Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Что бы ни произошло, оставайтесь в машине.

В крайнем случае я постараюсь прорваться. От вас все равно проку мало.

Росас ничего не ответил, но его пальцы сомкнулись на рукоятке тупорылого пистолета в кармане. Если дела обернутся совсем худо и не останется никакой надежды на спасение, он вытащит его и выстрелит себе в рот, в нёбо. Только не в висок, не раз учили его. Из шести человек, стрелявших в висок, один оставался в живых. Росаса знобило, мочевой пузырь пронзала резкая боль.

Саймон поставил машину на обочину, и через несколько минут один из солдат, возившихся с девчонкой, освободился и подошел к ним с планшетом.

— Откуда? — спросил он.

— Из гаража Ла Фаворита.

— Куда?

— В мастерскую Толлера Висенте.

— Цель поездки?

— Нам надо заменить глушитель.

— Так поздно?

— Мастерская открыта до двенадцати часов.

— Документы, — потребовал солдат. У него было короткое туловище, крупная голова карлика с печальными глазами и невероятно кривые ноги. В его отсутствие возня с девчонкой приняла более серьезный характер, и он все время оглядывался.

Саймон протянул водительские права и удостоверение личности с фотографией. «Это для меня конец, — подумал он. — Теперь только горы».

— Что с твоим приятелем? — спросил солдат.

— Он заснул. У пего был тяжелый день.

— У тебя нет документов на эту машину, — сказал солдат.

— Чего?

— На ней спецномера. Это не твоя машина.

— Мы ее обслуживаем, — сказал Саймон. — Как любая машина, она иногда ломается. Как нам быть, если надо исправить тормоза или рулевое управление?

Владелец должен оставаться при ней, вот как.

— Я исполняю приказ начальника.

— Кто твой начальник?

— Оскар Мартинес. Из гаража Ла Перла.

— Он сейчас там?

— Должен быть.

— Номер телефона?

— 48332. Ты еще пожалеешь, что связался со мной.

— Жди здесь, — сказал солдат.

Он заковылял к невысокому столику возле дороги, на котором стоял полевой телефон устаревшего образца. Когда он обернулся, девчонка уже высвободилась и оправляла на себе одежду, но то, что он успел увидеть, вызвало у него обиду. Проходя мимо спящей суки, он пнул ее так, что та отлетела на середину дороги. Скуля, сука убежала, солдат плюнул с отвращением ей вслед и поднял трубку. Саймон вынул из кармана револьвер девятимиллиметрового калибра, взвел курок, сиял с предохранителя и положил обратно. Он находился в приподнятом настроении. Солдат стоял, прижав трубку к уху, — линия, как обычно, была отключена. Он не знал, как поступить. Ему следовало зайти в домик и доложить об этом подозрительном случае сержанту, но все внимание сержанта было сосредоточено на шлюхе и бутылке рома. Солдат знал, что излишнее служебное рвение не вознаграждается.

Он положил трубку и вернулся к машине.

— Сколько времени займет ремонт?

— Примерно час.

— Ладно, проезжай.

Он пошел открывать шлагбаум. Саймон бросил ему сигарету и быстро проехал под поднятым брусом. Радостно и уверенно он нажал на педаль газа и погнал машину, удерживая ее в заносе на поворотах, иногда он замечал, как сжимается Росас во время наиболее рискованных виражей, из которых Саймон легко выходил.

«Слава богу, со мной все в порядке, — подумал Саймон. — Мои нервы это выдерживают». Ему было интересно, что делали с Росасом в тюрьме, и он хотел спросить его; но в движении существовали свои строгие правила. Никаких вопросов, никаких ответов.

Саймон знал — иногда допрос начинался с того, что человека, прежде чем задать ему первый вопрос, кастрировали наполовину. Бывший товарищ по кличке Тарзан показал однажды Саймону, что осталось у него от половых органов, и движение было вынуждено казнить его как предателя. Аргументация звучала так: ему отрезали лишь одну железу, следовательно, он пошел с ними на сговор, чтобы сохранить вторую.

На поворотах Росаса бросало из стороны в сторону.

— Устали? — спросил его Саймон.

— Все в порядке.

Правда ли, что после кастрации голос становится тонким, или это очередная шутка? Голос Росаса был хоть и слабым, но довольно низким. По последним слухам, американские советники, работавшие в полиции, привезли с собой новое электронное устройство, которое при воздействии на мозг давало тот же эффект, что и лоботомия — у человека пропадало желание сопротивляться. Саймону показалось, что именно это и случилось с Росасом. Его вытащили через дыру в тюремной стене, перебив стражу из автоматов, но когда-то неистовый Росас уже был превращен в безвольную тряпку. Партизан потряс его сломленный вид, неподвижный взгляд, восковая бледность кожи. Что с ним сделали?

— Куда мы едем? — выдавил из себя Росас.

— В большую деревню вниз по этой дороге.

— А потом?

— Не знаю. Мне знать не положено.

— Я хочу пить.

— Потерпите несколько минут.

Приехав в Сосиего, Саймон поначалу хотел спрятать машину и пойти к Садику пешком. Но он подумал: какой в этом смысл? Все равно в таком месте все обо всем знают. Он постучался к Садику в дверь; внутри залаяла собака, расшумелись, закудахтали куры.

Садик вышел в пижаме, с ружьем в руках.

— Я Икарус, — сказал Саймон. — Я привез груз.

Он подтолкнул Росаса вперед.

— Это Мазепа.

— Почему никто не предупредил меня о вашем приезде? — проворчал Садик. Он опустил ружье.

— Не было времени, — ответил Саймон. — Дайте ему воды. Он хочет пить.

Садик принес воду в кружке, Росас взял ее и стал пить. Руки у пего тряслись, вода стекала с уголков рта. Садик и Саймон переглянулись.

— Как вы добрались сюда?

— На машине миссионера. Она на улице.

С тревогой в голосе Садик сказал:

— Никто не приказывал вам угонять машину.

— Другого выхода не было. Мне пришлось действовать на свой страх и риск.

— Знает ли миссионер, что машина угнана?

— Теперь уже знает.

— Кто-нибудь вас здесь видел?

— Все видели.

— Вы понимаете, что натворили? — спросил Садик. — Это место для нас загублено.

— Вы и так тут засиделись, — сказал Саймон.

Садик скрылся за занавеской, разбудил жену, приказал ей встать и одеть детей, собрать самые необходимые вещи, какие они смогут унести с собой, включая трехдневный запас пищи, и приготовиться к уходу.

Он вышел к Росасу:

— Дайте мне вашу одежду. Вы можете надеть это. — Он протянул ему рубашку и брюки.

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Длительный переход выдержите?

— Если это необходимо.

Садик повернулся к Саймону:

— Вы вернётесь в Лос-Ремедиос.

— Мне теперь туда путь заказан, — ответил Саймон. — Мне надо скрыться. На пикете записали все мои данные.

— Если вы поторопитесь, то, возможно, еще успеете проскочить, — сказал Садик. — Вы возьмете пассажира. Его надо доставить в город любой ценой.