Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

Ропот не то испуга, не то возмущения прокатился по залу. Вы­сокое собрание, словно голодная стая волков на своего вожака, впялило взгляды на докладчика, вмиг прекратив шушукаться и ковыряться в носах. По всему нынешнему свету не то что действия, а даже сама мысль о каких бы то ни было разрушениях принятого сегодня миропорядка являлась страшной крамолой и влекла за со­бой самые жёсткие санкции Всевышних кураторов мира.

При этом санкции применялись не против какого-то проштра­фившегося района или городка, а против всего населения «зоны», «сектора», «окуёма-округа» или иной территории проживания, в которые окуклились к двадцатым годам нынешнего века неког­да независимые и гордые государства европы и америки. Африка давно уже превратилась в полудикую пустыню, населённую лишь зверьём и бандитами. Редкие островки цивилизации теплились только на различных промыслах, шахтах и буровых, однако люди там постоянно не жили, а работали вахтовым методом. Такие же вахты были и в нашей некогда богатейшей Сибири, пока китаёзы под предлогом вечной и нерушимой дружбы не умыкнули и Даль­ний Восток и почти всю Восточную Сибирь. Что случилось с Ин­дией и прочими Океаниями и Австралиями, мир попросту не знал, а скорее всего, и не хотел знать. Может, их уже и не было, а может, они наоборот были обезлюжены и законсервированы для потреб­ностей будущих поколений золотого миллиарда. Кто вам про это ныне отважится сказать?

Вот таким было нерушимое мироустройство, и любые по­мыслы, не говоря о действиях, по его изменению нещадно кара­лись. Кастрация мужского населения была лёгким испугом, как правило, крамольное место выжигалось начисто вместе со всем имуществом и людом, исключений принципиально ни для кого не делалось, включая высших руководителей и членов их кла­нов. Так, кстати, поступили с двумя зонами на Балканах, одной в Ханьщине, четырьмя в Афроюсии и ещё где-то. А относитель­но недавно собирались извести и нонешнюю столицу Сибруссии Москву, и только за то, что тайные последователи Дионисия Ко­зела, тоже предательски рядившиеся под братскую ложу, решили на толику усомниться в правомерности муниципальных преоб­разований некогда ими же и проведённых.

Четверо суток заседала Всемирная Великолепная Семёрка, и только благодаря ловкости и значительным территориальным уступкам нашего Преемника, который по неполному мандату вхо­дит в Семёрку на правах не совсем восьмого и допущен был раз­носить чай полновесным Кураторам во время заседаний, столицу удалось отстоять. Конечно, с последователей Козела содрали по семь шкур, а так как у человека шкура всего лишь одна, то недо­стающих шесть драли с ближайшей родни. Прошерстили почти все братские ложи, вот уж где народ страха натерпелся! Ведь без обязательного членства хотя бы в госложе «Единство» уже лет тридцать как на работу в госучреждения брать перестали, обра­зование, начиная со среднего, не давали и чаще других налагали удвоенную «трубную повинность» на всенародных газовых про­мыслах. Чистки ещё шли полным ходом, но и этого Верховным правителям показалось мало, и они для всеобщего назидания вы­сочайше повелели снести высоченные Кремлёвские стены и обне­сти эту цитадель власти таким же зубастым кирпичным забором в метр двадцать высотой. А во всех туалетах заставили дверцы по­снимать, дабы видать было, чем народ там чиновный и иной про­чий занимается и по сколько их у одного, так сказать, очка соби­раются. Вот такие страхи — и всё за одни только помыслы! Слава богу, не пожгли ещё! А что, весь свет должен видеть, как мировое свободолюбие умеет отстаивать свои либеральные завоевания!

А здесь вдруг сам Генерал-Наместник заговорил о возмож­ности разрушения устоев, тут есть с чего перестать ковырять­ся в носу. Публика замерла, только зловеще неумолимо тикали большие каминные часы.

— Братья! — оставшись доволен реакцией зала, продолжил генерал. — Час пробил, и взоры всего просвещённого света об­ращены к нашему окуёму! Доподлинно установлено, что некая доселе всеми искомая Шамбала находится в его пределах и уже готова вскрыться. Высочайшим Самодержным Демократом, его величеством Преемником Седьмым — да не оставят всяки боги его своей милостью! — принято решение о поисках сего схро­на и его охраны до прихода основных сил Миролюбцев! Вы по­нимаете момент ответственности? Может, вслух даже страшно и произносить. — Наместник действительно перешёл на шё­пот, сидящие в зале подались вперёд, словно морская волна к бе­регу. — Так вот, не исключено, что и сама Великолепная Семёр­ка Мира может пожаловать в наше захолустье для личного, так сказать, инспектирования! — Зал в ужасе охнул. — Вы, надеюсь, понимаете, господа, какова эта ответственность! А?!

Зал молчал, только по-прежнему зловеще тикали часы.

— А что это ещё такая за Шамбала? Я лично об таковой и не осведомлён вовсе. И главное, что искать-то? Окуём-то наш на старые мерки с добрую Объевру, пожалуй, потянет! — всплеснул руками брат-прокурор.

— Господи святы! — крестился, забыв о приличиях, мастер ложи. В иное время за подобное махание перстами он запро­сто мог бы поплатиться стулом мастера, братьям всех ритуалов ещё издревле была запрещена всякая открытая религиозность. Исторически доказано, что всё в нашем мире сотворено великим Архитектором, а всевозможные боги и божки к этому не име­ют никакого касательства. От Архитектора, кстати, и ведут свою духовную родословную Всевысочайшие Кураторы и, как в по­следнее время доподлинно определено учёными, и наши отече­ственные Преемники.

— Да что же это за напасть такая на наше любезное отече­ство! — продолжил свои причитания божий слуга. — Ох, не зря я так не люблю всю эту вздыбившуюся землю, горы этые распроклятущие! Да и в божьем-то мире к добру-то разве что когда вздыбливалось? Нет, господа, всё это срам, всё ко злу да распут­ству! Чуяла душа моя, грядёт нечто непотребное и опасное для благочестивых людей наших!..

— И что же предлагает досточтимый мастер? Испугаться и дожидаться неминуемого конца света? Так вы его нам уже тре­тью тысячу лет обещаете, — по-лисьи, с явным ехидством спро­сил брат аптекарь.

— И ни в коем разе, досточтимые единомышленники! — ка­тегорически парировал хранитель мастерского стула. — Наша наипервейшая задача — учинить самое полное разыскательство и о результатах немедленно доносить его высокодемократичности Генерал-Наместнику. Мне прихожане посредством испове­ди уже давно сигнализируют, что в Чулымском уделе какие-то странники объявились, народ будоражат, супротив утверждён­ных Курултаем конфессий агитируют, мерзости о равенстве всех людей разглагольствуют. Анафема, одним словом, и измена!