Пол Бейти - Продажная тварь

Я стоял у могилы отца, в грязи, под фонтаном воды, предназначенной для картофельных грядок. С этого места я видел всю нашу огромную ферму. Ряды фруктовых деревьев, высаженных по цвету — от светлого к темному. Лимоны. Абрикосы. Гранаты. Сливы. Деревья сацума. Инжир. Ананасы. Авокадо. Дальше шли поля, поочередно засеваемые кукурузой, пшеницей и японским рисом, если уж мне не жалко платить за воду. В самом центре стояла теплица, окруженная капустой, салатом, зеленым горошком и огурцами. Виноградная лоза — вдоль южной части забора, помидоры — вдоль северной. А в самом конце — белое одеяло хлопка. К нему я не притрагивался после смерти отца. Что там сказал мне Хомини, когда я стал одержим идеей вернуть Диккенс? Ты же знаешь поговорку «за деревьями леса не увидать»? Ну так вот, ты за ниггерами плантации не видишь. Кого я пытался обмануть? Ведь я фермер, а все фермеры — естественные сегрегационисты. Мы отделяем зерна от плевел. Я ведь не Рудольф Гесс, не Питер Виллем Бота [173] Питер Виллем Бота — южноафриканский политический и государственный деятель времен апартеида, в 1978–1984 — премьер-министр, в 1984–1989 — президент ЮАР. Проводил политику африканерского национализма и антикоммунизма, жестко отстаивал интересы белой общины. , не «Капитол Рекордс» и даже не сегодняшние Соединенные Штаты, блин, Америки. Эти мерзавцы занимались сегрегацией, чтобы удержаться у власти. А я фермер и провожу сегрегацию, чтобы обеспечить каждому дереву, каждому растению, каждому бедному мексиканцу и каждому бедному ниггеру одинаковый доступ к солнцу и воде, чтобы любому живому организму не было тесно.

— Хомини.

— Да, масса?

— А какой сегодня день недели?

— Воскресенье. Вы никак собрались в «Дам-Дам»?

— Ага.

— Тогда спроси этого пидора, где он прячет моих «Пострелят»!

Людей пришло немного — человек десять. Фой, небритый, в мятом костюме, стоял в углу, непроизвольно дергаясь и нервно мигая. Недавно он попал в новости. Его чрезвычайно многочисленные внебрачные дети подали групповой иск о возмещении эмоционального ущерба, поскольку голос Фоя по любому поводу раздавался из всех радиоприемников, а лицо мелькало по всем телеканалам. Поэтому сегодня с «интеллектуалами» его связывала лишь безукоризненная эвклидова планиметрия стрижки под бокс и притащенная с собой картотека Rolodex. И впрямь, разве можно потерять веру в человека, который даже в худшие для себя времена следит за прической и приглашает к дискуссии Товарищей, например, Джона МакДжонса, черного консерватора, не так давно прибавившего к своей рабской фамилии приставку «Мак». МакДжонс читал отрывки из своей последней книги «Ирландское счастье. Путешествие черного ирландца [174] В 795 году нашей эры произошло нашествие викингов на Ирландию, причем захватчиков называли «черными завоевателями». В XVII веке тысячи ирландских мятежников были увезены на Карибские острова, где они занимались принудительным трудом в британских поселениях. Тогда же на Карибские острова завозились из Африки рабы. Таким образом на свет появилось множество детей афроирландского происхождения. из гетто к гэлам». Для Фоя этот человек был неплохим приобретением. Поскольку участникам бесплатно наливали ирландский виски «Бушмилс», народу могло быть и больше, но не было сомнений: клуб потихоньку загибался. Возможно, идея устроить заговор тупых чернокожих мыслителей изжила себя.

