Кристина Ривуар - Раннее утро. Его звали Бой

Но тетя Кати уже завелась. Она еще возвысила голос и заявила, что Вы нас воспитываете вопреки всякому здравому смыслу. Что Вы совсем-совсем не умеете за нами ухаживать. Что я, например, не только стану потаскухой (а что такое — потаскуха?), но что я еще и не выросла ни на один сантиметр с прошлого года. Что папа, вместо того чтобы думать только о своем гольфе, лучше бы отвел меня к специалисту по росту детей, что она знает одного такого, благодаря которому сын ее подруги Мэри Байребен за шесть месяцев вырос на целых шесть сантиметров. Что из-за плавания позвоночник уплотняется, а морская вода в конце концов скрючивает кости. Я думала о Вас и поначалу помалкивала, но в конце концов не выдержала. Сказала тете Кати, что она всегда пользуется вашим отсутствием, чтобы наговаривать гадости на нашу семью, что папе надоели эти нападки и он уже решил, что из-за нее мы уедем из дома на улице Курс и переберемся в квартиру возле Бордоского парка. И что на следующее лето я поеду в Англию, а сестрички поедут в семью папы, возле Нанта.

Конечно, я сказала все это не на одном дыхании. Гранэ поругала меня: «Хильдегарда, ну послушай, довольно». Потом: «Хильдегарда, еще одно слово, и ты выйдешь из-за стола». И наконец: «Вон из-за стола!» Когда я вставала, чтобы выйти, дядя Бой запел мою любимую песенку по-английски «You are ту lucky star» [18] Вы — звезда, приносящая мне счастье (англ.). и протанцевал со мной вокруг стола, а потом и с Жизелью, и с Надей. Все смеялись, даже Гранэ.

Но тетя Кати не сдавалась. Тогда дядя Бой пригласил ее совершить с ним после обеда прогулку в «толботе». Предложил проехаться по дороге от моря, ведущей в Сар, Аскэн, Беоби, Бириату. Чтобы окончательно убедить ее, он называл ее «Катья» и пропел ей песенку Мирей: «Дорожка та идет через орешник, нет у нее начала, нет конца». Она улыбнулась и согласилась. Я видела их в половине четвертого. Дядя Бой поднял верх у машины, чтобы тете Кати не мешал ветер, и она села в автомобиль, элегантная как никогда, безо всяких свитеров и шарфов. На ней был костюм, которого я никогда не видела, из желтого полотна, и красивая соломенная шляпка. И вечером, за столом, она не придиралась ни к сестричкам, ни ко мне. У нее были другие сюжеты для рассказов! Прежде всего — советы: на будущий год Гранэ должна снять дом в Саре. Какой это спокойный уголок, Сар! Никакого сравнения с этим бедламом — Андаем! И природа в горах гораздо здоровее, чем у моря! Гранэ отвечала: «Посмотрим». А тетя Кати перешла к Бириату. Она пила чай и ела баскское пирожное в харчевне, куда папа возил нас в позапрошлом году. Я отлично помню террасу, на которой пьют чай. Она вся заросла цветами, и с нее открывается вид на границу с Испанией. Сначала, сказала тетя Кати, все было спокойно. Испанский пейзаж не изменился. Правда, уже не было видно ни крестьян, работающих возле ферм, ни скота. Но холмы по-прежнему зеленые, и сосновые леса уцелели. О гражданской войне напоминали только будки часовых для наблюдения за речкой Бидассоа. Хотя долгое время в будках никого не было. Потом вдруг они заполнились, появились солдаты, послышались выстрелы. Несколько человек, приехавших в Бириату так же, как и они, попить чайку, вскочили с возгласами: «Поехали, здесь становится опасно!» Другие говорили: «Давай пойдем, посмотрим!» Тетя Кати поступила по-иному. Она попросила дядю Боя не вставать с места и оставаться рядом, и дядя Бой, чтобы сделать ей приятное, остался сидеть. Так она спокойно допила чай и доела пирожное. А когда вернулись любопытные зеваки, ходившие посмотреть, что там были за выстрелы, она даже не пожелала слушать их противоречивые рассказы, (одни говорили, что видели голову пловца в реке, другие видели только собаку, третьи вообще ничего не видели). Тетя Кати попросила дядю Боя спуститься с нею к машине и вернуться на виллу. Он выполнил ее желание, и она сказала, что он вел себя как истинный джентльмен.

