Валерий Попов - За грибами в Лондон [сборник]

С некоторым разочарованием я успел заметить, что темные сапфиры своим цветом в точности совпадают с цветом кафеля, – но Никиту морально поддержал, даже пересел, чтобы быть с ним рядом.

– Что это? – Зачарованный Серж протянул руку.

– Тебе! – Насмешливо глядя, Никита брякнул ожерельем и тут же отвел его от руки Сержа. – Одно условие… Ты уйдешь навсегда из этого заведения… мне оставишь.

Сглотнув слюну, бармен робко кивнул.

– Это все? – пробормотал он.

Мы с Никитой переглянулись.

– Не все! – отчеканил Никитон. – Уйдешь из той квартиры… отдашь ее Феде и Люде. Теперь все! – Он немножко подвинул руку к Сержу, тот переплел свои пальцы с ожерельем, но Никита пока что не отпускал. – Так да или нет?

А нужна ли Феде и Люде квартира, мелькнула мыслишка, ведь они… ушли?

Серж дернул ожерелье – и если б Никита его не выпустил, оно бы порвалось.

– Надо глядеть, что это за стекляшки… Эксперту позвоню! – Он двинулся к бару и скрылся в подсобке.

Мы с Никитой переглянулись… Все вроде ничего? Интересно, мелькнула мысль, этот синюшный цвет лица у нас – от кафеля или уже от природы?

Серж вскоре вышел, поигрывая ожерельем на левой руке, как четками. Две бутылки водки сияли в правой его руке.

– Это что – все? – не удержался я от дурацкой шутки, кивнув на бутылки.

– Да нет… Это так… почва для размышлений, – произнес Серж, разливая по стаканам. Мы молча хлебнули. Серж полюбовался ожерельем. – Тебе бар, говоришь, отдать? – оглядел зал. – А мне чем заниматься?

Никита вздохнул – как всегда, после бешеного напора, сразу готовый на все уступки… на фиг ему этот кафельный ад? Тут даже эхо какое-то громкое и неуютное. Да, я поглядел на Никиту: надо его крепко поддерживать, иначе сломается, колье просто так отдаст.

– Чем заниматься тебе? – сказал я. – Щебнем. Чем же еще? Ты ж говорил, что у тебя большие дела с щебнем!

Хорошо, что вспомнил недавний наш разговор про щебень и кафель!

Советовать ему заниматься кафелем после явного «кафельного перебора» в баре явно не стоило.

– Щебнем?.. – задумчиво произнес он.

Тянет время? – вдруг мелькнула у меня мысль.

– Мы наводку тебе дадим! – воскликнул я. – Отличный камнебойный карьер!

– Кстати, отличные бабы там! – внес свою лепту и Коля-Толя.

– Свяжем тебя, – уверенно произнес я, поневоле чувствуя себя главным ответственным…

– Ах, свяжете! – Серж вдруг оживился. Надеюсь, слово «свяжем» Серж понял в правильном смысле?

– Свяжете, значит, меня? – снова Серж повторил, как-то многозначительно.

– Ладно, – добродушно заявил Никита, роскошным жестом обводя помещение. – Это можешь оставить себе! Только квартиру оставь… Феде с Людой. Лады?

Серж кивнул как-то заторможенно.

«Еще не хватает, – подумал я, – вымостить это помещение щебнем!»

– А ожерелье-то спрячь! – взволнованно добавил Никита. – Эрмитаж за него полмиллиона долларов давал… Да Ирка не согласилась… Так что хватит тебе! – Чтобы покончить с этим мучительным вопросом, Никита хлопнул водки.

Серж словно чего-то ждал. И дождался? Из подсобки донеслись какие-то стуки, и Серж, почти подпрыгнув, пошел туда.

– Эксперты, наверное, – пробормотал он.

И почти сразу вышел, окруженный с двух сторон «экспертами». Что это за «эксперты», было сразу видать. Один из них был маленький брюнет, другой – огромный шатен, но при этом у них было что-то общее, самое главное. Сразу настала тишина, и они не спеша, уверенно подошли к столу.