— «И вот я в Слайго, небольшой живописной деревушке на северном побережье Изумрудного острова [175] Ирландия. , — читал МакДжонс. За этот картавый, квазибелый стиль хотелось дать в морду. — В кафе по телевизору показывают чемпионат Ирландии по хёрлингу. Килкенни против Голуэй. Мужчины с палками-щетками гоняют по льду небольшой белый шар. Возле меня стоит широкоплечий паря в толстом свитере грубой вязки и аккуратно постукивает тыльной стороной дубинки по ладони. Здесь, как нигде, я чувствую себя как дома…»

Я присел возле Короля Каза, который, как всегда, валял дурака. Жевал пончик с кленовой глазурью и листал журнал «Lowrider». Приметив меня, Фой Чешир многозначительно постучал пальцем по своим часам «Патек Филипп», словно я был дьяконом, опоздавшим на службу. С Фоем определенно что-то не так. Он постоянно перебивал МакДжонса идиотскими вопросами:

— Насколько я знаю, «хёрлинг» на сленге студентов обозначает «блевотину», это верно?

Я попросил у Каза не нужный ему «The Ticker». В разделе финансовых новостей говорилось, что после того, как в городе появился проект Академии Уитон, безработица в Диккенсе сократилась на одну восьмую. Цены на жилье выросли на три восьмых. Даже процент школьников, окончивших школу, увеличился на четверть. Наконец-то чернокожие оказались в прибыли. Это было самое начало социального эксперимента, и выборка была относительно невелика, но цифры не врут. За последний квартал с момента появления Академии Уитон успеваемость в средней школе Чафф значительно улучшилась. Не то чтобы все стали перескакивать в следующий класс и светиться на телеэкране в «Как стать миллионером», но в среднем экзаменационные оценки подбирались если не к «отлично», то к «хорошо». И, как я понял из вышестоящих директив, под внешнее управление школу не передадут, по крайней мере в ближайшем будущем.

Когда МакДжонс закончил выступление, Фой вышел на середину зала и бойко захлопал в ладоши, как ребенок, впервые попавший в кукольный театр.

— Хочу поблагодарить мистера МакДжонса за его вдохновляющее чтение. Но прежде чем перейти к следующему пункту повестки дня, сделаю два объявления. Во-первых, мое последнее публичное шоу «Черный контролер» закрыли. И второе. Наверное, многие из вас знают, что началась новая битва и вражеский дредноут уже тут, в Диккенсе, это Академия Уитон, школа для белых. У меня много высокопоставленных друзей, и все они отрицают ее существование. Но не волнуйтесь, у меня есть против врага секретное оружие.

Тут Фой открыл портфель и вывалил его содержимое на ближайший к нему стол. Новая книга. Два человека сразу встали и ушли. Я тоже было собрался вслед за ними, а потом вспомнил, что явился не просто так; кроме того, мне было интересно, какой еще текст искорежил наш великий американский классик Фой. Прежде чем пустить книгу по кругу, Фой скромно показал ее Джону МакДжонсу. Тот посмотрел в ответ с выражением «Ниггер, ты уверен, что хочешь поделиться этой херней с миром?». Когда книга дошла до сидевших позади, Каз молча передал ее мне, даже не взглянув. Мне было достаточно прочитать название, чтобы никогда не захотеть ее отдавать. «Приключения Тома Сорри». Мне стало очевидно, что все произведения Фоя представляли собой Черное Искусство и ожидали своего часа. Я уже пожалел, что сжег предыдущие книги вместо того, чтобы начать их собирать. Последние десять лет я смотрел на них свысока, морща свой приплюснутый негритянский нос, а теперь нигде никогда не найти таких невероятных книг в единственном издании, как «Черный старик и Винни-Надувной-бассейн-Пух», «Дозированные ожидания», «Миддлмарч в середине апреля», «Я верну тебе деньги — клянусь». На обложке «Тома Сорри» был изображен аккуратненький чернокожий мальчик в дешевых мокасинах, клетчатых носках и ярко-зеленых штанишках с веселыми китами, выпускающими фонтанчики. Вооруженный ведром с побелкой, он бесстрашно стоял возле стены, исписанной граффити различных банд, а на него с угрозой уставилась ватага громил в лохмотьях.