Элисон Скотч - Теория противоположностей

Когда это тебе требовались чужие советы? Ты сам основал В.А.У. Вот тебе совет из следующей главы: открой глаза и начни жить.

Ванессе Пайнс от Теодора Брэкстона.

Значит, нужно всегда говорить: В.А.У.?

Теодору Брэкстону от Ванессы Пайнс.

Солнышко, уж я-то на все скажу В.А.У. Нашел кого спросить!

Шаг третий: откройте глаза и сами начертите карту

Вкратце: На первый взгляд ничего сложного, правда? Откройте глаза, посмотрите по сторонам, вдохните и следуйте зову сердца. Ричард Чендлер советует прямо противоположное. Закрыть глаза. Разве так хорошо закрываться и скрываться, разве это приведет к чему-нибудь хорошему? (Ну, может быть, ваш гадкий бывший парень, который продолжает напрашиваться на секс, и заслуживает остаться в прошлом, но, дорогие читатели, мы знаем, что вы умны и вам ясна разница – скрываться от сукиного сына или от целого мира.) Попробуйте. Попробуйте сейчас (после того, как дочитаете этот параграф). Закройте глаза. Сосредоточьтесь на других чувствах. Может быть, вы услышите больше. Может быть, вы вдохнете больше. Может быть, вы лучше уловите ритм происходящего вокруг. Но потом широко распахните глаза – и вы увидите, по-настоящему увидите всю красоту, и яркость цветов, и лица, и улыбки, и радость, и горе, и мудрость мира. Разглядывайте мир, учитесь у мира, станьте большим, сильным и прокладывайте свой курс.

Чертите собственную карту. Сбейтесь с пути. Потом вернитесь. Закрыть глаза – значит закрыть дверь. Никогда не закрывайте ее, если можете оставить открытой.

Папа приходит в себя два дня спустя, во вторник. Ванесса пишет книгу, а поскольку мне заняться совершенно нечем, я собираюсь заглядывать ей через плечо и не мешать. Но она говорит:

– Ты чего? Иди в больницу, Уилла, даже если не хочется. Не прячься от мира, потому что боишься. Открой глаза. Черти карту.

Я не хочу идти, это верно. Больницы напоминают мне о Тео, а я не хочу думать о Тео, и вообще все, на что я сейчас гожусь, – плакать, думая об отце и о том, какой станет жизнь без него.

Райна уехала на работу, чтобы подготовить дело Олли к слушанию; мама и Нэнси укатили в круиз, предоставленный компанией «Скайлайн Харбор» (только для лесбиянок, сообщает мне мама, целуя меня в дверях), поэтому у папиной кровати сижу только я. Пытаясь убить время, гуглю, как зарегистрироваться в «Твиттере», и тут отец приходит в себя; должно быть, он целую минуту на меня смотрел, прежде чем вернуться в мир сознательного.

Он как следует прокашливается. Взвизгнув, я роняю телефон.

– Уильям, – говорит он еле-еле, – я так хочу пить. Что случилось?

Я мчусь к нему, сжимаю его руку, но она висит в моей, слабая, безвольная, почти мертвая.

– У тебя был инфаркт, папочка, – говорю я и чувствую, что мои щеки стали мокрыми; слезы бегут по подбородку. – Но все будет хорошо. Мы так боялись тебя потерять. Но все обошлось.

Он чуть заметно качает головой; кажется, любое движение дается ему с трудом. У него бледная, тусклая кожа; волосы поредели, губы – как наждачная бумага.

– Я так рада, что ты пришел в себя, – говорю я. Можно обижаться на него за что угодно – за испорченное детство, за мой характер – неумение ставить цели, абсолютную потерю своего «я». Но здесь, у одра, только чудом не смертного, я не могу на него злиться. Злость требует эмоций, а у меня сейчас совсем нет сил.

Вбегает доктор с командой медсестер, и так же быстро, как приходит в себя отец, меня выпроваживают из комнаты, словно я использованный, отслуживший свое предмет. Я знаю – не нужно принимать их действия так близко к сердцу, они просто выполняют свою работу… но вот бы папа попросил их оставить меня в палате. Гладя в крошечное окошечко в двери, я думаю: почему он их не попросил об этом?

Медсестры бегают туда-сюда с всевозможными трубками, врач говорит отцу слова, которых я не могу разобрать. Потом одна из медсестер выходит, и в мире, где больше нет ни пространства, ни времени, между мной и папой возникает незримая связь. Я вся обращаюсь в слух, я хочу услышать, что все будет хорошо. Что они проведут операцию, и папа будет как новенький. И чтобы папа ответил – разумеется, он будет как новенький, ведь он же не хочет покидать нас, покидать меня ; у нас еще много неоконченных дел.

Но слова отца наносят мне самый сильный в жизни удар.

Он чуть слышно говорит:

– Вы же знаете, что я подписал отказ от реанимации, верно? Не нужна она мне. Я не боюсь смерти. В конце концов, все умирают.

Врач отвечает:

– Все умирают, сэр. Но сегодня не тот случай.

Мои глаза распухли и болят от слез; я закрылась в туалетной кабинке возле палаты отца и сижу там уже целый час; я знаю – если просижу еще дольше, медсестры заподозрят, что у меня какая-нибудь эбола, и вывезут отсюда на каталке. Я хочу написать сообщение Тео, хочу спросить – может ли он меня найти и забрать отсюда, как раньше забирал откуда бы то ни было. Но я не могу так поступить с Тео; и, хотя не могу так поступить и с Шоном, все же пишу сообщение ему. В богатстве и в бедности. В болезни и в здравии.

Сейчас – в болезни. И он должен быть рядом.

Отправляю сообщение, глубоко вздыхаю, на ватных ногах выхожу из кабинки, выползаю на свет божий.

Возле стенда с сувенирами, где продаются пафосные плюшевые мишки и увядшие цветочки, вижу ее. Внимательно приглядываюсь, она тоже.

Сильно изменилась. Похудела. Побледнела. Кажется более здоровой. Чистые волосы. Явно как следует выспалась. Да она почти хорошенькая!

– Ханна?

– Бог ты мой! Привет!

Моя бывшая начальница Ханна. Ханна-наркоманка.

– Уилла Чендлер-Голден! Ни фига себе!

– Отлично выглядите, – говорю я. – Я слышала…

– Да ладно, не стесняйся. Ты слышала про мою реабилитацию.

– Да, – признаю я, потому что неловкости все равно не избежать. – Я слышала про вашу реабилитацию.

– А я слышала, что твой муж ушел, брат под арестом, а отец чуть не умер. – Она ненадолго замолкает. – Читала в «Пост».

– Ну хоть что-то оправдывает наше безработное состояние.

Она смеется, я тоже пытаюсь изобразить что-то отдаленно напоминающее смех. Интересно, она купила себе новый плакат с надписью «Свобода или смерть»? Вспоминаю тот день, когда она уволила меня без лишних церемоний, когда все в моей жизни пошло не по плану.

– Я тут пока прохожу всякие тесты, принимаю лекарства. – Она переводит дыхание. – Собираюсь по кусочкам.

– Это хорошо, – говорю я.

– Как будто у меня был выбор, – отвечает она. – А ты чем занята?

Я пожимаю плечами:

– Работаю над книгой. Довольно весело.

– Круто, – отвечает она. – Что за книга?