Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

Много букав.

— Документов не было, нет, и дай Бог и не будет. Не нужны мне ВАШИ документы.

Власть обрадовалась)))

— Плохо, дружок, очень плохо.

Лящ Валера задумался. Прав шельмец. Система сильна путами понятий.

— Ну, так как? — вопрошал чиновник силового ведомства, фанфарами лукавых глаз, предвкушая весь мед и сливки победы. Бес ликовал.

— Не согласен.

Лящ Валера не играет в апелляцию. Это оборона.

— С лозунгом Владимира Владимировича не согласен!

— Ты о чём? — недоумение.

— О Матери! — недоговоры.

Плюс и минус. Бац! Слава Господу! Ток. Жизнь.

— А Путин при чём? — аполитично.

— А кто это? — любопытствуя.

— Владимир Владимирович…

— Маяковский?

— Поэт?! — лирично.

— Отец, — выпуская дым. — Кроха сын к Отцу пришел, и спросила кроха: — Что такое хорошо, что такое плохо?

— Закон. Правило. Правильно и не правильно.

И тут самый мудрый из нас, самый образованный (после Ляща, конечно), тоже вступил в бой. Оборона, так Ташкента. Бой, так с манами, бой, так бой.

— Учения. Правила. Правь. Небо. Тенгри. Кёк Тенгри. Свод правил. Свод Небес. Не БЕС. Свод. Свят. Род.

— Род занятий….

— Род.

— Единый.

— Потом…

— Потоп….

— Нет, вы это…Не….шо вы тут голову нам морочите?!

— Нет.

— Хоп.

— Потом Она.

— Мать.

— При Роде. Мать при Рода.

— Единый. Но реализованный Многим.

— Монос и Полис.

— ПолИс?!

— ПОлис.

— Монополис.

— Утопия. Вавилон. Безбожная ПОП-Пытка реализовать рай по принудиловке, эксплуатируя зомби-граждан на базе Римского права. Закон. Грех.

— Закон и грех. Антиподы?

— Любовники.

Пауза. Глотни стоп.

— Духовная мастурбация.

— Мы здесь закон!!! Шо неясного? Га?..

— Без закона нет греха. Закон. Тора.

— Нет греха? Беззаконие и нет греха?

— Если нет запретов, то нет и нарушений. НЕТ хорошего и НЕТ плохого.

— Балаболы. И ты поп, — Балабол. Это просто слова. Жизни в них нет. Вы бомжи. И балаболы. У нас указ президента. Президент Чивокуня (читай наоборот хвамилию), приказывает: во избежание пожаров в Синегорских лесах…Знаем вас, бомжей. Все сожжете. Диверсанты хреновы. Зои Космодемьянские….

Лящ Валера закурил чубук.

— Нет, гражданин по форме. Я пассивен к инициативам и поджоги устраивать, не намерен. Я не черный. Я не белый. Белые начинают и выигрывают. Я НЕ НАЧИНАЮ. Кончать мне приятно, но если не начинать, то, ни кончать, ни зачать, не выйдет, не получится.

— Не начинаешь? А живешь как? Без бабы? С бомжами?..

— Не судите, и вас не осудят, — смело говорю я, а сам дрожу…

— Я отзываюсь.

— Без осуждения?

— Осуждения? Бес? Бес Осуждения? — Лящ Валера улыбнулся. — Я отзываюсь на правильное и неправильное, оставаясь при этом ВНЕ правильного и неправильного. Живу среди страстей, устранившись при этом от страстей. Монос. Один я. Монос по-гречески — это Один.

— В монастырь все не могут убежать…Местов на усех нема…

— А побег не всегда вырастает в плод. Вянет. Нужен полив. Женщина. Влечение. Монастырь не всем, но и тем не всегда. Реализация. Не отрицающая отчужденность, но гармония независимости и открытости.

— Слова….

— Ага. Опыт. Свобода, которую принес Христос, — Слово ставшее плотью. Свобода. Она реализуется не формальными усилиями, но непосредственным опытом и раскрытием сущности человеческого сознания.

