Михаил Чулаки - Долгие поиски

— Не надо думать, раз у тебя это плохо получается. Теперь сиди. Поймаешь грузовик.

Мужчина хватал за руку, повторял про четвертной, но Вадим грубо вырвался и ушел. Когда отъехали, объяснил почтительно внимавшим слушателям:

— Бывают же идиоты! Мог и перевернуться. Зачем машину иметь, если так водишь? Хороший был «москвичок», теперь пойдет по слесарям.

Ему было приятно, что он имеет право говорить с превосходством.

— А не дай бог, поедешь с таким! — вздохнула пассажирка. Ребенок спал у нее на коленях. — Ведь не только себя доверяешь, и маленького тоже. Хорошо, когда можно на мужа положиться — хоть с закрытыми глазами.

— Вадим настоящий ас, — сказала Ира.

Вадиму этот отзыв больше не казался чрезмерным. И казалось естественным, что его принимают за Ириного мужа.

Выяснилось, что пассажиры живут на улице Щорса, и Вадим подвез их к самому дому. Женщина завозилась с сумочкой.

— Бросьте, — сказал Вадим. — Я извозом не зарабатываю.

Выслушивая благодарности, Вадим с удивлением отметил про себя, что сегодня он дважды отказался от заработка. Ира воздействует: мягко и ласково тянет прочь из гаража.

— Я знала, что ты добрый, и так обрадовалась, что ты сразу их взял, — сказала Ира, когда они наконец остались одни. — Ужасно хорошо, что мы их довезли. Малыш не простудится. И приятно, когда к тебе испытывают хорошие чувства.

— Хорошие чувства они, надеюсь, тоже испытывают, но главным образом они испытывают нормальную здоровую зависть. Особенно она.

— Вадим, но почему же?

— О господи, так понятно: потому что ты моложе ее, но у тебя вот эта прекрасная тачка вызывающего ярко-красного цвета, а у нее нет, и неизвестно, будет ли. Странно, что ты удивляешься.

— А мне хочется думать о людях хорошо.

— Думай, кто тебе не дает.

Говоря это, Вадим непринужденно выехал из ряда на трамвайные пути, объехал длинный хвост машин, выстроившихся перед светофором; как раз вовремя включился зеленый, Вадим с ходу легко набрал скорость, обогнал несколько таксистов — а эти всегда норовят нахально выскочить вперед, оттереть частников, — вернулся в свой ряд, вовремя отвильнув от повернувшего с перекрестка трамвая, — ас! Он уже не просто вел, он испытывал удовольствие от точного маневра, очень сходное с тем, какое испытываешь, закладывая на горе крутой вираж.

Когда подъехали к Ириному парадному, она сказала:

— Ты поставь машину, а я пока что-нибудь приготовлю. И буду тебя ждать.

О ты, любящая без причины, любящая потому, что создана для любви, как мощная машина создана для стремительной езды по хорошей дороге. (В разных обстоятельствах жизни к нам приходят разные любимые: бывают натуры жертвенные, созданные для трудной жизни, бывают натуры, которым нужны блеск, слава. Точно так же для разбитого проселка создан вездеход, а на шоссе лучше пересесть в низкий лимузин на длинных рессорах.)

О ты, верная, отвергающая любые посулы, любые блага, предлагаемые тебе за измену! (Здесь кроме бескорыстия нежного любящего сердца действует и инстинкт самосохранения: посмотрите, как прекрасно выглядит частная машина, доверяющая свой руль только одному, хотя бы и скромному хозяину, который и мечтать не смеет о теплом гараже; и до чего доводят за несколько месяцев машины прокатные, — а ведь у них и гаражи, и снабжение запчастями, — доводят до того, что их теперь и вовсе не стало.)

О ты, расцветающая в крепких и нежных любящих руках! (Ибо дар любви дается не каждому, так же как не каждый рожден художником, снайпером, гонщиком, и горе женщине, нашедшей холодные дряблые руки, как горе машине, попавшей к бездарному шоферу.)

О ты, прекрасная, трижды прекрасная, тысячу раз прекрасная! Ибо в мире форм ничего нет прекраснее женского тела Венеры-Афродиты, вечной мечты всех художников. В широко раскрытых глазах мир огромен, как в ветровом стекле. Грудь совершенна, как капот «роллс-ройса», а под ней рука обладателя ощущает вечное биение нежного мотора — сердца. Линия живота мягкая и волнующая, как закругление дороги среди холмов. Бедра стройные, как рулевые колонки. Круглое колено, послушное, как рычаг передачи. Зрачок, чуткий, как стрелка спидометра.

О ты, отзывающаяся на ласку, как отзываются колеса на малейшее движение руля!

О ты!..

Вадим сидел в будке, когда к воротам подкатил сверкающий новенький «жигуль». Голубой, как южное небо в солнечный день. Четыре фары, никелированные накладки по бортам. Тройка? Но что-то мешало признать в прекрасном госте тройку. Мощный бампер с тяжелыми резиновыми клыками-амортизаторами. Вадим наконец догадался: шестерка, новейшая модель!

Молодой, но толстый — нездорово толстый, какими становятся сильные люди, если ведут сидячую жизнь, — владелец шестерки подошел к будке:

— Слушай, парень, можно будет тут у вас припарковаться?

— Надолго?

— Не знаю. Пока с гаражом не разберусь.

— Десятка в месяц.

Вадим машинально отвечал на вопросы, а сам не сводил глаз с шестерки. Подошел Петрович, торчавший здесь с утра, — не то красил гараж, не то с кем-то пил. Обошел.

— Красавица. Сколько теперь берут?

— Восемь сто. С приемником.

— За что же, значит, надбавили? Бампер. Задние фонари.

— Двигатель мощнее. Восемьдесят сил.

Вадим вышел из будки, подошел. В машине сидела женщина. Молодая. Очень приятная. Должно быть, жена. Толстяк протирал замшей стекла. Чем еще ему привлечь такую женщину.

— Я бы не стал платить, — говорил Петрович. — Я бы вообще взял первую модель за пять с половиной. Все это игрушки: никель этот. Под ним только кузов станет быстрее ржаветь.

Вадим подумал, что он бы взял эту.

— Цвет красивый, — сказал он.

— Цвет тот, что надо, — сказал толстяк. — Цвет просто так не дается: сто рублей — законная цена. Дашь — и еще сам спасибо скажешь.

Вадиму понравилось слово «законная».

— Прямо сейчас поставишь?

— Да. Наездились сегодня, хватит.

— Давай вон туда. Между желтым «Запорожцем» и «Москвичом».

Толстяк заволновался:

— Так узко? Не поцарапать бы. Да и грязь.

— А ты на доски. Точно по колее лежат.

— Нет, туда не заехать. Тем более на доски.

И такой купил шестерку! Вадим посмотрел с презрением.

— Ну давай я закачу.

Женщина, опустив стекло, недоверчиво слушала разговор.

— А вы умеете? — Первый раз она раскрыла рот.

— Вон моя машина стоит.

Красный «жигуль» стоял около доски объявлений. Вадим скоро собирался ехать к Ире — по случаю воскресенья она не дежурила и ждала его с обедом, — а потом доскочить до «Юбилейного», взять билеты на баскетбол: приезжали американские юниоры. Ира никогда не была на баскетболе, но все равно ужасно обрадовалась.