Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Хоуэл, Харгрейв и Лиз, приехавшие на прием вместе с Уильямсами, тут Же отделились от них. Хоуэл и Лиз расположились возле высокого узкого окна.

С трех сторон их окружили колумбийцы, потягивавшие немецкое шампанское или виски, которое наливали из бутылок с нелепыми этикетками; все женщины выглядели прелестно, лица мужчин отличались благородством и невозмутимостью — таков был результат безжалостного отбора, обрекавшего некрасивых на бесплодие. В лесу росло множество орхидей, но зал украсили бутонами роз, доставленных из США; за розы было уплачено пятьсот долларов. Легкий щекочущий ноздри запах двуокиси серы, стоявший в Ультрамуэрте, заглушили дезодорантом — его расходовали не скупясь. За окном открывался безжизненный пейзаж — виднелись металлические конструкции, трава, напоминавшая морские водоросли, чахлые деревья, которые росли на скудных клочках земли среди пластов руды.

С веток, словно плоды, свисали многочисленные летучие мыши, дожидавшиеся вечерней охоты на насекомых, которыми славилась Ультрамуэрте. Было душно.

— Уильямс какой-то притихший, — заметил Хоуэл.

— Они расходятся, — сказала Лиз. — Это дело решенное. Мэри призналась мне, что больше так жить она не в силах. Ей кажется, что Грааль меняется прямо на глазах. Ты слыхал о попугаях? Кто-то свернул им шеи. Мэри говорит, он плакал, как дитя. Она впервые видела Уильямса в слезах.

— Чем-то эти попугаи всегда напоминали мне его самого, — сказал Хоуэл.

— Когда появится автобус? — спросила Лиз.

— Он должен был приехать вскоре после нас.

— Значит, опаздывает.

— Автобусы здесь вечно опаздывают.

— Мэри сказала, что она не хочет долго оставаться на руднике, — сообщила Лиз. — Она вообще не хотела ехать. Сколько сейчас времени?

Хоуэл посмотрел на часы.

— Почти четверть седьмого.

— Как ты думаешь, не могли мы проглядеть автобус? — спросила Лиз.

— Нет, — ответил он. — Мне видна отсюда большая часть стоянки, его там нет.

Хоуэл повернул голову, чтобы лучше видеть; лучи предзакатного солнца скользили по запыленному стеклу. Среди прочих машин Хоуэл заметил джип Уильямса.

— Да, к сожалению, нашего автобуса еще нет.

— Скорее всего, в семь часов Уильямсы уедут. Что же нам делать?

— А что мы можем сделать?

— Пожалуйста, выйди и посмотри, — попросила Лиз, — Вдруг автобус стоит где-нибудь, а мы его не видим. Мне это ожидание действует на нервы.

— Ладно, — согласился Хоуэл, — но ты оставайся тут. Если подойдет Уильямс, постарайся, чтобы он держался подальше от окна, не то он увидит свою машину.

— Не задерживайся, — попросила Лиз. — Я места себе не нахожу.

— Принести тебе еще шампанского?

— Нет, возвращайся скорей.

Хоуэл вышел на площадку перед зданием, где стояло десятка два машин, в том числе и джип; за машинами присматривал худощавый негр с допотопной винтовкой системы «маузер» на плече. Солнце, нависшее над деревьями, золотило ландшафт. Вдали пронзительно вскрикнула птица, замычала лягушка-бык. Из громкоговорителя вырвалась на мгновение неразборчивая речь.

Хоуэл быстро прошел на задний двор, где ржавел миниатюрный паровоз, свидетель рождения шахты; его трубу плотно обвил вьюнок. Хоуэл вернулся обратно и уже собирался войти в здание, но тут он заметил на фоне свинцовых гор движущуюся точку. Это был автобус, ему оставалось сделать тридцать-сорок крутых поворотов на протяжении последних трех миль, отделявших его от Ультрамуэрте.

Хоуэл вернулся к Лиз.

— Можешь успокоиться. Автобус едет. Примерно через четверть часа будет здесь.

— Пока все идет чудесно, — сказала Лиз.

— Нам остается надеяться на лучшее.

— Интересно, как они поступят с охранником, — сказала Лиз.

— Наверно, заморочат ему голову. У него вид придурка.

— Я дрожу, как осиновый лист.

— Со стороны это совсем не заметно.

— Какая жара, — сказала она, — или мне кажется?

— Действительно жарко, — согласился Хоуэл. — В помещении даже жарче, чем на улице. Вероятно, кондиционер сломался.

На висках и подбородке у Хоуэла выступили капли пота.

— Нельзя ли попросить их включить вентиляторы?

Хоуэл остановил официанта, проходившего мимо, и указал на вентилятор.

— No funciona [41] Не работает (исп.) . , — ответил тот.

— Еще десять минут, и я окончательно расплавлюсь, — пожаловалась Лиз. — Ты не видишь автобуса?

— Нет, обожди немного. К нам идет Седрик. Перестань выглядывать в окно.

Харгрейв пробрался к ним через толпу. В окружении безукоризненно одетых людей он казался едва ли не пугалом. Пот блестящими ручейками стекал по его лицу, но настроение у него было отличное.

— Все складывается прекрасно, — сообщил он. — Фрезер не может покинуть шахту, поэтому гостей принимает Билл Хакет, его помощник. Отличный парень.

Он сейчас разговаривает с Рамоном Браво. Пойдемте, я вас познакомлю.

Лиз повернулась к окну, но Хоуэл подтолкнул ее вперед. В этот момент он заметил автобус, двигавшийся в облаке пыли. Он подпрыгивал на последних ухабах дороги, на его боках красовался выведенный крупными буквами рекламный призыв покупать больше аспирина, обращенный ко всему свету; подъехав, автобус остановился перед воротами.

— Автобус пришел, — шепнул Хоуэл.

Рамон Браво и в зрелые годы сохранил подтянутость и стройность, его смуглая кожа эффектно контрастировала с совершенно седыми волосами; он разговаривал о рудничных делах с Биллом Хакетом, помощником управляющего, подвижным кокни, жестикулировавшим, как грек. Рядом с Браво стояла необыкновенно красивая девушка, индеанка-кечуа; она постоянно улыбалась, но не раскрывала рта. Браво, не меняя выражения лица, поднес руку Лиз к губам. Хоуэл знал от Харгрейва, что помощник губернатора в юности был бедным пастухом и, вступив в армию, сделал карьеру отчасти благодаря поэтическому таланту — такое порой случалось.

Хакет объяснял Браво рудничные проблемы.

— Честно говоря, шахта находится в аварийном состоянии. Здесь все надо перестраивать. А индейцы и так истощены. Фрезеру их прислал миссионер. Это смахивает на торговлю рабами. Бедный Фрезер ничего не может поделать.

Хакет почувствовал перемену в атмосфере, обернулся и увидел Уильямсов, обсуждавших между собой нечто важное; их голосов не было слышно.

— Это, кажется, он и есть, — сказал Хакет.

— Какие бы разногласия ни возникали между нами, — говорил Уильямс жене, — ради миссии мы не должны показывать их на людях.

— Для меня наша миссия больше не существует, — сказала Мэри.

— В таком случае ради успеха евангелизации.

— Я потеряла уверенность в правоте этого дела, — призналась Мэри. — Мне начинает казаться, что у нас разная вера. Не забывай, я согласилась поехать в Ультрамуэрте лишь при условии, что мы пробудем здесь не более получаса.