Юрий Цыганов - Гарри-бес и его подопечные

— Да мы же горим! — Горим? — Ей Богу, горим! — Вот так номер! действительно горим! вернее, тлеем… дымимся… Корней мелькал… суетился… лил воду из чайника на тлеющее тряпье… Все ясно! Где Достоевский, там непременно пожарчик случится! А как же! Чего там церемониться… А я-то думаю… размяк… что за херня мне привиделась! Хитер ты, братец… и хитер, и злонамерен! Избавиться решил… от свидетеля! Чирк! и никаких проблем… Дудки! Не рассчитал… обложался! У Корнея сон чуток… Корней в обиду не даст… У Корнея ангел хранитель службу несет… Сам видел. И у меня! Ах, какой у меня ангел! Не ангел — душка! самолет-истребитель типа «Миг»… с вертикальным взлетом! две скорости звука! туда-сюда, туда-сюда… Фантом…Тебе ли — чернота — с ними тягаться! Дыму, однако, мы нахватались…

— Пошли отсюда! Вставай!

— Куда?

— Пошли… Там разберемся…

— А что это было? откуда дым? кто подпалил?

— Послушай! философ… кто у нас в постели курит?

— Я что ли??

— Вставай!

Ч-черт! вполне возможно… Но не факт! Люблю я это дело… бывает… Но я же не помню ни черта! Ни-че-го-шень-ки! А значит, все на меня и повесим… А то! знаем такие примеры… Будто никто и не курил здесь… будто я в одиночестве прозябал… все это время… Так. Так-так-так… Были Сева и этот… хрен… Аксельнардов… Точно. Я что-то ****ил и надирался… Это помню. А дальше… дальше не помню… Дырка. Провал… в биографии. М-м-м-м… Концовка явно нуждалась в дознании… Меня били? Рубаха разорвана, пуговиц нет… рожа болит… Значит били… ясное дело! Кто? Ну, не Корней, естественно… Этот мухи не обидит… и не Сева. Он боксер. Он убил бы. Покалечил уж точно… А тут полумеры… ****ство… поползновения!. Значит этот… сероглазый… ясноликий… с выражением чистоты и доверия… Бэби-говнюк! он! кто ж еще? Ну, понятно… Он же меня ненавидит… до судорог! до восторга! и помутнения… Странно… а мне по барабану… только легкая брезгливость… когда его глазенки вижу… А этот упивается! парит и роет, роет и парит… Он звонил мне! не раз! Длинные нервные тирады я выслушивал по телефону… Я ему нужен! как пища, как кальций в организме… А может это такая форма любви? хрен разберешь… Любовь грызуна-провокатора. А что? У хорьков же свои законы. Своя фауна. Свой огород. Свои особенные привычки… И своя любовь должна быть. Что ж… вполне логично. Интересно, такого бы Христос поцеловал? на спор… Звучит, однако, кощунственно… а так… кто разберет? Кстати, когда он смылся? и куда? в какую норку юркнул? Одни вопросы. Ни одного ответа… только дым…

— У тебя зеркало есть?

— Да… нет… зачем? Пошли отсюда…

— А рожа?

— Что рожа?

— Ну рожа… фейс… в ментовскую загремим с такой рожей… У меня опыт…

— У всех опыт. Рожа как рожа.

— Кто меня бил? я же чувствую… ощущаю.

— Да сам ты тут устроил представление…

— Странно… Зачем мне это?

