Владимир Маканин - Ночь… Запятая… Ночь… [сборник]

– Не уйдут – я уж откупорил им, закусь выложил: пока все не выжрут, не уйдут.

– А ведь страшно, Ярыга…

Они подошли к месту, где хлынула вода; она текла ручейком, текла послабее. Забойщик кулаком пробил дыру, а вода, видно, там стояла, скопилась в земле, вот и вылилась, как из кармана, – они совещались, а вода все текла. Когда Пекалов приблизил свечу, Ярыга подставил ладони – огромные ладони в один миг наполнились водой.

– Жуть какая, – сказал Пекалов. – А может, укрепить как-то можно?

Ярыга кивнул: еще пьянчуга Алешка говаривал, что землю в подкопе можно крепить, скажем, кровельным железом, а даже и трубу можно соорудить для оттока воды.

– Попробуем, – сказал Пекалов. – Конечно, реки это не удержит, но хоть страшно не так будет.

– То-то и оно.

Пекалов повесил свечу, воткнув острый крюк подсвечника в боковой свод. Он взял кирку – давай, мол, Ярыга, прокопаем малость, пока ручей не останется за нашими спинами. Ярыга взял другую кирку. Пекалов бил с правой, а Ярыга с левой, а через полчаса они поменялись. Они долбили не спеша – лучше уж они, осторожные, пройдут это опасное место, где пьяный сброд, нервничая, мог бы наделать дел. Они прошли на шаг, оба были мокрые с головы до ног. Но впереди капало. Осмелев, они расширили горловину, и как раз послышались шаги сзади: отпетые людишки все же спустились в подкоп, может, они думали посмотреть на уже затопленных, на мертвых; Ярыга и Пекалов, спокойные, постукивали кирками. Они работали не оборачиваясь. Людишки тем временем сами оценили через полосу капель, что впереди сухо и спокойно.

– Смените-ка нас, – сказал им Ярыга.

Помолчали, потом кто-то из них подал согласный голос:

– Ага.

Пекалов и Ярыга вылезли, наказав, чтобы при работе в верхний слой киркой не лупили, а стесывали там понемногу глину лопатой. Мол, на глине-то вода и держится, не река, а вода. А река пока что много выше.

На бугре Пекалов и Ярыга открыли бутыль, выпили. Медленно жевали.

Пекалов дал денег и отправил Ярыгу за листовым железом, горбылями и досками – он хотел послать кого-нибудь другого, а не Ярыгу, но была опасность, что тот, другой, с деньгами сбежит. Теперь на счету был каждый. Когда хлынула вода, ушли пятеро.

– Ничё, – вслух размышлял Ярыга. – Зато остались уже самые отпетые: по ним казаки, да каторга, да еще веревка давно скучают.

– Да и по тебе небось, но ты-то в поселок ходишь.

Ярыга не ответил, только ухмыльнулся.

С утра после очередной попойки стали сколачивать под землей стояки как для крепости, так и для спокойствия. Ярыга и Тимка рубили колы для подпор, остальные крепили и обшивали железом: в подкопе работали теперь веселее. В пугающих местах не только подперли, но и обшили досками верх, а также боковые своды.

В перерыв даже и песню запели – давно не пели. Обтесывая жердину, Ярыга поманил Пекалова к себе и, когда тот подошел, под общий шум пьющих и орущих песню шепнул ему: мол, нашел, обнаружил убивца наконец, того, что двоих уже наших угробил.

– Лычов, – сказал шепотом Ярыга, – он, сука. Я видел, как он сейчас обратную сторону у ломика затачивал. Махнет рукой вроде как назад – а человека нет.

– Думаешь, счеты сводит? – шепнул Пекалов, разглядывая среди развалившихся на траве Лычова.

Ярыга хмыкнул: «Какие счеты. Просто любит это», – и оба задумались, как быть и как сделать, чтобы никто в пару с Лычовым долбить землю не лез.

