Людмила Петрушевская - Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни [сборник]

– Ах, точно… Здравствуйте! – вежливо произнесла я, хотя эта встреча с самого начала совсем не показалась мне приятной. Анна Дмитриевна – последний человек на земле, с которым мне хотелось бы общаться. Может быть, соврать сейчас чего-нибудь, сказать, что у меня срочные дела, удрать отсюда поскорее… Дались мне эти рыбки! На миг я вновь почувствовала себя юной, глупой девчонкой. Словно и не было этих двадцати с лишним лет, что отделяли меня от прошлого, связанного с этой женщиной. Ну, и ее сыном, разумеется.

– Здравствуй, Таточка, – тем временем напористо продолжила дама. – Можно к тебе теперь так обращаться?

– Да, конечно.

«В сущности, чего я боюсь, какого подвоха от нее жду? Ведь сколько ей лет сейчас? Да уж под семьдесят… Или больше? Но она прекрасно выглядит! Кажется, даже совсем не изменилась… Словно средство Макропулоса сумела отыскать!»

Не стройная, но подтянутая (явно до сих пор делала зарядку, ну или, по крайне мере, не засиживалась в четырех стенах), с гладким лицом (правда, заметно, сколь тщательно наложен на него густой слой пудры), с аккуратно прокрашенными в благородный каштановый цвет густыми волосами – Анна Дмитриевна действительно выглядела гораздо моложе своего возраста.

– Вы прекрасно выглядите! – невольно вырвалось у меня. Потом добавила, не в силах сдержать искреннее удивление: – Кажется, совсем не изменились.

– И я тебя сразу узнала, Таточка. Тоже, все такая же… Джинсики, блузочка. У тебя запоминающаяся внешность, невозможно с кем-то перепутать. Ах, помоги-ка мне…

Анна Дмитриевна сделала несколько шагов к дивану, находящемуся неподалеку, протянула мне руку и с трудом села. Судя по всему, моей старой знакомой тяжело было сгибать ноги в коленях.

– А ты говоришь обо мне – не изменилась… Все-таки возраст дает о себе знать. Ты садись, если не торопишься. Поболтаем. – Женщина указала на место возле себя.

«А как она – обо мне – отозвалась? «Запоминающаяся внешность»? Что ж, вполне в ее духе комплимент…» И я, словно кролик под взглядом удава, присела рядом с Анной Дмитриевной.

– Ты-то что тут делаешь? – спросила она.

– Я? Бронхит лечила… – пожала я плечами.

– Ерунда какая… Я бы с таким даже к врачу не стала бы обращаться. Пора уже научиться самой справляться с простудой, а не бегать по поликлиникам, тут еще лишних вирусов можно нахватать, – с поучающей интонацией произнесла Анна Дмитриевна. Потом добавила, уже совсем другим тоном, добродушно: – А у меня суставы вот. Самой уж не справиться. Но ничего, это нормально, это вполне соответствует моему возрасту.

«Ну конечно. Она по-прежнему все-все знает и делает все правильно, а остальные люди – беспомощные, бестолковые глупцы…» – мысленно усмехнулась я, но ничего не сказала вслух. Моя собеседница тоже молчала, разглядывая меня своими крупными темно-карими, чуть навыкате глазами – словно сканировала.

Наверное, Анна Дмитриевна думала, что я сейчас начну задавать ей вопросы. Например, как Павел.

Да, в самом деле, как там поживает ее сын, в которого я была безрассудно влюблена когда-то? Неужели мне не все равно спустя столько лет? Нет, помнится, очень давно, он позвонил мне когда-то, единственный раз, и мы болтали тогда – довольно долго, словно старые знакомые или друзья детства… Да, тот телефонный разговор состоялся спустя несколько лет после нашего с ним расставания. Пустой разговор – как дела, что делаешь.

Я попыталась вспомнить, о чем мне тогда поведал Павел. А, он рассказал, что женился и у него есть сын. На момент этого разговора сыну исполнилось года два, три, что ли… Окончил ли Павел тот вуз, в который мечтал поступить когда-то, работал ли потом по своей специальности? Времена-то тогда были не самые легкие, страна в кризисе, инфляция, безработица. Нет, уже не помню этих подробностей… Ревновала ли в тот момент я Павла, было ли мне больно слушать истории о семейной жизни, о сыне, о жене? Тоже нет. Юношеская любовь, вернее даже – влюбленность, благополучно прошла, все слезы высохли давно. Вот странно – столько переживаний когда-то, а потом – даже сердце не дрогнуло.

Точно, точно – помню, слушала его, и мне хотелось поскорее положить трубку, словно я делала что-то совсем лишнее, ненужное…

И дело не в ревности – я на тот момент смогла распрощаться с прошлыми иллюзиями, сердечная боль после расставания с Павлом давно утихла. Дело в другом – не всем и не всегда хочется возвращаться в прошлое, интересоваться личной жизнью бывших возлюбленных. А зачем? Ненужные знания, ненужные эмоции, лишние мысли. Что потеряно, что ушло безвозвратно – к тому лучше и не возвращаться. Нечего переживать, нечего жалеть, в ту же реку второй раз не войдешь. Когда, позже, возникли социальные сети и появилась возможность найти практически любого человека из прошлого, даже тогда я никого не искала – ни бывших друзей, ни бывших возлюбленных. Впрочем, почему «не искала», я даже не потрудилась в этих сетях зарегистрироваться.

Помню, как удивлялись подруги, увлекшиеся виртуальным общением – «как, неужели тебе неинтересно разыскать тех, с кем развела тебя жизнь?! Да ты просто бесчувственная!» Тем не менее повальное увлечение, например, интернет-сообществами, в которые объединялись бывшие одноклассники, прошло мимо меня. Кстати, спустя лет десять все те же подруги, наоборот, восхищались моей дальновидностью: ах, ты такая молодец, что пропустила мимо себя всю эту шелуху, отнявшую столько времени и сил в бесплодных попытках вернуть прошлое.

И вот вдруг теперь у меня все-таки появилась возможность узнать о человеке, который когда-то очень много для меня значил. В реальности причем, из первых уст. Но я сидела напротив Анны Дмитриевны и упорно молчала.

– Как ты? – наконец не выдержала, разомкнула аккуратно накрашенные губы Анна Дмитриевна. – Замужем, дети есть?

Я кивнула.

– Счастлива? Муж один и тот же? До сих пор? – настойчиво выпытывала моя собеседница.

Я невольно улыбнулась.

– А работаешь? Где, как? Или муж позволяет тебе не работать? Ты высшее образование-то сумела получить?

Я внезапно вспомнила – как же, как же, это пресловутое высшее образование… Когда Анна Дмитриевна отговаривала своего сына от брака со мной, то это обстоятельство явилось ее главным аргументом – у девочки (у меня, то есть) нет высшего образования. Анна Дмитриевна хотела видеть возле своего сына образцовую невесту – умненькую, перспективную, обязательно с дипломом.

Если ей сказать, что я окончила Литературный институт и пишу книги теперь? Наверняка она испытает шок. Побежит потом в ближайший книжный магазин, чтобы проверить, не придумала ли я все это…

Но зачем мне это? Зачем мне торжествовать, доказывая пожилой даме, насколько она во мне ошиблась когда-то?