Роушин Мини - Два дня в апреле

— Раз вы этого хотите, то — да!

Голос его звучал так же ровно и спокойно, как и в ту самую первую их встречу. А собственный внутренний голос, который уже неоднократно приводил Мо к дверям его офиса, подсказал, что этому человеку можно доверять. Они договорились о встрече. И вот в следующий вторник, после обеда, он привёл её в эту комнатку. И как только она уселась в кресло, тут же разрыдалась.

Наверное, где-то в течение получаса из отведенного ей часа Мо плакала, сгорбившись на кресле, сполна изливая все те слёзы, которые копились в ней долгие четыре месяца. Он сидел молча и лишь только ближе придвинул к ней коробку с салфетками. Вот так, не сказав ни слова, этот человек позволил ей каким-то странным образом распахнуть перед ним свою душу и излить слезами всё, что там накопилось.

Наконец она всхлипнула в последний раз, шмыгнула распухшим от слёз носом и стала рассказывать ему скрипучим голосом о Финне и Лео. Этот человек сдержал своё слово: он слушал и не задавал никаких вопросов. И ни разу не перебил её.

В то самое первое их свидание Мо испытала страшное облегчение. Каждое произнесённое ею слово было похоже на камень, который скатывался с её души, и с каждым словом ей становилось легче. Пару раз слёзы снова наворачивались на глаза, но она продолжала говорить, не обращая внимания на них. Она рассказывала о муже, о сыне, которого потеряла совсем недавно.

Когда часы на стене показали, что время её истекло, Мо замолчала и поднялась с кресла, хотя мужчина ничем не дал знать, что пора заканчивать. Просто Мо не привыкла пользоваться преференциями, и никакие подачки ей не нужны. Ни от кого!

С тех пор каждый вторник она исправно появлялась в его офисе. Ни единого пропуска! Да и как можно? Ведь эти встречи с психологом стали для неё своеобразным клапаном-предохранителем, который помогал обрести душевное равновесие, чтобы продолжать жить дальше. И вот, сегодня, она впервые рискнула явиться к своему психотерапевту в неурочное, так сказать, время, то есть без предварительной записи.

Он явно собирался домой, когда она подошла к его офису. Уже держался за ручку входной двери, чтобы закрыть её, а в другой руке Мо заметила ключи от машины. И под мышкой зонтик.

— Вы уже домой? — спросила она упавшим голосом. И, видно, на её лице отразилось такое смятение, что он качнул головой и сказал в ответ:

— Нет, нет, что вы! Проходите! Я приму вас! — и снова повел её по лестнице в свой приёмный кабинет. А по пути извинился, сказал, что ему нужно сделать один срочный звонок. Наверное, надо отменить или перенести на более позднее время деловую встречу, которую она сорвала, подумала Мо.

— Я вас не задержу надолго! — объявила она, когда он, позвонив куда-то, вошёл в комнату. И это было последнее, что она смогла выговорить. Потому что слёзы полились из её глаз ручьями, точно так же, как при их первом разговоре.

Но вот наконец она выплакалась всласть и стала вытирать салфеткой распухшие глаза.

— Извините меня! И за то, что нарушила ваши планы, тоже простите!

— Вам не за что извиняться.

— Не знаю, что на меня нашло! Вроде с утра всё было нормально.

И хотя он едва ли поверил её последним словам, он не стал противоречить, говорить, что это — невинная ложь, и всё такое прочее.

На прошлой неделе он сам предложил ей прийти к нему не во вторник, как обычно, а в пятницу. Учитывая, что именно в пятницу исполнится ровно год после гибели Финна. Но тогда она отказалась, посчитав, что сумеет справиться со всем сама. И, конечно, не справилась! Старая дура! Упрямая старая дура, вот кто она есть на самом деле.

Но после разговора с ним, если это можно назвать разговором, ей полегчало. Как всегда. Жизнь снова стала казаться вполне сносной. Вот так, всякий раз, когда она оказывается в этой крохотной комнате, она складывает к его ногам все свои горести и беды, изливает ему всю свою боль, а он молча, без единого слова жалобы, принимает её страдания на себя. Куда он их потом складирует, как избавляется от них — бог весть.

Кстати, именно благодаря ему она пришла работать в благотворительный магазин. Как-то раз он похвалил жакет, в котором она явилась к нему на очередную встречу. Случилось это спустя месяц с небольшим после того, как она стала навещать его регулярно.

— Я купила его на распродаже в лавке, торгующей благотворительным товаром, — честно призналась она, не став лукавить. Она всегда говорила только правду.

Он улыбнулся в ответ.

— Ни за что бы не подумал!

— Я почти все свои вещи покупаю в магазинах секонд-хенд, — сообщила она ему без тени смущения.

— А почему бы вам самой не стать за прилавок одной из таких благотворительных лавок? — предложил он ей тогда шутливым тоном. — Честное слово! Вы бы хорошо смотрелись в этом качестве!

Шутка, конечно! Но застряла в голове Мо, подобно занозе. А спустя две недели она предложила свои услуги в качестве продавца в «Лавке радости». Как ни странно, но и эта работа тоже вернула её к жизни.

— Однако я вас изрядно задержала! — проговорила Мо, вставая. Она проплакала у него почти полчаса.

— Всё в порядке! — заверил он. — Не переживайте!

Он не хотел брать плату за приём, но она настояла. В конце концов, еженедельные визиты к нему — это единственная роскошь, которую она себе позволяет. И ей же богу, они стоят любых денег!

— Значит, следующий вторник отменяется? — интересуется он на прощание.

Но Мо отвечает, что обязательно явится и во вторник. Как обычно. Просто сегодня такой день… На следующей неделе всё нормализуется более или менее, и жизнь снова потечёт по установленному порядку. А он с некоторых пор тоже является незаменимой частью этого порядка.

Интересно, как долго продлятся вторники с ним, размышляет она на обратном пути.

Холодный воздух действует благотворно на разгорячённое лицо. Мо торопится на автобусную остановку. Наверняка прохожие догадываются, что она только что плакала. Но все торопятся по своим делам, все обходят её стороной, стараясь не встречаться с ней взглядами.

Едва Мо подходит к остановке, как начинается дождь. Она выуживает из кармана непромокаемый дождевик, натягивает капюшон на голову, убирая внутрь все волосы, и накрепко завязывает пластиковые ленточки под подбородком. Старомодная вещь — этот дождевик, но от дождя спасал, и не раз! А за модой в её возрасте уже не угнаться.

Дождь всё усиливается, и Мо уже в который раз за день пожалела о том, что не надела с утра своё зелёное пальто. Пожалуй, пальто — это единственная вещь в её гардеробе, которая была куплена новой, а не в магазине секонд-хенд. Пальто — подарок от Лео. Точнее, он дал ей деньги. Так сказать, подарок ко дню её шестидесятипятилетия.

— Купи себе что-нибудь по душе! — сказал он тогда. — Хорошее зимнее пальто… или костюм добротный.