном столе.