Ха Кхань Линь - Девушка из бара

Ты закрыл книжку и лежал, о чем-то размышляя.

— Сестричка Тхюи, а ты почему не спишь? — тихо спросил он.

Тхюи не сразу ответила на вопрос брата.

— Я слушала разговор художника с женой.

— Ты слушала их? — Мальчик заморгал длинными ресницами, они были похожи на тычинки цветов, которые обычно растут по берегам прудов, они были и в садике тетушки Зьеу. Эти цветы называют «белыми бабочками» — когда налетает порыв ветра, длинные тычинки испуганно дрожат.

— Ты слушала их разговор? — вновь спросил Ты, и вдруг сказал: — А я подружился с сыном художника, с Зунгом. Он старше меня на два года. Хотел подарить мне свои старые игрушки, но я не взял… Боялся, что ты будешь недовольна… — Ты вопросительно посмотрел на сестру. — Мы с Зунгом часто болтаем о том о сем, он любит слушать забавные истории…

— Это какие же?

— Ну, например, про Дунга.

— А он не знает ее? Не может быть!

— Нет. Он от меня научился.

И Ты принялся быстро-быстро повторять скороговорку из книжки:

— Он вычерпал море и звезды пересчитал, он вырыл реки и деревьев насажал, он сделал горы до небес, на небо он по ним залез, еще ловил он птиц и крабов, удил он рыбу…

Тхюи попыталась повторить скороговорку про себя, но у нее не получилось. Как отнестись к этой дружбе? Она и сама не знала. Когда они с братом жили в чулане под лестницей в доме мадам Жаклин, Тхюи строго-настрого наказала брату не играть ни с хозяйским сыном Таем, ни с детьми других богатых людей, живших по соседству. И Ты ни разу ее не ослушался. Вот и теперь он не осмелился взять старые игрушки, которые хотел подарить ему друг, потому что не знал, как на это посмотрит сестра. Тхюи тихо сказала:

— Пожалуй, ничего плохого нет в том, что ты играешь с этим мальчиком. Если хочешь, возьми у него игрушки, но только всегда помни, что мы здесь совсем чужие, не забывайся…

Ты придвинулся к сестре и внимательно слушал каждое ее слово, наблюдая за мотыльками, летавшими вокруг уличного фонаря. Легкий ветер поднимал с дороги пыль и бросал ее прямо в лицо Тхюи и Ты.

Неподалеку возвышалось больничное здание, из окон которого падал тусклый зеленоватый свет. Шелестели листвой деревья. Тхюи задумалась. Оказывается, и эта семья, которая обеспечена куда лучше, чем они с братом, тоже ненавидит богачей! Она далеко не все поняла из разговора художника с женой, но было совершенно ясно, что им ненавистны богатые тунеядцы, которые пользуются всеми жизненными благами, в то время как другие работают в поте лица, работают до полного изнеможения, пока их не сведет в могилу либо чахотка, либо постоянное недоедание. Художник сказал, что наступят иные времена. Как это понимать? Если бы она могла спросить об этом у Кхиета! Кхиет так много знает, он бы ей наверняка все объяснил. Рядом послышался шорох. Тхюи вскочила. Из темноты появилась молодая женщина с растрепанными, спутанными волосами, которые закрывали половину лица, в руках у нее была драная, латаная-перелатаная сумка. Она укоризненно смотрела на Тхюи, прижимая сумку к груди. Тхюи снова улеглась, не обращая на женщину внимания. Она уже привыкла к тому, что эта умалишенная время от времени появляется здесь. Недалеко от того места, где устраивались на ночлег Тхюи с братом, стояла ветхая лачуга из досок и кусков жести. Если в лачуге было темно, то можно было надеяться, что безумная не появится, когда же в лачуге зажигалась тусклая лампочка, вслед за этим из темного угла появлялась женщина. Иногда она недвижно сидела в своей лачуге, иногда выходила на улицу, бормоча что-то и напевая, а иной раз, громко хихикая, направлялась в сторону рынка. Говорили, будто раньше она работала на ткацкой фабрике, но ее уволили, узнав, что она больна раком. Оставшись без гроша в кармане, она попыталась найти приют у матери, но мать тоже была калекой и жила тем, что побиралась. Она безжалостно выгнала несчастную дочь. Молодая женщина лишилась рассудка. Бывали дни, когда она казалась нормальной, а иногда становилась совсем безумной. Тхюи не раз видела, как больную женщину окружала толпа детей, которые дразнили ее, а она приходила в ярость, выла и в бешенстве кидалась на детей, которые разбегались в разные стороны. Она злобно кидалась на всех подряд, ни на миг не переставая браниться. Иногда врывалась в какой-нибудь дом и начинала неистово ругать американцев, а заодно и правителей, изменивших своему народу, потом просила дать ей напиться. Она жадно пила пиалу за пиалой и уходила умиротворенная. Хозяева сочувственно вздыхали. Бывали моменты, когда безумная становилась тихой и миролюбивой, как будда. Ребятишки, как всегда, дразнили ее, но она не обращала на них никакого внимания. Она садилась на свою старую сумку, которую обычно носила на плече, и разражалась рыданиями. Говорили, что у нее был ребенок, но отец ребенка оказался чудовищным проходимцем — он отправил ребенка с какой-то контрабандисткой в Бангкок, там ребенка умертвили и, выпотрошив живот, наполнили его опиумом. Контрабандистка должна была доставить тело обратно, но по дороге попалась. Несчастная мать узнала обо всем. Это, будто бы, и стало причиной помешательства.

Если бы показать эту безумную женщину Кхиету, может, он смог бы ей помочь? Он ведь учится на врача, он должен знать, есть ли лекарства от этой болезни. Впрочем, дело ведь не только в болезни. Разве нормальная мать выгонит из дома с проклятиями дочь в тот момент, когда ее надо пожалеть, когда ей нужна поддержка и защита? Такое могло случиться лишь из-за того, что бедность довела человека до крайности, и он ожесточился. Ведь и она, Тхюи, почти в таком же бедственном положении, как эта женщина, с той лишь разницей, что Тхюи, к счастью, пока еще не сошла с ума. Что будет с братиком Ты, если она заболеет или с ней еще что-нибудь случится? Одна лишь мысль об этом приводила Тхюи в ужас.

Нет, она должна выстоять. Она готова перенести любые тяготы, любые оскорбления, невзгоды и лишения, лишь бы только Ты не огорчался, лишь бы на него не обрушились новые несправедливости… Кхиет, ты слышишь меня?

С тех пор как Тхюи с братом перебрались в Дананг, прошло полгода, и все это время Ты ходил в школу. Учился он хорошо, приносил из школы похвальные отзывы. Тхюи не раз читала плотно напечатанные строчки стереотипного текста и приписки, сделанные от руки: «Прилежный, примерный, достоин похвалы».

И вот наступил сезон дождей. Погода в Дананге портилась совершенно неожиданно. Со стороны Лангко, Тханьби или со стороны моря вдруг надвигались черные тучи, которые закрывали солнце. Тяжелые тучи нависали над рекой Батьданг, раздавались страшные раскаты грома, похожие на рев реактивного самолета, так что детишки в страхе затыкали уши. Вначале идут очень сильные дожди — не дожди, а ливни. Они смывают грязь, накопившуюся в сточных канавах. А через час, на небе вдруг снова сияет солнце, и только лужи на улицах напоминают прохожим, что совсем недавно на их глазах разверзлись хляби небесные. Но иногда дождливая погода устанавливается надолго, дожди льют беспрерывно, изо дня в день. Горожане ворчат: «Дьявол побери эту погоду! Развезло похуже, чем в Хюэ!»