Александр Кондратьев - Белый человек

Однако в любой бочке меда есть ложечка дегтя. И в случае с Пейлом и Верой на этой ложечке было выгравировано имя: Снежана.

Вера не решилась спросить, порвал ли Пейл с медсестрой после той сцены в баре. Она вообще гнала от себя мысли о Снежане, но ничего не получалось: перед внутренним взором возникал ее образ, образ соперницы и сестры. Возможно, при других обстоятельствах они бы сошлись и стали бы лучшими подругами, но если приходится делить мужчину, это невозможно.

Однажды у них с Пейлом произошел следующий разговор.

Они лежали голые на одеяле под дубом и смотрели на звездное небо. Вера захватила с собой второе одеяло, чтобы защититься от ночной прохлады и заботливо укрыла себя и Пейла.

— Вера, — сказал Пейл, — тебе никогда не хотелось уйти из Приюта?

Вера удивилась:

— Я даже и не думала об этом. Вся моя жизнь здесь. Моя мама, подруги.

— И что это за жизнь?

— Что ты имеешь в виду? — Вера поднялась на локте и заглянула Пейлу в лицо.

— В новом месте у тебя были бы новые подруги. И петь в баре можно где угодно.

— А мама?

— Мама не вечная.

— Дурак! — Вера легонько ударила его по груди. — Не надо так говорить.

— Но это правда. Люди уходят. Сначала ищут себе местечко потеплее, а потом, в самом конце, уходят насовсем. Вы законсервировались в Приюте. Это милый город, но он приходит в упадок. Посмотри, что здесь творится. Я бывал во многих местах — везде одно и то же. Если люди долго сидят на месте, они сходят с ума. Поэтому я всегда в дороге.

— Я слышала, нашли еще тела.

— Ага. Кто-то проникал в дома к одиноким людям и убивал их в собственных постелях.

— Звучит жутко, — поежилась Вера. — Ты же защитишь меня? Не позволишь никому обидеть меня?

— Да, но спроси любого: все скажут, что это от меня тебя нужно защитить. Я же всегда, кхм, белая ворона.

— Они просто тебя не знают, — Вера нежно поцеловала Пейла в щеку. — Если бы они знали, какой ты на самом деле, Снежок, они бы не мучили тебя.

— Я чувствую, что мое время в Приюте подходит к концу. Более того, у меня есть нехорошее предчувствие, что и время Приюта подходит к концу. Пока я путешествовал, я видел настоящие города-призраки. Приют может стать таким. Пустые дома, выбитые стекла. Не хочу быть здесь, когда все развалится.

— Да с чего ты взял? Просто какой-то больной — Руслан найдет его.

— Руслан не найдет своей задницы, чтобы подтереться, — фыркнул Пейл. — Он уже повесил одного, но убийцу это не остановило.

— Фу, какой ты грубый!

— Я хочу уйти, Вера, и хочу взять тебя с собой.

Вера почувствовала, как в груди шевельнулось раздражение.

— Но куда же мы пойдем? Кругом ведь война!

— Брось! — сказал Пейл. — Война давно закончилась. Уже воевать некому. Ты разве не слышала, что в последний раз эмиссары не приходили? И пока я шел сюда, я не видел никакой войны.

— Постой, ты же мне сам говорил, что был на войне, что сбежал и с трудом добрался сюда, в Приют.

Пейл нахмурился:

— Я? Наверное, тебе это говорил кто-то другой. Я шел в Приют с севера. Прошел пешком полконтинента.

Настал черед Вере хмуриться:

— Нет, я точно помню. Кажется, это было на этом же самом месте. В одну из наших первых встреч.

Пейл рассмеялся:

— Слова «точно» и «кажется» слишком близко. — Пейл приобнял Веру. — Не был я на войне. Что мне там делать? Я — отличная мишень. Если бы я попал на фронт, живым бы оттуда не вернулся.

— Ты бы один выиграл войну, — Вера легла на Пейла сверху. — Мой герой.

— Ты пойдешь со мной? — прошептал Пейл ей в ухо.

Вера почувствовала, как его плоть снова налилась силой.

— Давай отложим этот разговор, — промурлыкала она. — У нас, кажется, есть дела поважнее.

Пейл усмехнулся.

Вера поднялась и уперлась руками ему в грудь. Интересно, почему он не загорает? На таком солнце он должен был бы быть красным. Красный человек.

Вдруг Вера ощутила чье-то присутствие. Она подняла взгляд, и внутри нее все похолодело. Она увидела прямо перед собой Снежану. Снежана стояла, сложив руки на груди, и пожирала их с Пейлом взглядом.

— Что? Что такое? — сказал Пейл.

Он обернулся, чтобы посмотреть туда же, куда и Вера. Одним движением он сбросил с себя девушку, вскочил на ноги и бросился к Снежане.

Снежана стояла в той же позе.

Пейл, обнаженный, подошел к ней. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Снежана повернулась и ушла.

— Эй! — Пейл крикнул ей вслед. — Лучше бы ты дала мне пощечину. Эй! Давай, сделай это! Ударь меня! Выпусти пар.

— Пошел ты, Пейл Арсин! — бросила Снежана через плечо.

Пейл повернулся к Вере, ухмыляясь и пожимая плечами.

Как же ей хотелось повторить: «Пошел ты, Пейл Арсин!»

Почва уходила из-под ног Руслана. Дело запутывалось, и не было ни малейшей зацепки, которая помогла бы разобраться в ситуации. Все менялось от плохого к худшему, и у городового голова шла кругом. Новые убийства придали делу невероятный масштаб. По всему городу обнаружили не меньше двадцати тел. Все — одинокие люди, затворники, которые мало с кем общались и о которых почти никто не вспоминал. Первой ласточкой оказалась старуха Марта — когда налетал ветерок, соседи чувствовали ужасную вонь. Вспомнили, что они давно не видели старушку. Начали стучать, звать — никакого ответа. В конце концов, выломали дверь. И увидели ужасное: на старой кровати лежало обезглавленное тело, а голова была непристойно размещена между старушечьих ног. Тело и голова находились в таком отвратительном состоянии, что можно было предположить: убийство было совершено до того, как нашли тело Лилии. Раньше следствие могло проводить сложные анализы и устанавливать точное время смерти — в Приюте никто не обладал ни должными знаниями, ни необходимым оборудованием, чтобы прийти к такому заключению. И раньше в этом действительно не было необходимости — не было преступлений, насильственных смертей. Не было ли?

Руслан ужасно злился: он уже старый человек. Смерть не за горами — почему он не умер раньше, чем все это началось? Что вообще происходит? Неужели у кого-то в Приюте в самом деле сорвало крышу, и он превратился в ужасного маньяка? Почему это не случалось раньше? Не случалось ли?

После того, как обнаружили тело Марты, кому-то в голову пришла здравая мысль: а что если проверить всех, кто живет один? Давно ли вы видели соседей? Это была здравая, но параноидальная мысль — выводы из нее могли быть чересчур далекоидущими. Но палец судьбы уже щелкнул по доминошкам, и события развивались стремительно. Тут и там люди вспоминали, что не видели соседей. Двери содрогались под ударами, надрывались замки, петли срывались под ударами плеч — и за закрытыми или полуоткрытыми дверями люди находили все новые и новые тела.