А что если это была правда, мама, если те зеваки были правы? Что, если действительно какой-то человек пытался вплавь перебраться через Бидассоа, чтобы спастись во Франции? Если солдаты стреляли в него, Вы смогли бы спокойненько доесть баскское пирожное? И помешали бы дяде Бою прийти на помощь беглецу?

Вы можете объяснить мне наконец, почему Ваша сестра такая злая? Я пойму, уверяю Вас. Мне скоро тринадцать, но брат Сабины де Солль считает, что я умнее своего возраста. Скоро я пойду в следующий класс, к тому же я прочла много книг. Позавчера, во время послеобеденного отдыха, я читала, сидя на балконе Вашей комнаты. Тетя Кати поднялась к себе отдохнуть. Гранэ и Долли де Жестреза остались одни на террасе, и я слышала их разговор. Гранэ рассказала, что тетя Кати была обручена с молодым человеком по имени Бобби дю Верье или Дюверье (я не могла угадать, было «дю» частицей или началом фамилии). Гранэ сказала, что этот Бобби был очарователен и безумно влюблен в тетю Кати, что у родителей его было процветающее предприятие по производству коньяка и замок в Шаранте. Что с ним стало, мама? Он умер? Или разорвал помолвку с тетей Кати? Почему? И почему, почему тетя Кати сменила его на этого некрасивого дядю Жаки с таким отвратительным характером и вдобавок с хроническим синуситом?

А Долли по-прежнему живет в Андае. Я надеялась, что она уедет одновременно с Вами, вернется к себе в Аркашон. По ее словам, там у них прекрасная вилла, отличная рыбацкая лодка, очень умелый матрос, научивший ее управлять парусом. Со своим братом Франком она даже участвует в регатах. Почему же она все еще здесь? Прилично ли это? Разве можно девушке, которая не обручена с молодым человеком, вот так торчать в его семье? Я понимаю, Гранэ была бы счастлива, если бы дядя Бой женился на Долли. Но ведь, мамочка, я убеждена, что она вовсе не та женщина, какая ему нужна. Может быть, я жестоко рассуждаю, но считаю ее отчасти виноватой в той ужасной автокатастрофе, в которую он попал в прошлом году на «лагонде». А ей все мало. Этим летом она все время пристает к нему, когда он ведет свой «толбот». «Быстрей, быстрей!» — непрерывно твердит она.

Что касается Зузу Вардино, то она уже больше не сердится на дядю Боя. Прошлым вечером она приехала в открытом «крайслере» цвета кофе с молоком. С ней были ее друзья: Жерар, Лионель и Эрве. Меня они называли и милашкой, и малышкой, и блошкой, и букашкой. Чтобы эпатировать тетю Кати, которая находит ее очень забавной, и чтобы соблазнить дядю Боя, Зузу рассказала кучу всяких историй. Сказала, что собирается быть на всех мероприятиях двухнедельного фестиваля на баскском берегу: на теннисном турнире в Агилере, организованном газетой «Фигаро»; на маскараде у какого-то маркиза в Сокоа; на боях быков на аренах в Байонне, где она уже абонировала лучшие места, там, где тореадоры размахивают плащом: она знакома с двумя из них, самыми знаменитыми, по имени Ортега и Баррера, и хочет пойти перед началом боев к ним в гостиницу пожелать успеха, а после боя при всех бросить им букет цветов. И еще она похвасталась: «Если Баррера получит право отрезать быку ухо, он кинет его мне».