Элисон Скотч - Теория противоположностей

– Не пойму, что со мной. Ты же знаешь, я не плакса.

– Ой, солнышко, – отвечает мама, – ты как бабочка, которая обрела крылья.

Я не знаю, как на это ответить, – похоже на рекламу тампонов, которую я могла бы разослать своим клиентам, если бы еще работала в агентстве. Мама вытирает мне глаза и говорит:

– Я все понимаю, солнышко. Твой отец в больнице, а муж – сукин сын.

Прежде чем я успеваю возразить, она делает шаг вперед, выводя на сцену свою спутницу. Размахивая руками, мама восклицает:

– Это Нэнси!

Нэнси вспыхивает и опускает голову, давая понять – она не заслуживает такого внимания; но мне сразу становится ясно – эта женщина точно знает, чего заслуживает. Ее лицо мне смутно знакомо – может быть, я помню его из детства, со времен «Брейкерса», а может быть, просто видела на страницах светской хроники. Она симпатичная – блестящая кожа, за которой явно ухаживают, каштанового цвета боб – прическа, вполне подходящая ее возрасту. На ней шикарные белые капри, вокруг шеи затейливо повязан шарф, и, честно говоря, я понимаю, чем она берет. Такой женщине не нужно переписывать план Вселенной или искать способы плыть по течению. Она просто знает, куда указывает ее стрелка, и уверенно продвигается на Северный полюс, не отклоняясь от курса.

– Нэнси! – кричу я и хлопаю в ладоши.

– Красотка Нэнси! – восклицает Оливер.

– Добрый день, Нэнси, – говорит Райна и, обращаясь к маме: – Я не знала, приедешь ты или нет. Никак не могла дозвониться.

– Просто теперь моя жизнь не крутится вокруг вашего отца, – поставив сумку на столик у стены, мама взбивает волосы. У нее здоровый, цветущий, энергичный и сияющий вид. – Простите, что не позвонила вам.

– Мам, – говорит Райна. – Мы все понимаем. Но… он чуть не умер!

– Вашему отцу хорошо известно, что смерть – часть жизни. Он не хотел шумихи по этому поводу. Смерть – неизменная составляющая плана Вселенной, божественного замысла, – она изображает пальцами кавычки, и в этот момент очень похожа на Райну.

– Кто-то сказал – божественный? – в комнату входит Никки с йогуртом в руках.

– Ты носишь кипу? – спрашивает Нэнси, в первый раз соизволив заговорить.

– Да, мэм.

Она поднимает брови, якобы впечатлившись, и, поскольку никому из нас сказать больше нечего, мы направляемся в кухню, где Глория жарит свиные ребрышки. Никки отказался их есть, поскольку они некошерны.

– Я слышала, у вас в семье проблемы, – говорит мне Нэнси, когда мы стоим у кухонной стойки и накладываем еду себе в тарелки. Райна наклоняется и помогает мне разрезать мясо, потому что моей рукой в гипсе нелегко орудовать ножом и вилкой.

Я смотрю на время, которое высвечивается на микроволновке, и думаю: скоро ли врачи сообщат нам, что отец пришел в себя? Вчера они нас прогнали – сказали, он отдыхает, сказали, до операции ничем нельзя помочь, но… его с нами нет, и это неправильно. Я оглядываю всех собравшихся. Почему только одна я думаю о том, как это неправильно?

– У Шона кризис среднего возраста, – говорю я Нэнси. – Там все сложно.

– Как и всегда в браке, – отвечает она.

Райна фыркает, потом говорит:

– Простите. Вы правы. Брак – это сложно.

Я смотрю на Джереми – интересно, как он отреагирует? Но он никак не реагирует. Просто пьет вино, молча признавая: брак – это сложно, хотя его должен был бы возмутить тот факт, что это сказала его собственная жена.

– Ну, вы не замужем, – говорю я Нэнси. Это же очевидно. Она – классная независимая лесбиянка!

– Я была замужем. За прекрасным человеком. Не таким, как ваш отец, – она обрывает себя. – Простите, я не то хотела сказать. Я знаю вашего отца только по рассказам вашей матери…

– Настоящий засранец, – заявляет мама, обгрызая кость.

– Мама! – кричу я. – Он при смерти! Прекрати сейчас же! – и смотрю на Оливера, ища поддержки, но он всем видом говорит: не буду вмешиваться, намасте! Или что-то вроде этого, черт его знает. В этой семье ни у кого не найти поддержки, понимаю я и вонзаю вилку в мясо.

– Я овдовела в пятьдесят семь, – продолжает Нэнси. – Рак поджелудочной.

– Ужасно, – говорю я.

– Мы очень долго любили друг друга. Ужасно, что его не стало. Но когда он был жив, мы были счастливы, а это уже многое.

– Я восхищаюсь таким отношением к жизни, – заявляет Оливер своим потусторонним голосом, призванным успокоить. – Этого ищут мои ученики. Может быть, вы выступите на моем мастер-классе?

– Мама! – перебивает Райна. – Ты сама знаешь, у нас с папой не лучшие отношения, но… у него…

– Все у него нормально! – отрезает мама. – Все будет нормально. Ты в самом деле думаешь, что несчастная недостаточность желудочка способна вывести его из строя?

– Я думаю, никто не может контролировать недостаточность желудочка, – говорит Райна.

– Если кто и может, так это твой отец. Доктора говорят, его состояние стабильно! И потом, ты помнишь, что он говорил – когда-нибудь мы все умрем.

Тут вмешивается Никки:

– Значит, я могу не гуглить, как правильно провести шива? [26]

И мы все кричим:

– Нет!

Он говорит:

– Ну ладно.

А потом:

– Лехаим.

И выходит из-за стола.

– Да уж, в этой семье ничего неизменного, – говорит Райна, и все смеются, просто чтобы снять напряжение, а потом пьют вино большими глотками. Я снова смотрю на часы и жду, когда же сообщат хорошие новости.

– Человек обретает устойчивость, лишь найдя почву для корней, – замечает Олли.

Нэнси искоса смотрит на него, но предпочитает промолчать. Все остальные просто не обращают на него внимания.

– Прекрасно, что вы так сильно любили мужа, – говорю я Нэнси, – невзирая на… особенности.

– Ты имеешь в виду, что теперь я с твоей мамой? – Она смеется и берет маму за руку. Райна бледнеет. – Но, послушай, жизнь коротка. Главное – быть счастливым. Вот и все.

Олли вздыхает так, словно в жизни ничего гениальнее не слышал. Райна подливает себе вина, Джереми чешет шею, а я, откинувшись на стуле, думаю: жизнь коротка. Главное – быть счастливым.

Это несложно.

Уилле Чендлер-Голден от Теодора Брэкстона.

Я тут неподалеку. Может, сходим куда-нибудь выпить?

Шону Голдену от Уиллы Чендлер-Голден.

Я знаю, тебе нельзя писать, но, может, сходим куда-нибудь выпить? Или на матч? Скажем, «Янки». Это ведь бейсбольная команда, верно? ( ха, ха, ха)

Уилле Чендлер-Голден от Ванессы Пайнс.

Понимаю, у тебя кризис среднего возраста. Но, может, сходим куда-нибудь выпить?

Уилле Чендлер-Голден от Шона Голдена.

Завтра занят, восемнадцатого работаю. Спишемся во вторник.

Ванессе Пайнс от Теодора Брэкстона.

Я хочу выглядеть убедительным, но боюсь навязываться. Как думаешь, что мне делать?

Теодору Брэкстону от Ванессы Пайнс.