Андрей Макаревич - …Я вырос на ваших песнях

К тому же в искусстве современном часто сознательно идут на обратный эффект, когда хотят вызвать дискомфорт, привлечь внимание, создать какой-то диссонанс — соотношение сознательно нарушают. Но у кого-то это выглядит божественно, а у кого-то безобразно. И объяснить это невозможно.

То есть, наверное, на любой картине можно объяснить, почему это так, почему это хорошо, а это не хорошо, когда это уже сделано. Но пользуясь этими же объяснениями как инструкциями, ты ничего не создашь.

Я не хочу читать лекцию по истории искусств, но, вообще говоря, на протяжении почти всей истории человечества искусство было достоянием ничтожного процента населения Земли. Это была элита, богатые люди, которые могли себе позволить излишества в виде искусства, начиная с Древней Греции…

Слушайте, все ее население, если не считать рабов, это, наверное, два московских микрорайона Чертаново. Но они каким-то образом практически за три века придумали все, чем человечество пользуется до сих пор. Философию, математику, геометрию, театр, поэзию, скульптуру. Я уверен, что живопись, которая до нас просто не дошла, у них тоже была на высочайшем уровне — мы просто не знаем, как она выглядела. Но ее не могло не быть. У них не могло не быть божественной музыки при таком развитии всех остальных жанров.

Есть несколько ансамблей в мире, которые пытаются воссоздать музыку Древней Греции, потому что сохранились кое-какие ноты, вернее, обрывки нот. Они были совсем другие — это была флажковая система записи звуков, поэтому расшифровать их до конца не удалось. Точнее, существует несколько трактовок расшифровки этих нот. И то, что мы слышим сегодня, это одна из версий. Как мне кажется, очень далекая от оригинала, потому что как звучали их инструменты на самом деле, мы уже никогда не узнаем.

При этом для меня совершеннейшая загадка, почему в языке, которым они пользовались, практически отсутствовали названия цветов. Это притом что архитектура у них была невероятно язычески пестрая. Вот эти храмы, которые в малобюджетных исторических фильмах выглядят белокаменными, то есть такими, какими мы их видим сегодня, — на самом деле были расписные как пряник, с красными фризами, зелеными антифризами, синими колоннами.

Скульптуры, которые мы привыкли видеть сделанными из светящегося белого мрамора, они раскрашивали как чучела в музее мадам Тюссо, где были нарисованы натуральные глаза, раскрашена одежда. Я подозреваю, что это было ужасно, потому что это были такие макеты людей.

Интересно, что когда эта скульптура вернулась во времена Возрождения, спустя тысячу лет, к Микеланджело, к Леонардо, раскрасок уже не было, потому что то, что дошло до них из Греции и Рима, красок было лишено. Оно было просто в мраморе. И эстетика поменялась — оказалось, что это гораздо более красиво.

Да, надо сказать, что параллельно, конечно, существовало искусство так называемое народное, которое очень далеко отстояло от элитарного. Это были орнаменты, лубки, песни, очень замешанные на религии, как правило, языческой. И это искусство сохранялось без изменений гораздо лучше, потому что оно передавалось от папы к сыну, от бабушки к внучке без изменений.

Удивительно, что по всему миру на сегодняшний день в самых разных точках земного шара народные орнаменты иногда невероятным образом совпадают. Например, орнаменты нашего Севера — Архангельск, Мурманск — и орнаменты индейцев Северной Америки. Ну, я бы еще понял, если бы это была там, скажем, Аляска и Сибирь. А это уже совсем дальние концы.

Тем не менее символика цветовая и символика изобразительная совпадают полностью. И когда тридцать лет назад моя подруга (царство ей небесное) Татьяна Шлык, которая в Архангельске занималась как раз сбором народных промыслов, привезла к вам сюда в Русский музей выставку тканых ковриков, покрывал и прочего, здесь был большой скандал: «Что вы нам выставляете американское искусство?» А она собирала это по деревням.

Перед войной поехала специальная делегация по Архангельской области поменять бабушкам орнамент в вязании, потому что женский знак — лягушечка, ромбик с четырьмя лапками, а мужской знак — свастика, солнце. А бабушки не могли поменять. Они говорили: «Так руки сами вяжут. И по-другому они не идут». И, в общем, как-то плюнули на это и махнули рукой.

Все это, если мы говорим об искусстве вообще, с небольшими изменениями продолжалось где-то до середины XIX века. И потом случился взрыв, который почти все изменил. Во-первых, появились средства массовой коммуникации. И оказалось, что искусство может быть доступным огромному количеству людей. Бах всю жизнь проиграл в одной капелле, сколько людей его слышало? Ну, тысячи полторы, а то и меньше. И вдруг оказалось, что музыку можно записывать, тиражировать, продавать, крутить по радио, ее услышат миллионы. Это, с одной стороны, дало колоссальный толчок к ее развитию. С другой стороны, здорово ее обесценило, потому что выяснилось, что можно под нее выпивать, разговаривать. Она вообще может быть фоном. А можно нажать на «стоп» или перемотать.

А до этого концерт все-таки был событием. И каждый концерт был уникальным, и люди понимали, что следующий будет уже немножко отличаться. А вот этот уйдет в вечность.

Что касается искусства изобразительного, у меня нет точного ответа, что случилось с человечеством. Вообще у меня вопросов больше, чем ответов.

Мне кажется, что живопись к этому моменту уже накопила такой багаж высочайшего мастерства, что кто-то очень рациональный понял: вот, дальше в эту сторону ехать некуда, высота взята. Значит, это надо сломать. Тогда надо плясать от обратного.

Это еще совпало с волной революций, когда очень большая часть человечества была убеждена, что они, действительно, создают новый и лучший мир. Суть проблемы, видимо, в том, что человечество за очень короткий отрезок времени получило массу технических новшеств: автомобили, самолеты, радио, телевидение, химию — это был взрыв изобретений. (Последним, на мой взгляд, преждевременным подарком стал Интернет.) Логично было бы предположить, что вместе с этим последует такой же взрыв духовного развития человечества. А вместо этого мы получили две мировые войны, миллионы жертв. Как результат — серьезный кризис христианства. Возникают авангардные движения. Авангардные направления в искусстве.

Я всегда считал, что ломать — не строить. И, в общем, история это доказала. Малевич в молодые годы был вполне себе реалистом, рисовал жанровые картинки. Потом он придумал Черный квадрат. Я говорю «придумал», потому что рисовать там нечего. Расчертил и закрасил. Он их, кстати, нарисовал, по-моему, семь штук. Видимо, на всякий случай.

Родился концепт. Оказывается, не важно, как ты это делаешь, а важно, что ты имел в виду. В этом смысле слово «искусство» имеет два значения. Одно значение — это художественное отображение действительности. А второе значение — это высокая планка ремесла. «Он изрядный искусник тачать сапоги», например.