Михаил Чулаки - Долгие поиски

Вот и нашел, что хотел.

А Лиса все еще верит в него. Или уже в прошлом: верила?!

Вадим лежал рядом с Ирой. На ней был такой купальник, который захлестывался петлей за шею, оставляя неразделенным все пространство спины. Вадиму захотелось дотронуться. Он протянул руку, провел пальцем под лопаткой, потом вдоль позвоночника.

— Так я ничего не чувствую! — требовательно сказала Ира.

Вадим сильнее надавил пальцем.

— А теперь?

— Теперь хорошо.

— Давай я буду писать буквы, а ты станешь читать — спиной.

— Ой, как интересно! А спиной можно читать?

— Попробуешь.

Он начертил букву «л». Легкую букву.

— «Л», — с интересом и ожиданием сказала Ира.

Потом «и».

— «И», — уже немного разочарованно.

«Р».

— Ой, я путаюсь: где верх, где низ? Спиной не сообразить.

— А ты сложи, что получается.

— Правда! Не может же здесь быть мягкий знак. ЛИР. Лирика какая-то, да?

«А».

— Обожди. «Д»? Нет, не подходит. «А»! ЛИРА! А почему лира?

— Ну так. Ты будешь Лирой. Ира — Лира. И внешнее сходство: у лиры внизу широкое, потом сужается, вроде талии, и снова в стороны.

— Это со всеми женщинами сходство.

— А с тобой особенно. Короче, не протестовать: Лира — точка.

Рисовать буквы на голой Ириной спине доставляло особенное удовольствие. И не только потому, что приятно дотрагиваться до молодой загорелой кожи. Именно буквы рисовать, потому что было ощущение, что буквы отпечатываются где-то в Ире, что перед ним tabula rasa, как говорили древние. И не всегда ли мужчина хотел отпечатать в женщине дорогие ему письмена? И не слишком ли часто встречается такая степень независимости, степень отталкивания, когда невозможно приложить свою печать?

Они и не заметили, как подкралась тяжелая сизая туча. Вокруг стали поспешно собираться, поднялась суета. Ира посмотрела на небо и тоже засуетилась, и хотя Вадим не боялся гроз, наоборот — любил, он тоже стал помогать быстро собираться — трудно устоять против стремления бежать, охватившего всех вокруг. Они уже и одеяло сложили, когда вспомнили про зарытый клад. Несколько шагов в сторону — и поиски сделались бы практически безнадежными.

— Стой! Отпечаток одеяла еще виден. Под левым передним углом к морю.

Откопали, нашли! А если бы нет? Страшно подумать, сколько осложнений.

Первые капли упали на них еще на пляже, а к машине они подбежали уже мокрые насквозь. Зря одевались. Лучше бы бежали так, а одевались бы внутри.

— Ничего, сейчас включим на всю мощность отопление. — Ира дрожала так, что было видно на глаз. — Голая я бы не замерзла, самое противное, когда липнет к телу. Ну, Вадик, поедем на дачу?

Вадиму не хотелось. Он бы не мог объяснить почему. Во всяком случае, не потому, что испытывал стеснение перед возможной встречей с папой — профессором и генералом. Может быть, потому, что дача под дождем выглядит так же уныло, как собака.

— Знаешь, лучше в другой раз, когда будет солнце.

— Тогда скорей домой. — Ира ничуть не обиделась. — Сварю кофе. Горячую ванну, чтобы не простудиться.

Вадим фыркнул.

— Да-да! Горячую ванну я тебе пропишу как врач. С хвойным экстрактом.

К ним в окно застучали — робко и вместе с тем нетерпеливо. Вадим чуть приспустил стекло.

— Ребята, вы в город? Довезите, а? Ребенок промок весь, а тут автобус неизвестно когда.

Молодая женщина с малышом лет двух. Сзади маячил мужчина.

Вадим не стал оглядываться на Иру, хоть она и хозяйка.

— Садитесь.

Повернулся, отпер заднюю дверцу. Женщина скользнула в машину естественно, как ящерица, мужчина влез неловко, весь в стеснении.

— Спасибо! А то у него за полгода уже два раза воспаление.

Ира сразу приняла в ребенке участие:

— А вы разденьте. У нас тепло, разденьте совсем.

Вадиму пришлось еще раз вылезти: поставить дворники, предусмотрительно снятые на время отсутствия. Вода падала почти без прослойки воздуха. Когда он поспешно нырнул назад, Ира потребовала:

— Сними рубашку!

— Да ну.

— Сними! Мало того, что в компрессе, так еще натечет, будешь на мокром сидеть.

— Слушайтесь, когда жена говорит, — сказала пассажирка.

Черт побери! Менее всего Вадим переносил подобные увещевания.

— Семейная жизнь хороша тогда, когда в нее не вмешиваются посторонние, — сказал он резко.

Наступило неловкое молчание. Утихни немного погода, пассажиры, наверное, вышли бы. Но дождь лил слишком бешено.

Вадим осторожно вывел машину на шоссе. Асфальт был покрыт слоем воды сантиметров в пять, и от колес расходились следы, как от катеров. Вадим держал скорость километров сорок.

— Я бы вообще не решилась ехать, переждала бы, — сказала Ира.

Чувствовалось, она специально обдумывала, что сказать, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Да, хорошо, когда мужчина уверен за рулем, — заискивающе вступила пассажирка. — И вообще хорошо, когда машина. Я твержу моему: давай копить! А то летят деньги неизвестно куда: мы в гости, к нам гости — и всё с подарками, цветами!

Голос ее приобрел привычные сварливые интонации, видно иначе она просто не могла говорить о муже.

После Сестрорецка дождь ослабел. Вода сошла с шоссе, колеса уже не поднимали буруны. Шоферы осмелели, несколько машин обогнали Вадима. Но на этот раз он смотрел вслед обгонявшим презрительно: идиоты!

И порок был наказан — незамедлительно и очень наглядно: только что обогнавший Вадима «Москвич» — прекрасный новенький зеленый «Москвич» последней модели с утопленными ручками! — резко вильнул, его повело юзом, развернуло на все 360° и врезало в дерево!

Не дотрагиваясь до тормоза — самое скверное дело тормозить на мокрой дороге, — Вадим сбросил газ, потом притормозил двигателем и изящно причалил к обочине в пяти метрах от неудачника. Подошел.

Мужчина за рулем — лицо знакомое, не из гаража ли? — сидел ошарашенный. Его спутница рыдала.

— Ну что, все целы?

Мужчина словно очнулся.

— Вадим! Во здорово! Ты откуда? На своей?

По имени знает.

— Что с нею? — Вадим кивнул на женщину.

— Нервы. А так цела. Ремни!

Вадим обошел машину. Крыло, правая фара, бампер, капот сильно вмят спереди. Дверца сама открылась.

Мужчина засуетился. Его охватила лихорадочная жажда деятельности. Он обежал несколько раз вокруг машины, постучал по колесам, потрогал все дверцы. Потом полез в капот. Радиатор тек безнадежно.

— Да-а. Доедешь на буксире.

— Дотащишь, а?

— Ты что! Я тебе не тягач. Новенькая машина, стану я мотор рвать.

Мужчина зашептал лихорадочно:

— Вадим, я же не даром. Четвертной, а?

— Брось. Говорю, не буду рвать мотор. Ездок! Кто ж на мокром виляет?

— Выбоину, понимаешь, заметил. Выбоину. Думал объехать.