Роушин Мини - Два дня в апреле

Ровно без десяти шесть она выходит на крыльцо дома и закрывает за собой парадную дверь. Слава богу, дождь уже прекратился. Мо идёт той же дорогой, по которой совсем недавно её везли соседи на своей машине. Ей недалеко, всего лишь до реки. Ну вот и река! Она сворачивает в сторону набережной и проходит ещё где-то полквартала, пока не упирается в кованые железные ворота с двумя створками.

Мо открывает их и заходит внутрь. Что-то её ждёт сегодня, гадает она, как гадает каждый вечер, когда приходит сюда. Через минуту-другую она снова увидит мужа, и сердце её уже разрывается от боли.

— Она заказала Уне шоколадный торт. Представляешь! В новой кондитерской, которая недавно открылась. Раньше на этом месте торговали фотоаппаратурой. Помнишь? Совсем рядом с тем благотворительным магазинчиком, где я сейчас работаю. Я же тебе рассказывала, что работаю, да? А кондитерская такая… очень шикарная. Всё там по последнему слову техники! Страшно даже подумать, сколько Дафния угрохала денег за этот торт. Надеюсь, Уна по достоинству оценит этот жест.

Она подносит к его рту вилку с небольшой порцией картофельного пюре, Лео автоматически открывает рот и заглатывает картофель. Глаза его в это время неотрывно устремлены на неё. Он всегда смотрит только на неё.

— Сегодня я попала под дождь, — продолжает она свой неспешный разговор с мужем. — Ждала автобус на остановке, чтобы вернуться из города домой. Но мне повезло! Подвернулась наша соседка Нэнси. Ну, ты же помнишь Нэнси, да? Она замужем за Невилом Окиффи. Живут через два дома от нас. Их старший сын, Барри, пожалуй, одного возраста с нашим Финном. Нэнси рассказала мне сегодня, что он уже вышел на пенсию. Представляешь? Но у него работа какая-то вредная, их на пенсию отправляют пораньше.

Следующая порция пюре благополучно отправляется в рот и пережёвывается в полном молчании. Потом Мо возобновляет свой монолог.

— Так вот, эта Нэнси подвезла меня сегодня домой на своей машине. Чему я была только рада! Сегодня так холодно. А еще и дождь. Они с Невилом собираются в следующем месяце на отдых. Поедут к своим родственникам во Францию. Везёт же некоторым!

На самом деле Мо и понятия не имеет, есть ли у её соседей родственники во Франции, а если есть, то собираются ли они навещать родню. Но все эти неточности с её стороны не имеют никакого значения, когда разговариваешь с Лео. Главное — это то, что она с ним разговаривает.

Она постоянно разговаривает с мужем. Обо всём на свете! Хоть ты книжку пиши. Главное — не молчать!

Мо утирает салфеткой подбородок Лео, перепачканный в пюре, и он немедленно хмурится и раздражённо отбрасывает её руку в сторону.

— Потерпи, дорогой! — убеждает она его ласковым тоном. — Ещё секунду, и всё будет в порядке! Вот так! Теперь совсем хорошо! А сейчас ты съешь еще кусочек брокколи. Ты ведь любишь брокколи, правда? — она разбирает капусту на мелкие соцветия и скармливает их мужу. — Вот так! Хорошо! Молодец! Вкусно, правда? Ты всегда ведь любил брокколи. Я часто её готовила тебе. А ещё ты любил цветную капусту.

«Боже мой, боже, — размышляет она. — Сущий младенец!» Вот точно так же она в своё время кормила Финна, когда он был еще совсем крошкой. Иногда Лео выхватывает из её рук вилку и начинает кромсать ею еду на тарелке, превращая всё в сплошное месиво. Потом она кое-как отбирает вилку, и процесс кормления возобновляется. Но ведь и маленький Финн точно так же орудовал своей вилкой.

— Дафния запекает на ужин фаршированную курицу. Любимое блюдо Уны. Ты тоже любишь фаршированных цыплят, правда? Особенно сама начинка тебе нравится. Всегда просил у меня добавки, когда я фаршировала курицу дома. Помнишь? Я всегда начиняла курицу колбасным фаршем и луком. Твоя мама дала мне такой рецепт еще когда мы только поженились. Помнишь, ты мне все говорил: «Побольше лука! Лука не жалей!»

На лице Лео сохраняется прежнее отсутствующее выражение. Не понятно даже, слышит ли он её. Он никогда не реагирует на её слова. Просто ест, механически пережёвывает пищу, потом заглатывает её, не проявляя никакого интереса к еде. Вкусно ли? Нравится ли ему? Трудно сказать! Понять невозможно. Но вот смотрит он на нее неотрывно. Глаз не сводит с её лица. Наверное, он узнаёт ее лицо. Да, узнаёт! Вопреки тому, что говорят ей доктора. Правда, его глаза… они такие пустые, что в них даже страшно заглядывать.

Она подносит к его губам чашку, и он делает несколько глотков. Громко сопит, брызги летят во все стороны. Струйка жидкости скатывается по его подбородку. Мо осторожно промокает её салфеткой, и снова он недовольно отталкивает её руку от себя.

— Сейчас-сейчас! — торопится она и накалывает на вилку крохотный кусочек отбивной.

Она приходит к Лео каждый вечер. У них здесь ужин ровно в шесть, и она всегда сама кормит мужа. Каждый вечер она ведёт себя с ним так, чтобы ничем не огорчить и не обидеть больного. Ведь он же всё еще её муж и всегда останется им. Что с того, что не разговаривает с ней? Или больше не живёт в их доме? Это ничего не меняет. Да, рассудок оставил его, жестокая болезнь изменила его до неузнаваемости и полностью разрушила память. Но Лео по-прежнему её муж.

Они сидят друг подле друга под углом. Он — в кресле, она — на обычной кухонной табуретке. Его тарелка стоит на столе рядом с ней так, чтобы он не смог дотянуться. Лео неуправляем порой и в случае чего может с лёгкостью запустить тарелкой в кого угодно. Эти спонтанные взрывы ярости случаются с ним довольно часто, но они быстро проходят, и он тут же начисто забывает о них.

— А я подарю Уне косметический набор: шампунь и кондиционер, — сообщает она мужу следующую новость. — Ты же ведь помнишь Уну, не так ли? Она раньше часто навещала тебя. Ты помнишь? Такой прекрасный аромат у шампуня. С водорослями, но пахнет лавандой. Стоит, конечно, дорого, но ведь подарок же! Надеюсь, Уне понравится. У неё такие красивые волосы! Золотистые и все в локонах. В юности мне так хотелось, чтобы и мои волосы вились. Я ведь тебе рассказывала об этом, правда? Мама на ночь накручивала мне их на бигуди. Мученье спать всю ночь на этих бигуди! Просто самая настоящая пытка! А результат? Спустя каких-то десять минут после того как раскрутишь бигуди, все мои кудри распрямлялись, будто их и не было вовсе.

В самом начале болезни Лео Финн ещё приводил к нему Уну. В хорошую погоду они выкатывали Лео на инвалидной коляске в сад. В плохую — коротали с ним время здесь, в этой комнате, отведенной для посещений. Но, когда Уне исполнилось девять лет, Лео перестал её узнавать вовсе. И тогда Мо попросила сына больше не брать с собой девочку. Слишком тяжело ребёнку наблюдать распад личности, решила она. Невесёлое это зрелище, и совсем не для детских глаз.