Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Фрезер перебил его:

— Вы объяснили им? Что вы говорите?

— Прежде всего я проповедую им слово Господа нашего, — ответил Уильямс. — Я призываю грешников к покаянию и смирению. Я говорю им, что кровь Иисуса очищает от всех грехов.

— У нас нет времени на это, — сказал Фрезер. — Люди задохнутся. Хватит городить чушь — скажите им, что произошел несчастный случай, что это вовсе не было никаким наказанием, что это вовсе не преддверье ада. Он с ненавистью смотрел на Уильямса.

«Миссионер хуже самого развращенного политикана, — подумал Фрезер, — он безжалостен, как наемный убийца». — Кончайте проповедовать, скажите, что произошел несчастный случай. — Он закричал: — Скажите же, что это просто несчастный случай!

— В этом мире не бывает просто несчастных случаев, — сказал Уильямс. — Все предопределено волей божьей. Все, кроме греха.

— Уберите его с глаз моих, не то я ему врежу, — сказал Фрезер.

Он поднял сжатый кулак и опустил его: безучастный вид Уильямса погасил вспышку ненависти. Уильямс не замечал его, как может не замечать человек маленькую тявкающую собачонку.

— Мистер Браво, — сказал миссионер, — может быть, вы позволите мне навести порядок моими средствами? Я призывал их к раскаянию, но, поскольку они не откликнулись, предлагаю применить другую тактику. На руднике работают полдюжины моих бывших старост. Если вы позволите мне сказать им слово, я уверен, они без труда наведут порядок.

— Пожалуйста, сделайте то, о чем я вас просил, — сказал Браво, — объясните им, что случилось. Будет лучше, если вы поговорите с их шаманом.

— У них нет шамана. Шаманы не допускаются в миссию.

— У них всегда есть шаман, — возразил Браво.

— Даже если бы он и был, я как христианский проповедник не могу иметь с ним никаких дел.

Внезапно Мэри отошла от них и направилась к ограде. Она спросила что-то на языке чоло, и тут же индейцы ответили ей гортанным звуком. Из толпы обнаженных индейцев вышел маленький высохший старик, его вытолкнули на центр. Он выглядел нелепо в старомодной изношенной сорочке с большим количеством складок и пуговиц — такие сорочки надевали в торжественных случаях белые колумбийцы.

— Вот этот человек, — сказал Браво, — и есть шаман. А теперь объясните ему, что случилось, и попросите разрешения пройти.

Мэри заговорила снова, и старик ответил едва различимым бормотанием. Он опустил голову и затрясся, точно в лихорадке.

— Он разрешает, — сказала Мэри, — но первой должна пройти я.

— Это невозможно, — сказал Уильямс, — об этом не может быть и речи.

— Я пойду одна, — сказала Мэри, — все будет в порядке… Мистер Фрезер, откройте, пожалуйста, ворота.

Фрезер вынул ключи из кармана и стал открывать ворота. Другой рукой он взялся за флягу, висевшую на бедре.

— Я пойду с вами, — сказал он.

— Не беспокойтесь, — сказала Мэри. — Мне нечего бояться этого старика, он мой пациент.

Она прошла внутрь.

— Модесто, — позвала она, протягивая руку, и старик вышел ей навстречу. Они недолго поговорили, и Мэри обернулась назад.

— Теперь и вы можете пройти, — сказала она Фрезеру.

Уильямс расстался с Мэри незадолго до полуночи.

Они постояли минуту, ничего не говоря друг другу. Их заливал лунный свет, который пробивался сквозь клочья облаков. Рудник обессилел, притих, и теперь над ним раздавались лишь навевавшие тоску крики козодоя.

— Мне надо идти обратно, — сказала Мэри.

— Я пойду с тобой. Я тоже могу чем-то помочь.

— Сейчас мне лучше побыть с ними одной.

— После такого долгого и плодотворного сотрудничества ты не можешь пойти мне навстречу?

— Если ты о миссии — да, не могу. После всего, что я видела сегодня вечером, я не останусь, даже не упрашивай. Единственное, на что я согласна, не увозить детей к себе. Как мы договаривались, они могут ехать к твоей матери, у нее им будет хорошо. Пока индейцы нуждаются в медицинской помощи, я не покину их.

Ветер, приносивший с собой запах серы, взвыл в рифленом железе крыш.

— Это же гиблое место, — сказал он.

— Нам обоим было безразлично, где жить и работать, — возразила она, — пока мы верили, что нужны людям.

— Неужели ты не считаешь больше своим долгом донести до индейцев слово Господа? — Он отказывался ей верить.

— У меня на это не останется времени, — сказала Мэри, — я буду слишком занята заботами об их несчастных израненных телах.

Он стиснул ее руку, молча отвернулся и направился к стоянке. В любую минуту его отчаяние могло прорваться гневом. Он решил, что стал жертвой коммунистического заговора, организованного Браво, — полковник, вне всякого сомнения, был замаскировавшимся коммунистом. Теперь коммунистами казались ему все — и так называемые либералы, и сторонники земельных реформ, и сотрудники организаций вроде «Благотворения» — такие организации служили, по его мнению, ширмой для международных коммунистических агентств, — и добрая часть служителей римско-католической церкви, в которую проникли красные, захватившие власть в Ватикане. Он недооценивал их коварство, целеустремленность, их дьявольскую выдержку. Они развратили своими теориями даже его собственную жену. Им удалось настроить против него даже Мэри.

Уильямс остановился на мгновение, кулаки его сжались, губы задрожали; он осознал положение, в которое попал. «Кто-то должен предупредить Лопеса, — подумал он. — Кто-то должен сказать генералу, что его окружают коммунисты, что даже помощник губернатора — красный». Он пойдет к Лопесу немедленно. Этой же ночью. Приняв решение, он обрел твердость, почувствовал, что к нему возвращается прежний, бойцовский настрой. Что ж, раз войны не миновать, говорил он себе, еще посмотрим, кто победит. Он быстро дошел до стоянки и замер, не веря своим глазам. Затем он бросился к часовому, который спал возле ворот, закутавшись в шерстяное одеяло.

Двумя часами ранее Саймон пригнал джип Уильямса к одинокой лачуге в пригороде Лос-Ремедиоса, где он забрал Кандидо Росаса, также одетого в комбинезон механика. Затем они выехали на дорогу, ведущую в Сосиего.

При встрече на лице Росаса появилось некое подобие слабой безумной улыбки, но он не произнес ни слова. Через десять минут на выезде из пригорода показался дорожный пикет.

— Буэнависта, — сказал Саймон. — Опустите голову ниже.

Росас, казалось, ничего не слышал. Он сидел скрючившись, прикрывая рукой нижнюю часть лица. Саймон подумал, не испугался ли он. Раньше Саймону не доводилось видеть Росаса, но он слышал о его мужестве и находчивости. Он был разочарован, видя перед собой сломленного человека.

Возле шлагбаума он затормозил и выключил фары.

— Сделайте вид, что спите, — сказал он Росасу.

К вечеру движение затихало, и у пикета не было машин. Двое солдат развлекались с неряшливой девчонкой в мини-юбке, а третий лежал на кровати возле домика. Его руку лизала кошка.