Владимир Зарев - Разруха

И до меня наконец дошло, что Вероника, как и наши дети, сделала свой выбор. И теперь это было самым главным. Она уходила. Бросала меня. Уже бросила. Предала без предупреждения. И с огромной, как море, четкостью я понял, что не могу без нее, не могу оторвать ее от себя, что без нее пропаду, закончусь. Нет, не умру. А закончусь, что куда страшнее. Я по-прежнему любил Веронику. Ее тело. Ее запах дешевого мыла. Ее извращенную игру в феминизм. Все тридцать лет, прожитых с ней. Каждое наше лето в Созополе, и прошлое лето… «Только ее», — подумал я, сползая на пол. Спину заломило, букет помялся. Я взял его свободной рукой и поднес к лицу. Пришло понимание, что та предопределенность, та роковая неизбежность, которую я пережил с Лорой, была предназначена Веронике. Меня смутило их сходство, постоянное удивление в глазах, находчивый ум и внутренняя чистота. Но Лора была никем, чужой, меня обманула моя собственная потребность выговориться, мои собственные слова, слова… Этот букет был для Вероники. Мне стало холодно. Стало страшно.

— Какой такой Жоро? — разъярился я. — Да я ему шею сверну, я его…

— Не нужно так, Марти, прошу тебя, успокойся… — Вероника уже не плакала.

— Кто он такой, этот гад, сволочь, ворюга… да, именно ворюга!

— Возьми себя в руки, — она больше не умоляла, — или я брошу трубку.

Но не бросила. Показалось, что стены кабинки меня сжимают, я встал на ноги. Нечего стоять здесь, в этой клетке. Нужно действовать.

— Мое давление, господи, ты отдаешь себе отчет…

— Какое давление? — спросила она.

— Как «какое»? Мое! Высокое! Я возвращаюсь! Вернусь сегодня ночью! — заорал я что есть мочи, — ты слышишь, Вероника, я возвращаюсь…

На этот раз она действительно положила трубку. Наверное, вытерла слезы и взялась за чемоданы. Картонные свадебные чемоданы мамы и папы. Телефонистка в окошке заслонила рукой лицо, словно защищаясь, как от сумасшедшего. Может, я действительно сходил с ума?

Я выскочил на улицу, ветерок принес запах беззаботности и праздной жизни. Нужно было проверить на автовокзале, когда отъезжает первый же автобус в Софию, но у меня не было сил. Схватить свой неоконченный роман и убраться отсюда, оттуда, отовсюду! Толпа обняла меня своей полуулыбкой и потянула за собой. Только в гуще себе подобных, среди их безразличия, человек может испытать полнейшее молчание. Я сжимал в руке букет, держась за него, как за полную бутылку. Во мне крепла решимость бороться за Веронику. Как за кусок хлеба, как за глоток воды. Подсознательно я понимал, что смогу вернуть Веронику только тем, что стояло преградой между мной и Лорой. И меня осенило: «Прежде, чем сказать ей, что любишь, кретин, скажи, что ты украл. Вероника этого не вынесет, не примет твоего и своего падения, того, что ты стал вором. Ведь это она сказала: „Ты совсем не такой, Марти“».

И тут прозвучали выстрелы. Собрав последние силы, чтобы все-таки принять этот окружающий меня мир, я их услышал. И осознал. Они прозвучали, как щелчки детской игрушки, как громкие аплодисменты. Я выронил букет и бросился вперед. Расшвыривая всех на пути — детей, их тупых мамаш… Кто-то попытался схватить меня за рубаху, но я вырвался и побежал дальше. Увидел силуэт церкви с двумя львами над входом, потом парк. И застыл на месте. Подростки доедали свой салат, подбирая остатки с мятого полиэтиленового пакета, измазанного растительным маслом и уксусом. Рано постаревшая девушка бренчала на гитаре: «И мы уцелеем, навсегда уцелеем, — пела она, — если вернемся туда… в прошлое лето в Созополе».

Все было в порядке. С ними. И со мной!

Нищий, просящий милостыню на тряпке у каменного парапета, заглянул мне в лицо. Почему? Я был похож на сумасшедшего? По какой неведомой причине он так на меня уставился? Виновато и покровительственно.

— Сегодня прекрасный день, господин… — сказал он, протянув мне надкушенную булку, — возьмите, если вы голодны, я кусал с другой стороны.

В чем дело? Что за нелепость? Он, конечно, не знал, что я Мартин Сестримски, но я все еще был им. Я сунул руку в карман, нащупал там купюру в два лева и опустил в его мисочку для подаяний. Шаркая, добрался до первой скамейки и плюхнулся на нее. «Я действительно вор, Вероника. Молю, пойми это, и разве ты сможешь теперь меня бросить, зная, что я сделал…» Страшно хотелось курить, но у меня не было сигарет. Ко мне подошла маленькая девочка в тирольском платьице, с большим белым бантом в волосах. Она была похожа на бабочку. Девочка смотрела на меня в упор и хмурилась.

— Дядя, — сказала она, — почему ты плачешь?

— Последнее предложение… — ответил я, — я подошел к концу. Неужели это правда?

— Дядя, я ты немножко не того? — ребенок повертел ручкой у виска.

— Нет, — серьезно ответил я. — Но пустоту… пустоту у меня никому не отнять.

Я почувствовал, как внутренне сжимаюсь в искрящийся шарик, как ударяюсь в стены собственного тела и отскакиваю от них, как со скрежетом прохожу по туннелю позвоночного столба, услышал приглашающие мантры, напеваемые голосом ламы Шри Свани, вспомнил технику правильного умирания. Жизнь смерти. Ооо-ммм…

Витоша — горный массив на западе Болгарии, у подножия которого находится София. ( Здесь и далее — примечания переводчика ).

Черный пик — самая высокая точка Витоши.

Жан Бодрийяр (1929–2007) — французский социолог, культуролог и философ-постмодернист.

Жан-Франсуа Лиотар (1924–1998) — французский философ-постмодернист и теоретик литературы.

Жак Деррида (1930–2004) — французский философ и теоретик литературы, создатель концепции деконструкции.

Карл Фридрих Май (1842–1912) — немецкий писатель и композитор. Автор приключенческих романов.

Попара — белый хлеб, брынза и масло, залитые горячим молоком. Традиционный болгарский завтрак.

Белот — популярная в Болгарии карточная игра.

«Драгалевцы» — квартал Софии у подножия Витоши.

Захари Зограф (1810–1853), Иван Мырквичка (1856–1938), Владимир Димитров-Майстора (1882–1960), Цанко Лавренов (1896–1978), Златю Бояджиев (1903–1976). Здесь и далее в романе упоминаются имена выдающихся болгарских живописцев XIX–XX вв.

Шопы — этнографическая группа в современной западной Болгарии, говорящая на шопском диалекте и, по преданиям, отличающаяся практичностью, хитростью и умением извлекать выгоду.

СДС — Союз демократических сил — первая демократическая коалиция в Болгарии периода перестройки, созданная в 1989 г.