– Руки покажи, – улыбаясь, сказал Никите маленький.

– Зачем? – испуганно пролепетал Никита.

– Не мыл, наверное, – усмехнулся большой.

Никита, от страха потерявший голову, попался на эту детскую уловку – и сразу вытянул вперед руки, дрожащие и действительно немытые, с грязными ногтями. И тут же маленький защелкнул наручники. И почему-то после этого стряхнул ладонь об ладонь, как будто сделал грязное, но необходимое дело.

– Ну, пошли, – вполне обыденно произнес крупный.

– К-куда? – пробормотал Никита.

– Да разберемся, откуда у тебя это? – Маленький вытащил из кармана колье и показал Никите.

– Я отвечу! – гордо подняв голову, сказал Никитон.

– Ну вот и поехали, – добродушно сказал крупный.

И они двинулись к выходу. Биться с этими сатрапами? Бесполезняк! Мы лишь взглядами проводили Никиту, идущего гордо. Машина за дверьми оказалась не обычная «хмелеуборочная», как мы надеялись, а джип с темными стеклами.

– Да… серьезный автомобиль, – пробормотал Коля-Толя.

Слышал ли это Никита? Надеюсь, не слышал. Возле услужливо распахнутой дверки он повернулся к нам, жалко улыбнулся и взметнул вверх руки с двумя поднятыми пальцами, что означало английское «виктори» – победа! Ему «помогли» сесть, и машина уехала. Вот так… Неожиданный итог «счастливого плавания»! Или его можно назвать скорей безумным?.. Все? Можно идти домой? Да нет, как раз домой не получается… надо это дело дальше вести… Как?

Поразмыслив, мы вернулись в пивную, или таперича коктейль-холл, как мы увидели на вывеске. Что добавить еще к происшедшему?

Что Серж показался жалким и растерянным, принес еще две бутылки водки, бормотал, оправдываясь, что не он вызвал «экспертов».

– Честно, я нормальному эксперту позвонил… это он уже настучал, – растерянно бормотал Серж, усиленно нам подливая.

Мы пили, почему-то надеясь найти разгадку этой тайны на дне стакана… Известная уловка для слабодушных.

– Они и меня чуть не забрали! Веришь? – говорил Серж.

Я послушно кивал. Не мог не кивать! Падение полное! Главное – в двухстах метрах отсюда мой дом, но я почему-то не могу пойти туда: не то состояние души, а теперь уже, после выпитого, и тела. Мой друг Никита – в глухом застенке, расплачивается за тот добрый порыв, который совершил, и тяжело, наверно, ответит… а я тут трескаю водку. С кем? Один только что засадил моего лучшего друга в тюрьму, лишил его семью фамильного ожерелья, а Федю и Люду – жилья. Другой, играя Никитушкиной лосиной ногой то на повышение, то на понижение, фактически обобрал нас – а я пью с ними, киваю и поддакиваю. Для жалкого оправдания внушаю себе, что для литератора все полезно, и даже пытаюсь лепить какие-то стишки… «Вот Никиту в кандалах… вывели из «Корюшки»… Ах, ах! Ох, ах!.. Горюшко, горюшко!» Что происходит со мной? Творчество – удручающее. Жизнь моя – запутана, слаба. Раньше я хоть что-то мог и умел, потом увлекся буддизмом и после буддизма, видимо, совсем ослабел. Что я могу? Я не могу даже сказать этим людям: «Пошли вон!» Скорее они мне это скажут! Я даже себе не могу сказать: «Пошел вон!» Или себе, может, скажу? Не смогу.

Впрочем, если нет сил исчезнуть физически, есть способ исчезнуть химически – способ, хорошо известный на Руси. Я налил себе полный стакан водки и, сказав «Прощайте!», выпил его. Венгерологи запели что-то по-венгерски, и все пропало.