Александр Яковлев - Осенняя женщина [Авторский сборник]

Мы входим в тень деревьев, и я тут же теряю его из виду. Я прекрасно знаю, что бы это могло означать. Что ж, придется ругаться. И когда он появляется из кустов довольный и облизывающийся, я просто вынужден произнести небольшую речь. Направленную против перманентного грехопадения этого мерзавца.

— Послушай, — говорю я, стараясь быть объективным. — Я понимаю, что такова твоя подлая порода. И я далек от мысли переделать ее двумя-тремя словами. Но не прошло ведь и получаса после того, как я пытался вбить в твою тупую башку мысль о прекращении того гнусного кровососания, которым занимаешься ты и твои соплеменники. Во всяком случае, ты мог бы предаваться вредным привычкам в другое время. А не тогда, когда нам предстояла чудесная прогулка.

Для приличия он опускает глаза, но на физиономии этой шкодливой твари написано только удовлетворение.

— Ну, знаешь! — негодую я.

Но закончить выяснение отношений нам не удается. Потому что вылетевший из-за деревьев зверского вида питбуль громким лаем открывает против нас боевые действия. И пока я в секундном испуганном замешательстве взираю еще на одного неугомонного представителя фауны, мой крылатый защитник срывается с места и впивается псу прямо в нос. Псина — бац! — и лапы кверху. Я с трудом оттаскиваю озверевшую носатую скотину от его жертвы. И тут на шум появляется разгоряченный бегом мужчина в тренировочном костюме.

— Что это вы сделали с моей собакой? — вопрошает он недоуменно.

Мне приходится ответствовать одному, поскольку крылатая пройдоха уже успела скрыться где-то в листве.

— Вообще-то таких зверюг надо держать на поводке, — на всякий случай сообщаю я. — А так с ним ничего. По-моему, это обыкновенный обморок.

— Обморок? — изумляется мужчина.

— И очень даже запросто, — говорю я. — У собак сейчас тоже очень нервная жизнь.

Очнувшийся к этому моменту пес виляет гладким хвостом. Вполне дружелюбно виляет. Должно быть, в знак признательности за неразглашение позорящих его сведений.

Когда пострадавший, в сопровождении слегка потрясенного хозяина, удаляется, нам предстоит продолжить объяснение уже без свидетелей.

— Разумеется, я благодарен тебе, — говорю я. — Но все равно одобрить твои методы я никак не могу. Даже в наше жесткое время. Уж не обессудь.

Слова мои ему что об стенку горох. Он преисполнен самолюбования, считая, что совершил ни весть какой поступок. И потому гордо вышагивает впереди, заложив лапы за спину и аккуратно обходя лужи. Этаким-то молодцем он и попадает в объятия двух блюстителей порядка. Облаченных в неброское обмундирование, украшенное лишь дубинками, наручниками и кобурами. Блюстителей наша пара интересует только с одной точки зрения. С административной. И потому вопросы нам задаются скучные, но обличительно-точные. Почему выгуливаем животных без намордников? Почему позволяем себе… И проч., и проч., и проч.

Насчет намордника они правы абсолютно. Но все остальное звучит достаточно раздражающе. И в результате наши дуэты расстаются весьма недовольные друг другом. Причем конкретно я — с облегченным кошельком. Это наводит меня на грустные размышления.

— Однако, друг мой, — заявляю я. — Вы дорого мне обходитесь.

Но выдержать светский тон до конца не удается. Прогулка окончательно испорчена.

— Скорей бы зима, — вздыхаю я. — Заснул бы ты, или как там у вас. В общем, угомонился бы. Дал бы мне отдохнуть от тебя…

Он поражен столь черствой неблагодарностью. В его взгляде укор и обида. «Как? Я жизни не щадил… А ты… Из-за денег…». И тут он не выдерживает, всхлипывает и исчезает среди листвы, нависающей надо мной.

Мне становится совестно. Черт, неужели он решил, что я действительно, из-за денег осерчал на него?

Да ладно, успокаиваю я себя. Вернется, куда он денется. Полетает и вернется. Не впервой. И что я так привязался к этой каналье? Впрочем, я дьявольски ему завидую. Он умеет летать. Представляете? Р-раз… и свободен. Жаль, что говорить не умеет. А то бы такого порассказал…

Маленькая девочка Шушка погрызла кончик фломастера и запыхтела, старательно выводя неровные буквы: «Дарагой Дет Мароз падари мне каробачку щастя…». Тут она задумалась, глядя в тот угол комнаты, где в прошлом году стояла нарядная елка. Теперь же там горой лежали сваленные папины книги и кипы исписанной бумаги, на которой иногда позволяли рисовать. Шушка посмотрела в окно, на противоположный дом, где почти в каждой квартире весело мигали лампочки разноцветных гирлянд. Вздохнув, закончила: «… и коня с залатагривым хвастом».

Сложив послание пополам, Шушка с замиранием сердца положила его на подоконник у балконной двери. Именно отсюда в прошлый Новый Год и забрал добрый дедушка просьбу подарить куклу. Правда, тогда за Шушку писала мама. Но все равно Дед Мороз куклу честно прислал, поставив в новогоднюю ночь под елку. А сейчас и елки-то нет…

— Все бы вам играться, — проговорила Шушка и погрозила пальцем кукле.

Мама сидела в кухне, не зажигая света. Утробно урчал старенький холодильник, словно требуя, чтобы его заполнили продуктами. Шушка его не любила. Он всегда ругался с мамой и жаловался, что его совсем не кормят.

— Написала? — негромко спросила мама, зябко поводя плечами под истончившимся от старости пуховым платком.

Шушка посмотрела на нее прозрачными от задумчивости глазами.

— А я сейчас подошла к щелочке в балконной двери, и у меня изо рта дым пошел.

— Пар, — поправила мать.

— Пар пошел, — послушно повторила Шушка. — И я быстро-быстро рот закрыла. И тепло сидело там, как мышки в норе, когда коты бегают.

Она потянула себя за ухо и посмотрела в окно.

— Потом обратно рот открыла. Но немножечко. Тепло взяло чемодан, подбежало ко рту, но не успело убежать. Я его опять поймала!

И Шушка радостно рассмеялась. А мать отчего-то еще больше пригорюнилась.

— А на праздник нужен торт, — принялась Шушка за очередную мысль. — Я его так обожаю, что даже хочу.

Мать воочию увидела магазинный ценник над розовыми кремовыми завитушками и не удержалась, всхлипнула.

— Мам, а Новый Год скоро?

— Через несколько часов.

— А это много?

— Нет, совсем мало, — вздохнула мать.

— А где же тогда елка?

В дверь позвонили. Шушка первой успела крикнуть:

— Кто там?

Вдруг это пришел Дед Мороз? С елкой и подарками, а? Ну что тебе стоит так сделать, Дед Мороз?

Но на пороге стояла соседка, тетя Таня. Они с мамой устроились в кухне. Шушка нарочно стала бегать из кухни в комнату и обратно. Чтобы слышать только отдельные слова из разговора взрослых. Все равно они говорят непонятно. А так хоть веселее может получиться. Но выходило все равно непонятно и совсем не весело: