Людмила Старцева - Моя жизнь с Евдокией

А зима, между тем, подходила к концу. Но, не дождавшись весны, посреди февраля Вася захотела любви. Большой и светлой. Она не стала ждать, пока принц на белом коне прискачет к нам в дом, а по дворам, по долам, по заборам — пошла искать суженого. И — как в воду канула. Ее не было день, другой, третий…

— Что-то Васьки долго нет — волновалась Евдокия.

— У меня тоже душа не на месте. Это тебе не городские прогулки, в селе собаки лихие, да и люди кошек не особенно празднуют — отзывалась я.

— Только бы вернулась, уж мы ее отпразднуем, так отпразднуем — вздыхала Дуся.

Василиса явилась на четвертые сутки.

— А я замуж вышла — заявила она с порога.

— Поздравляю — сказала я. — И кто у нас муж?

— Да там один — неопределенно махнула лапой Васька. — Ты его не знаешь.

— Ясно. Жить здесь будете или у мужа?

— У нас гостевой брак — пояснила Василиса. — Каждый живет на своей территории, и ходит к другому в гости.

— Так. А гостевые котята на какой территории будут воспитываться?

— Ой — стыдливо опустила очи Вася — об этом еще рано думать.

— Об этом никогда не рано думать. Не было бы поздно. Иди ешь, и ложись спать — сказала я и пошла за дровами.

А у ворот стояла Дуся и строила глазки какому-то лохматому обормоту. Завидев меня, обормот наскоро распрощался с подругой и потрусил вдоль улицы.

— Правда — красивый? — спросила Евдокия, умильно глядя обормоту вслед.

— Даже думать не смей! — грозно сказала я.

— Чего это? — огрызнулась Дуся. — Ваське, значит, можно, а мне — нет?

— Господи, за что мне такое наказание — расстроилась я, и пошла в дом, забыв про дрова.

На подоконнике сидели Соня с Анфисой: Соня смотрелась в мое зеркальце, а Фиска учила ее щурить глаза так «чтобы лицо было привлекательным». Я в сердцах шуганула кошек, забрала у них зеркало, мимоходом заглянула в него, сощурила глаза и стала похожа на злого китайца.

А под вечер проснулась Вася, наскоро умылась и канула в ночь. Глядя ей вслед, стояла я на пороге, и казалось, что вот сейчас из сада мне навстречу выйдет весна. Крупные звезды густо усеяли темно-синее небо. Месяц удивленно выгнул бровь, глядя, как по снегу куда-то бежит, улыбаясь, кошка. С крыши капало.

— Дверь закрой — сказала у меня за спиной Дуся. — Весь дом выстудили со своей любовью.

Все же есть пророк в своем отечестве. И не один. В моем доме их четверо, и все они предсказывают весну.

— Чую, чую — говорит Вася и, задрав хвост, убегает на свидание.

Интеллигентная тихушница Соня, всегда во всем и со всеми согласная, подтверждает:

— Да-да, что-то такое чувствуется в атмосфэре.

Самолюбивая индивидуалистка Анфиса, у которой обо всем имеется собственное мнение, заявляет:

— Ничего не чувствую, но весна будет.

Евдокия, озадаченная такими заявлениями, выходит на крыльцо и водит носом по ветру:

— Дымом пахнет из нашей трубы — говорит она. — А у соседей картошку жарят. А весна будет, а как же. В прошлом году тоже так было: зима, снег, мороз, потом вдруг кошки засуетились, потом у соседей что-то жарили, а потом раз — и весна.

Я скептически отношусь ко всякого рода пророчествам, поэтому лезу насчет весны в интернет. А там — черт ногу сломит в этой их виртуальной «атмосфэре». То плюс пять, то минус пятнадцать. Не знаю, что там чует наша Василиса, но я чую, что зима не скоро нас покинет. Соседи еще не раз пожарят картошку, прежде чем Евдокия обнаружит на крыльце весну.

А раз так, следует сходить в сарай и устроить ревизию дровяных запасов. Не хотелось бы, просидев всю зиму в тепле, бездарно замерзнуть в марте.

— Дусь — говорю главной пророчице, — я пошла дрова пересчитывать, а ты присмотри за печкой, вдруг вздумает погаснуть — зови меня.

— Я с тобой — говорит Евдокия — а за печкой пусть Анфиса присматривает, она у нас любит все контролировать и всеми командовать.

— Я сплю — сказала Анфиса — сами контролируйте свою печь.

— Какие вы все! — в сердцах хлопнула я дверью и пошла в сарай, чувствуя, как сзади виновато сопит Дуся.

Дрова, сложенные аккуратной поленницей, закончились. Остались дрова, сваленные в углу беспорядочной кучей. С виду — куча большая, но, поди знай, как скоро она иссякнет. Я походила вокруг кучи, повздыхала, подобрала брошенные еще с осени огородные перчатки.

Дуся сидела в сторонке, почтительно наблюдая за моими манипуляциями.

— А если печка погаснет — сказала она — вон у нас сколько дров, разожжем еще.

Я вспомнила, как мучительно мне по утрам, босой и сонной, добывать огонь из остывшей за ночь печки. Видимо, это воспоминание отразилось на моем лице, потому что Евдокия поспешно добавила:

— Хотя — чего ей гаснуть, горит себе и горит. И Анфиса там рядом, крикнет нам если что.

«Если что» все же не случилось. Когда мы вернулись в дом, наша печка все так же уютно потрескивала, Анфиса крепко спала, а хватит ли нам дров, я так и не поняла.

— Ты больше не сердишься? — спросила Дуся.

— Сосиску будешь? — спросила я.

Почуяв приближение весны, картошка, которую мы заготовили с осени, стала стремительно прорастать.

— Нет — сказала я ей — еще рано.

Достала из кладовой ящики с ожившими клубнями, села на веранде и принялась обламывать бледные ростки. Рядом крутится Анфиса, осторожно трогая лапкой валяющихся на полу странных червячков. Сонечка, чтобы лучше видеть, залезла повыше — на подоконник. Она внимательно смотрит, как я расправляюсь с картошкой. Потом спрашивает:

— А ей не больно?

Неожиданный, надо сказать, вопрос.

— Не знаю — говорю я честно. — Вообще-то, к картошке не применяют такую штуку, как «больно-не больно». Ее режут, крошат, бросают в кипяток, кладут на раскаленную сковородку, не интересуясь, что она при этом чувствует. Молчит — и ладно. Но мне кажется, раз у картошки нет нервной системы, то у нее ничего не болит, что бы с ней ни делали.

— Ой — сказала Анфиса — а у меня сплошные нервы. На что ни наступят — всё больно. Наша неповоротливая Дуся мне уже всю нервную систему оттоптала.

— Она же нечаянно — заступилась за Евдокию Соня. — Она у нас хорошая — улыбнулась мне Сонечка. — А ты мне подаришь один росточек?

— Возьми, пожалуйста. Только зачем он тебе?

— Я посажу его в землю, он вырастет и будет у меня свой картофельный куст.

— Нет, Соня, из такого росточка ничего не вырастет. Да и не доживет он до того времени, когда земля согреется и можно будет садить в нее всякое разное. Я подарю тебе целую картофелину. Когда солнышко станет жарким, когда на нашей яблоне появятся цветочки, ты зароешь свою картофелинку в огороде, будешь ее поливать, беречь от сорняков и у тебя вырастет большой и красивый куст.

Соня слезла с подоконника и полезла в ящик — выбирать себе подарок.