— Опять 25. Почему Христос?! — субъективно и агрессивно, — можно имя сменить?! Приелось…

— Приелось? Ну, в таком случае, откажитесь от причастия, или реже его употребляйте.

— Можно дядя Лёша, вместо Христос?

— В нашем случае, Лёша не то…

— А Христос — То. Ха-ха-ха…

— Христос — Помазанник, Его свобода — помазание, а оно…

— Вот и помажь нас, — ухмыляясь, — шоб не болели, шоб денег поболе, да шоб эти…

— Помазание, — это личностное откровение, это Дар Духа….

Громкое ржание троицы. Нет не святой Троицы. А этой, здравия желаю, которая.

— Ой, ****ь, — отсмеявшись, продолжил власть имущий. Раз не вышло в дышло, то включается режим «Добрый следователь». ВКЛ. Закурил, глядя, как Лящ Валера пыхтит трубкой. — Курить хошь, — обращаясь ко мне, открылась пачка Winston.

— Буду, — говорю в попыхах, а сам лезу дрожащими пальцами в пачку и зацепил сразу три сигареты. Ой…пауза. Дура, как роль, как образ. ВКЛ. Дура. Дура включается! Работаем, работаем!.. Дура включена.

— Та, бери, — зажигая огонь, — ну давай, — уже спокойно, — поясняй, ты кто такой?

— ВАЛЕРА…

— Та я бачу, шо ты Валера…Так, пошли хлопцы, — подчиненным, — с психами нема сил говорить. Та и шо с них взять. Бомжи. И не стыдно вот это тут мудями трусить….Идем к машинам. Там у тех хоть денег скосим… Ну, жарюка….

Удаление с поле боя. Скорее даже не боя. Удаление с поля мена. Дух свободы. Ура!

И тут, ветерок, (он такой)), открыл Святое, в некоторых исповеданиях писание легким порывом, и на глаза мне попалось место, которое я выучить успел наизусть, но так и не смог понять.

— Отец, — обратился я к Лящу, — расталкуй мне идиоту, место претрудное…

— А что пишут?

— И жители гор, и обитатели глубин, не там ищут меня, — говорит Господь. Не там….

Пауза.

— И в чем вопрос?

— Кто они такие? Жители гор? Ангелы, чёль? А кто эти обитатели глубин? Бесы? Там зачем им искать? Альпинисты? Дайверы?…

— Обитатели гор — это ханжи, Да То. Они мнят себя святыми, а всех вокруг «жалеют» и осуждают, считая себя лучше и круче. Тщеславные гордецы. Истинные только они, в своих, правда, глазах….

— А глубинные?

— А это нигилисты. Это две крайности, Да То. Одни нигилисты, другие ханжи. Но и те и другие Господа НЕ ИЩУТ, а если и пытаются, то не там. Ибо нужно изменит себя, ну или поменять окружение, не жить в горах, ни обитать в глубине….

— Я хочу себя изменить. Изменяю понемногу. Куда спешить?

— Нет. Тут ты не прав. Изменить себя мы не можем, — это только Он, Творец, Господь, в состоянии сделать, а вот, окружение свое, место жительство, — мы можем изменить, это в наших с тобой, Да То, силах…..Вот ты где живешь?

— На Сионе. Я живу в горах. Молюсь там, на родник близко, к морю правда далече…Зато всякие пьяницы сюда вряд ли поднимутся. Они в запое, стало быть им сюда путь заказан, закрыт.

— Вот видишь, ты уже стал жителем гор. Ханжой. Делишь людей на хороших и плохих….

Я задумался. Лящ прижал меня к скале Сионской. Словом, Живым Словом, прижал.

— А ты?

— Что я?

— Где живешь ты?

Лящ Валера, затянулся, улыбнулся, не спеша выдохнул сладкий гандже-дым из недр занимаемого им в этом воплощении тела и, протягивая мне трубочку, ласково так ответил:

— Я живу на берегу…..

Нас окружали книги, книги, книги. Книги стояли на стеллажах, лежали стопками на полу, на столе, на стульях. И среди этих книг расхаживал толстый лысый человечек в роговых очках и с седой бородкой, подстриженной по революционной моде прошлого века.