Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Если им сообщили об угоне машины, я ничего не смогу сделать.

— Вы не должны были ее угонять, — сказал Садик, — раз вам приказали только снять номера. Я думаю, вас за это накажут. И поделом… Дайте мне комбинезон, — сказал он Росасу. — Слава богу, хоть размер подходит.

Взяв комбинезон и фонарь, он вышел на задворки черным ходом. На задворках стояла большая клетка со спящим детенышем ягуара. Под клеткой находились люк и лестница, ведущая в подземелье. Садик отодвинул клетку, ягуар проснулся и зарычал. Загремев болтом, которым запиралась крышка люка, он поднял ее, посветил фонарем вниз и свистнул.

— Просыпайтесь, — сказал он. — Пора уходить.

Борда отозвался: «Иду», — и вскоре Садик услышал его шаги, увидел отсвет масляной лампы на степах подземелья. «У меня есть еще час, — подумал он. — Не забыть бы выпустить живность».

В воскресенье собор был переполнен прихожанами, которые пришли послушать проповедь на тему «Блаженны кроткие, ибо они унаследуют землю» [44] От Матфея, 5: 5. , подсказанную строкой из Евангелия. Проповеди отца Альберто, дразнившие правительство, приобрели популярность — они котировались в среде пресыщенных богачей на уровне корриды с хорошим мексиканским матадором. Дополнительный наряд полиции боролся с пробками возле собора, помогал парковать громадные американские лимузины. Городская знать приходила рано и не оставляла ни одного свободного места, а после службы верхушка общества устраивала коктейли, где с веселым изумлением обсуждала нападки отца Альберто. Когда священник был особенно резок, все говорили, что сегодня он в ударе, что спектакль удался на славу. Люди, близкие к епископу, просили его не лишать их развлечения и не утихомиривать отца Альберто, по епископ уже колебался.

Начало проповеди не предвещало ничего интересного. Оно было слишком сухим и никого не трогало.

Отец Альберто приводил цифры, которые ничего не говорили аудитории и не производили на нее впечатления. Никто не оспаривал того факта, что три процента населения владеют шестьюдесятью процентами земли.

Никто не отрицал, что большая часть народа необразованна, страдает от болезней и эксплуатации, терпит нужду и обречена на раннюю смерть. Эти общие места нагоняли скуку на людей, ждавших чего-нибудь сногсшибательного. Отец Альберто говорил, что тех денег, которые в среднем богатая семья расходует на традиционную майскую праздничную нугу [45] Сходный с халвой вид кондитерских изделий. , хватило бы в среднем на месячное питание бедной семьи.

Большая часть аудитории стояла на позиции консерваторов, которые признавали, что все обстоит именно так, как говорит священник, но считали существующее положение частью непостижимого божьего промысла.

Согласно расхожему доводу, бедняки и нищета необходимы хотя бы для того, чтобы богатые могли упражняться в щедрости. «Собаки бросаются на нищих, белые истребляют индейцев или превращают их в рабов», — говорил священник своим прихожанам, а они подавляли зевоту в ожидании фейерверка остроумия.

Отец Альберто, сделав паузу, обвел взглядом безукоризненно одетых мужчин и женщин, увешанных драгоценностями, — все они сидели со скучающими лицами.

Они рассчитывали на большее. Они ждали, когда священник назовет их, как он это делал раньше, ханжами — порождениями ехидны. Отец Альберто продолжил проповедь. Его голос, спокойный и негромкий, едва долетал до задних рядов. «Кроткие, — сказал он, — унаследуют землю».

— Они унаследуют землю, — повторил он, — но людям, которые ведут их за собой, которые отвоевывают для них то, что должно принадлежать кротким, самим не следует быть такими. Кротких поведут за собой студенты и священники, они будут сражаться бок о бок везде, где им придется сражаться, — на улицах или при необходимости в горах — против капитализма, этого Молоха, ставшего в наше время врагом христианства.

Епископ, сообщил отец Альберто собравшимся, попросил его прочитать проповедь, которая должна была стать заключительной, на тему «Революция без насилия», но священник почувствовал, что не в состоянии сделать этого.

— Христос велел нам подставлять собственную щеку, — сказал отец Альберто, — но он не велел уговаривать наших ближних подставлять свои щеки. Религия не должна обезоруживать тех, кого угнетают и истребляют.

— Протест, не приносящий плодов, изживает сам себя, — продолжал священник. — Протест питается надеждой, пусть даже далекой. Протестующему должна быть оставлена хоть маленькая толика веры в грядущие перемены к лучшему, в возможность убедить злых людей отвратиться от творимого ими зла. Если же надежды на это нет, если наш протест уходит в пустоту, то слова «революция без насилия» из бессмысленного лозунга превращаются в нечто более опасное. Они становятся умышленным обманом, изобретенным специалистами по психологической войне для того, чтобы угнетенные сложили оружие.

Его голос набрал силу.

— Отныне религия перестает быть опиумом для народа. Сам папа Павел благословил бы вооруженное восстание, если бы его убедили в том, что другого способа избавить бедняков от угнетения пет.

Когда отец Альберто сошел с кафедры, его охватило отчаяние. Прихожане с невозмутимым видом чинно рассаживались по автомобилям, должно быть предвкушая веселое застолье, благодатные объятия перин в полумраке спален, зашторенных на время сиесты…

И зачем только он пытался достучаться до них? Он ведь сам сказал им, что протест, не приносящий плодов, изживает себя. Его проповеди были, несомненно, столь же бесполезны, как и лозунг: «Революция без насилия».

Полковник Арана, отсидев всю проповедь в первом ряду, сам записал ее от начала до конца на магнитофон, и вскоре пленку прокрутили епископу, а копию отослали архиепископу в Боготу. Судьба отца Альберто должна была решиться в ближайшие дни. В понедельник он получил ответ от последней, пятой по счету, организации, к которой он обращался за помощью.

«Латиноамериканский комитет лиги борьбы за права человека сожалеет…» Днем ректор «Высшей школы», где священник читал аспирантам курс английской литературы, вызвал его к себе в кабинет. Тепло поздравив отца Альберто с проповедью, он сказал, что многое в ней тронуло его, но затем ректор признался, что семьи некоторых аспирантов, слушающих лекции по английской литературе, оказывают на него давление.

«Может быть, пока все не уляжется…» — сказал ректор, и отец Альберто понял его. На следующий день епископ сообщил отцу Альберто о решении архиепископа освободить его от обязанностей священника и отозвать в Боготу, где ему будет предоставлена работа в аппарате управления епархией.