Михаил Чулаки - Долгие поиски

— Бред какой-то! О чем мы ругаемся?

— Уже и бред!

Лиса держала Вадима под руку — просто по привычке, сейчас в этом жесте не было никакой нежности, ни даже внимания. Вадим аккуратно высвободился.

— Знаешь, лучше остановиться. Так мы слишком много скажем, потом будем жалеть. Давай нежно пожелаем друг другу спокойной ночи и на сегодня расстанемся. А завтра не сможем и вспомнить хотя бы тему нашей бурной дискуссии.

Лиса скривилась насмешливо.

— Ты, как всегда, благоразумен. Не знаю, что будет завтра, но сейчас давай расстанемся, если хочешь. Ты же знаешь, я никогда тебя не держу.

Она опять вывернула смысл его слов, но Вадим не стал придираться и выяснять истину — бесполезно. Они пожали друг другу руки — совершенно по-дружески. Лиса перебежала на другую сторону — к метро, а Вадим зашагал к Московскому вокзалу.

Он шагал, и ему все острее становилось жалко Лису. Из-за чего она завелась? Ну не из-за фильма же. Тут был какой-то другой, подспудный смысл, но Вадим его не улавливал. Сейчас ей, наверное, очень грустно; конечно, она не ожидала, что Вадим закончит объяснение таким образом. Но и его нельзя оскорблять слишком упорно, пусть это послужит ей уроком!

Придя домой, он хотел было позвонить Лисе, сказать несколько ласковых слов, но потом подумал, что она воспользуется случаем и опять наговорит оскорблений, — и не позвонил.

Уже когда Вадим ложился спать, ему показалось — он догадывается о причине ее вспышки: скорее всего, тут дело в их странной игре во взаимную свободу. Любящим трудно долго вынести такую свободу. Он возгордился от своей проницательности и решил, что им нужно будет начать вести себя как принято: быть почти все время вместе, рассказывать друг другу каждый шаг, не стыдиться и ревновать, если покажется, что есть повод.

Бедная Лиса лежит сейчас и дуется.

Вадим заснул, улыбаясь, мечтая, как нежно они будут мириться.

На другой день Вадим один раз позвонил ей, но не застал дома. Теперь уж была ее очередь звонить, тем более что ссору начала все-таки она. Но она не позвонила.

Придя на следующее дежурство, Вадим услышал новость: накануне вечером сгорел сортир. Сортир стоял в углу, на стыке двух линий, и, вообще говоря, крупно повезло, что все обошлось. Гаражи хоть и железные, но почти в каждом хранится канистра-другая бензина, и если бы от пламени железные стенки перегрелись, то бензин мог бы начать взрываться — пошла бы настоящая цепная реакция.

Но подробности были смешные: горела не деревянная будка, что было бы естественно, а содержимое выгребной ямы, а это уж ни с чем не сообразно. Разве что предположить, что автомобилисты и малую нужду справляют бензином.

Радовало и то, что произошло это в смену Петровича. Конечно, он не поджигал, и даже проявили они с Манько приличествующее случаю мужество: пожарными крюками опрокинули деревянную будку навзничь, а огнедышащее жерло засыпали песком. Но все равно сам факт, что пожар случился в бригадирскую смену, накладывал неизбежную тень на его репутацию.

На доске объявлений, висевшей рядом с крыльцом, появилось новое объявление:

«Продается «Москвич-401» в хорошем состоянии, мотор М-407, запасной задний мост. Смотреть в гараже № 372».

— Вот и покупай, — сказал дядя Саша.

— Да ну его, — с неискренним пренебрежением ответил Вадим.

Во-первых, у него не было денег. За хорошее состояние и мотор от четыреста седьмого запросят тысячи три, а то и три с половиной. Во-вторых, покупать старую машину — даже учитывая состояние и запасной мост — все же неразумно. Обязательно станет. И будешь не столько ездить, сколько чинить. Это может позволить себе автослесарь, у которого на работе полно запчастей. Да и он, кстати, к первому «Москвичу» найдет не сразу!

И все-таки хотелось! Потому что вот он — рядом. Три тысячи — все-таки реальная сумма, это не новый «Москвич» за шесть двести. При теперешних заработках Вадима можно сколотить за год: отложить поездку на Чегет, «кестли», «каберы». Или лучше назанимать где только можно и купить прямо сейчас, завтра выехать на своей машине — пусть маленькой, пусть слабой, пусть устарелого фасона. На своей! А сотню на шоссе и эта слабая дает.

Но все-таки Вадим понимал, что это глупо вдвойне: и брать старую машину, и влезать в непомерные долги, когда с сентября ему угрожает преподавание и неизбежное из-за этого прощание с гаражом. Самый грубый первый расчет показывал точно: глупо! И Вадим даже не пошел в триста семьдесят второй гараж.

Снова стало немного беспокоить воспоминание о мужике, продавшем шпалы. Вдруг все-таки п р и д у т? Впутал в историю, негодяй! Вадим с тревогой поглядывал, не свернет ли с проспекта казенного вида машина.

Но вместо этого свернул «жигуль», новенький, тройка — и в каком же жалком виде! Обе правые дверцы вмяты, и переднее крыло тоже!

— Рублей на двести накрылся парень, — удовлетворенно сказал дядя Саша.

Вадим смотрел со злостью: ездить не может, а машину имеет. Раз вмятина справа, можно спорить на что угодно, что сам виноват. Попал бы этот жалкий тип в такую ситуацию, как Вадим позавчера: сначала дура из-за автобуса, а потом «Волга» в лоб, — сейчас было бы несколько трупов. А Вадим счастливо вывернулся, с его реакцией ему гонщиком быть — но машины у него нет. Где справедливость?

Дядя Саша махнул незадачливому жигулисту рукой.

— Как это ты умудрился?

В помятом «жигуле» сидел грустный толстый дядька.

— Таксисты несутся, черт бы их побрал. А перекресток закрыт фургоном.

— В общем, еще и таксист с тебя сдерет, — подытожил дядя Саша.

— Сдерет, — уныло подтвердил толстяк.

— Повезло тебе, что не в заднее крыло влепил, — сказал Вадим. — Переднее заменишь — и вся игра, а заднее несъемное, пришлось бы резать да варить, на всю жизнь в машине изъян.

— Повезло, — совсем уныло подтвердил толстяк и отъехал.

— Заплатит, — сказал дядя Саша. — Директор продбазы. А сколько раз я ему намекал: принеси ты какого-нибудь дефицита, рыбки. Говорит: нельзя, не могу. Такой жмот, понял?

Вадим сходил проведать и накормить Гайду — операция, ставшая теперь довольно сложной, потому что Гайда все еще рычала и бросалась, защищая щенков, а когда вернулся, в будке с дядей Сашей сидел невзрачный щупленький человечек в черном пиджаке не по жаркой погоде.

— Вот и мой напарник, — с излишней торжественностью провозгласил дядя Саша.

Очень не понравилась Вадиму эта торжественность.

— Здравствуйте, — сказал невзрачный. — Моя фамилия Семин, я инспектор угрозыска. По ГАИ.

Все-таки Вадим был внутренне готов к такому визитеру, поэтому, кажется, не выдал испуга. Но в душе стало пусто и безнадежно: все-таки впутался!

Вадим пожал руку Семину, сел, спросил с интересом (ведь это так естественно — заинтересоваться появлением человека из угрозыска!):