Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Знаменит Сан-Педро-Маирике стал в 1939 году, после того как здесь побывал столичный журналист.

Оп угодил на праздник, и тут же в еженедельнике «Доминго» появилась статья, в которой автор, позаимствовав кое-какую терминологию из исследования об огненных танцах у народов Дальнего Востока, описывал местный ритуал хождения по горячим угольям.

Статья привлекла внимание двух академиков; на следующий год они приехали в Сан-Педро и тоже решили пробежаться по раскаленному пеплу; с ожогами второй степени их доставили в больницу. За первыми мучениками последовала толпа прочих исследователей.

Слава Сан-Педро прогремела по всей Испании, но в конце концов властям это надоело: всем приезжим было запрещено подражать местным жителям, ибо результаты были неизменно самые плачевные.

Сан-Педро мало заботился об удобствах гостей, однако во всем остальном стремился шагать в ногу со временем. Это мы поняли, явившись к алькальду. От вторжения посетителей его охраняла хорошенькая секретарша; когда мы вошли, она печатала ответ на одно из многочисленных писем, полученных на этой неделе, — оно пришло из Копенгагена. Алькальд, в темпом костюме, невозмутимый и несколько отрешенный, как и подобало чиновнику его ранга, взял визитную карточку дона Альберто, в которой значилось: «землевладелец», и спросил, много ли у него земли, и даже привстал, когда дон Альберто объяснил, что в имении его столько-то и столько-то кабальерий — кабальерия это старинная мера земли, означающая площадь, которую лошадь шагом обходит за час. Он вручил нам брошюрку собственного сочинения, которая называлась «Ритуал очищения огнем в Сан-Педро-Манрике»; в ней приводились взгляды нескольких ученых, свидетелей ритуала. Начиналась брошюра пространными рассуждениями некоего Худы Букса — индийского мистика, прозванного «князем огня»; у себя дома он тоже расхаживал по горячим угольям, о чем с восторгом писал «Вестник Лондонского университета». Все специалисты — и было ясно, что алькальд с ними согласен, — склонялись к тому, что феномен невосприимчивости человеческого организма к повышенным температурам объясняется особенностями психологии местных жителей. Кое-кто из ученых пытался отстаивать сугубо физическую точку зрения, но места в брошюрке им не досталось.

Алькальд предложил нам не церемониться и первым надел шляпу, нахлобучив ее на самые глаза. Он лопнул в ладоши, и тут же принесли наливку. За наливкой последовала краткая лекция. Чувствовалось, что текст он знает назубок. Температура кострища достигает 700 градусов. Чтобы пройти по углям и остаться невредимым, нужно одно непременное условие — быть уверенным, что не обожжешься. А уверенностью такой обладали только уроженцы Сан-Педро.

Чужаки же сознательно или неосознанно боятся, потому у них ничего не получается. Кроме того, они бегают по огню из молодечества, может быть, из любопытства, то есть из низменных побуждений, а для местного жителя огонь — это очищение. Алькальд в патриотическом порыве показал нам список всех пострадавших от ожогов за последние годы, добавив, что в 1922 году один иностранец скончался.

Мы пошли посмотреть, как перед церковью готовят место для костра. С площади вымели весь мусор; взрослым помогали дети, подбиравшие камешки, спички, бумажки, ускользнувшие от метлы. Было около восьми вечера. Стал собираться народ, и вскоре подъехали четыре повозки с вязанками дров. Подметальщики оставили метлы и принялись за разгрузку. Затем они аккуратно сложили дрова крест-накрест. Появился человек, и дои Альберто сказал, что это распорядитель церемонии. Муниципальные служащие стали по углам и замерли, как рекруты на строевом смотру. Распорядитель был в старомодной шляпе с широкими полями, рубашке с оборками и бантом, как у художника. В руках у него была длинная железная линейка; измерив высоту поленницы, он громогласно объявил собравшимся, что она составляет ровно полтора, метра, и одобрительно кивнул рабочим. Народу становилось все больше, собралось человек пятьсот-шестьсот. По сигналу распорядителя вперед вышли главные участники ритуала, которым предстояло пройти по огню, — человек десять, все молодые ребята лет двадцати. Заботясь о престиже города, алькальд велел одеть их в белые рубашки с черными галстуками и короткие брюки до колен. Участникам бурно зааплодировали, но распорядитель тут же восстановил тишину.

Ровно в десять-в подобных делах испанцы любят точность-распорядителю вручили факел, и он поочередно поднес его к углам поленницы; дрова, потрескивая, занялись. Мы с алькальдом стояли в первом ряду, по через несколько секунд от костра полыхнуло таким жаром, что нам пришлось отойти на несколько шагов. Дон Альберто воспринимал все происходящее с детской непосредственностью; воодушевленный учением Худы Букса — огонь очищает от скверны и не страшен очищающимся, — он завел разговор с теми, кому предстояло пройти по горячим угольям.

Правда ли, что они преисполнены священного трепета?

Ответ был безнадежно прозаическим:

— Я-то ничем таким не преисполнен. Друзья собрались посмотреть, вот я и пойду по огню… Вера?

Вера, надо думать, крепнет.

Второй парень также отрицал присутствие каких-либо особенных духовных сил. Такой праздник бывает раз в году, пояснил он. Быть избранным для участия в ритуале — все равно что попасть в сборную по футболу. Ему нравится почет. А кому он не нравится?

Дон Альберто не сдавался. Но ведь нужна тренировка? Как же без этого?

— Ерунда, чем мои ноги отличаются от ваших? Все врут. Говорят о каком-то экстазе — вот уж не знаю, с чем это едят. Когда я хожу по огню, ничего особенного не испытываю.

— Но ведь у меня ничего не получится, — настаивал дон Альберто.

— У вас? Конечно же нет. Вы обожжетесь.

— Так в чем же дело?

— Честно говоря, не знаю. Лучше почитайте об этом в газетах. Там много чего пишут.

«Доминго» когда-то писала о древних таинствах самоочищения. Дон Альберто начинал понимать, что никакого чуда в этом нет, чудо, в которое он верил, тает на глазах, но ухватился за соломинку. Положим, ничего сверхъестественного здесь нет, но ведь и научиться этому невозможно.

— Разве дело в умении? Как вы ставите ноги?

— Не обращал внимания, все само собой выходит. Увидите. Но кое-какие правила есть: наступаешь на пятку, шажки делаешь небольшие, а ноги поднимаешь как можно выше.

— Так может каждый.

— Мочь-то может, да что толку?

Дон Альберто совсем пал духом и прервал беседу.

Часам к одиннадцати костер прогорел; груду углей и горячего пепла разворошили и сделали ровную площадку размером два метра на один. Распорядитель линейкой измерил глубину слоя углей-оказалось, ровно десять сантиметров. Алькальд, уже успевший надеть на грудь цепь — знак своего достоинства, начал церемонию. Кострище стали обмахивать одеялами; затрещали искры, огонь, осветив на миг церковную площадь, вспыхнул и тут же погас; по белевшим в золе уголькам красными гребешками бегали язычки пламени. Первый участник ритуала разулся, подошел к костру и подобно купальщику, пробующему воду, поворошил ногою жар. Толпа тихо ахнула; женщины осенили себя крестным знамением, а алькальд выплюнул сигару.