И точно: после выпивки Лычов, играя глазами, по пояс голый, грязный, поднялся с травы первым и позвал: «Ну, кто со мной?.. Пошли!» – и тогда за ним не спеша, но и не мешкая, слова не сказав, пошел Ярыга. Он только мигнул Пекалову; придержи, мол, других – попьянствуй с ними еще. Придержать их было проще простого, никто в подкоп, или, как они говорили, в нору, не спешил. Пили и орали. Тимка с напарником даже и заснули, упившись.

Ярыга через час лишь появился и громко сказал:

– А Лычов-то, сука, видно, сбежал! Нигде нету!

– Да ну?

Кинулись туда-сюда, поорали, позвали – нету. Кто-то еще и бранил его со зла.

– А ведь был какой отчаянный, – разводил руками Ярыга. – Я-то думал, он дольше всех нас рыть будет.

– Да и мы так думали! – говорили другие.

Когда спустились в подкоп, Ярыга и Пекалов сначала отгребали, и Ярыга ему сказал: «Здесь», – и показал на боковой свод.

– Смердеть ли не будет?

– Не должен. Я его на шаг почти зарыл. Как в могиле. Еще и доска сверху.

– А что, Ярыга, много крови на тебе?

– Да разве ж то кровь…

На смену они оба протиснулись вперед и взялись за кирки. Ярыга долбил напористо, даже и весело. Долбить и копать стало неожиданно легко – пошел мелкий камень.

Мелкий камень не прекращался, копать было легче, но зато пошли осыпи, да и сам вид мелкого гравия, а то и гальки пугал: казалось, уже над головой проступает, обнажаясь, дно реки и что вот-вот все это рухнет и тысячи пудов речной воды хлынут такой лавой, что не только не убежать, но и не подняться – убьет тяжестью. И каждый день случались сухие обвалы: земля глухо сотрясалась, ухала. Крепежный материал кончился. Пекалов подбадривал: купим, мол, купим еще, – пока Ярыга его не одернул:

– Не бреши. Я ж знаю, что денег нету.

Тех денег могло бы хватить, но после одного из сухих обвалов ушел Буров, а с ним еще один отпетый, с шрамами на голове и с нерастущим волосяным покровом; ушли ночью. Они сбили с сундучка замок, взяли початую бутыль, а больше не взяли, боясь озлить и вызвать погоню. Но в придачу к початой бутыли, вытянув из-под сонного Пекалова узелок, они взяли деньги.

В норе их осталось теперь четверо, считая и Тимку, который спивался все больше. Работали в пары: пара долбила, другая отдыхала. После все четверо отгребали, растянувшись и отбрасывая землю один к другому. Пекалов совсем пал духом. Он лег на пригорке и завороженно смотрел на ту сторону, где болота.

– Молодой я. Неумелый, – говорил Пекалов, смаргивая слезы.

– То-то и оно, что молодой, – засмеялся Ярыга.

И вот тут Ярыга стал собираться: ухожу, мол, и я. Пекалов закричал: нет! Пекалов клял всех и вся. Лежа он бил кулаком по земле и ругал Ярыгу: не надо, мол, было обшивать подкоп досками и деньги тратить, не надо, мол, было убивать Лычова – из-за него и Буров с дружком сбежали. Ярыга засмеялся: дурак, они сбежали, потому что земля осыпается. Если уж ему, Ярыге, снится по ночам, как ухает земля, что ж о других говорить?

– А вот мне не снится! – выкрикнул с обидой Пекалов, на что Ярыга только повторил:

– То-то и оно что молодой…

Ярыга бы ушел, но захотел покурить перед дорогой, медлил, а тут из подкопа выскочил весь перепачканный Кутырь, он тряс своими тряскими черными руками и кричал:

– Полреки прошли! Полреки прошли! – Он кричал: – Полреки!.. Полреки!..

– Откуда ты знаешь?