— Так кто ж тебя разберет. Пошли…

И мы пошли. Корней еле передвигал ноги… Он шел, как в колодках… как стреноженный конь на заклание… как пророк на каторгу по этапу… Я плелся рядом, спрятав рожу в воротник, и восхищался им. Ни слова упрека! ни взгляда… Ведь я чуть не спалил мастерскую! вместе с ним… с его работами! А вчера… выступал! обвинял… лез из кожи… Какого рожна? Ч-черт! скверно… положительно спятил… Плоть от плоти твоей, Достоевский… Угу. Сколько не ругай отца родного, сколько не отрекайся, все одно — суть вылезет наружу! комплексы проявятся… они первичны! Все остальное следствие… Непомерные амбиции в шумовом оформлении пьяного солиста. Чего полез? погнал волну… Ну, сидят мужики в тихом омуте… паутину плетут со скуки… ну, врут, как умеют… А тут… Нате вам! сорвался с цепи, мудазвон… накатил колобком, правдолюб бешеный! Всех достану… всех съем! никого не забуду! на чистую воду выведу! Меня не проведешь… Я вас насквозь вижу! А то, что вижу, то и скажу! У меня не заржавеет! М-да… гнусно… пора взрослеть…

Корней совсем был плох… У него отнимались ноги. Он ставил их с усилием, превозмогая себя. Он уже держался за меня… при этом, как убедителен он был! как светел! Он проходил свой путь! Ни капли сомнения! Никакой скорби, никакого ****ства… Никаких претензий судьбе! никаких иллюзий… Чистота позиции! Мужество! Такого можно любить… Как хотите, жены его были с понятием… Шаг. Еще шаг. Величественная процессия. Путь прост и прям, как луч… Уж не в Рай ли идут в таком темпе… Вот так, несуетно, со знанием дела. Я выглянул из-за ширмы воротника. Светало… Проявлялась вся мерзость и наглость бытия. Вся похоть цивилизации… Машины, прохожие, бродячие псы и прочая сволочь… все подкрадывалось друг к другу в предрассветном чаду… С похмелья… когда чувства обнажены… когда все навыпуск, вся твоя конституция… вся химия и физика, вся твоя биоконструкция съежилась, дрожит, взывает о сострадании… когда стыд гложет душу, когда вчерашний кошмар еще торчит из тебя… нельзя идти в мир. Твое восприятие неадекватно. Оно узко и лживо… Ты видишь лишь крохи… осколки мира… отработанный материал… выхлопные газы живого… обратную сторону истины. Свет тебя оскорбляет, от запахов мутит… любое движение наводит ужас… Ты ощущаешь только чад. Чад этого мира. В таком состоянии лучше затаиться. Сиди дома, не рыпайся… Четыре стены — надежное средство не сгинуть. Только не валяй дурака, не геройствуй — возьми себе водки. Иначе не спастись…

Водки мы взяли. С запасом. Корней классно устроился… Прямо напротив жилья ночной магазин! Ангел-хранитель проявил-таки хозяйственную сметку… Ночной магазин сразу снимает все проблемы. Будем жить, как растения в теплице, как блаженные у Христа за пазухой… Привет тебе, капитализм! твоей лживой открытой улыбке. Сегодня я на нее согласен!

Корней жил в коммуналке на Садовом кольце. Фамильное гнездо, как я понял… Здесь умерли его родители… Здесь он рос, странный мальчик… Здесь его, очевидно, зачали…

Единственная соседка, полоумная старуха, никогда не звала его к телефону. Эта развалина тут же начинала истерично вопить: «Нету таких! И не было! Не знаем! Ничего не знаем! И не звонить больше! Никогда!».

— А где старуха?

— Елизавету Сергеевну увезли в «Кащенко».

Уже неплохо… Кстати, я первый раз попал сюда. Как в музей на экскурсию… Все здесь было надежно. Толстенные стены, высокий потолок, дубовый паркет, капитальная мебель. Картины выдающихся родственников: Бенуа, Лансере, Серебрякова… Порода! Это вам не шуточки… Это — аномалия. Такой груз так просто не похеришь… Пей не пей, водись с бомжами, блукай по подвалам и пивнякам, все одно — ты князь. Фирма! Это успокаивало. Это вселяло уверенность… Пока существует элита, у нации есть шанс.

— Галина Серебрякова… штоль? — проявил я смекалку, указывая на полотно. И промахнулся.