Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Не долго мне здесь еще, хоть и говорят врачи, славные люди! что чудо меня на ноги поднимает — ощущаю я приближающееся облечение, а и вас освободить от себя пора, завтра последний день — если завтра уйду, то и все сказанное правда! Аминь!..

Многое человек планирует, о многом думает, на еще большее надеется, но приходит час, приносящий свою правду, но ни как пришедший отрезок времени, а милость Божия. Однако все, во что верить и помнить нужно, мы, быстро забываем, за помним только приносящее с собой сомнения — они и есть настоящие враги наши, делающие все чистое — нечистым, настоящее — поддельным, видимое — мутным, веру — в беззаконие, и сколько бы Господь нам не являлся, тяжко нам уловить и запомнить, поверить и по вере поступать, потому, как и враг человеческий силен, и наши пять процентов работающего мозга суетой отвлекаются и страхами уязвляются, словно капризные дети, желающие только сладкое и приятное…

На следующий день отец Олег, читая книгу же многострадального Иова, с остро отточенным карандашом в руках, острием его решил почесать левое подреберье, чему порадовался, ибо онемение этой области было обычным состоянием — если чешется, значит, плоть возвращается к жизни! К этому времени появилась в палате, вошедшая вместе с врачом, недобрая женщина, от которой не знали, как избавиться. Ненавидящим взглядом окинула она лежащих больных, большинство которых отдыхали после химиотерапии и облучения, как всегда взгляд ее привлек блаженный вид протоиерея.

До сих пор никто не может объяснить, зачем она полезла в небольшой промежуток между кроватями священника и его соседа. Никто не препятствовал, поскольку ходить в гости здесь считается нормальным и даже поощряется. Дойдя до тумбочки и посмотрев сверху вниз на не обращающего на нее никакого внимания, не отрывающегося от строк, батюшку, она, произнеся: «Ах так» — развернулась к нему необъятным задним местом и резко подалась на него, будто споткнулась, но нарочно так, что бы придавить своей массой худосочную грудную клетку.

Сделав желаемое, женщина, а это была та же склочная барышня, известная нам по первому разговору, начинающего эту книгу, между Мариной и Иваном, она, совершенно довольная тем, что помешала читать, возможно, испортила настроение, и наверняка причинила, хоть какую-нибудь боль, заранее зная, что никто из этих мужчин ей и слова не скажет, повернулась в самом проходе, брякнув: «Вы еще живы, мальчики…, ну что ж зайду завтра, посмотрю — все ли на месте!» — после чего преспокойно исчезла, вызвав этими словами неподдельный испуг у доктора.

Сосед отца Олега, почему-то обратил сразу внимание, как после того, как с батюшкиного живота встала, только ушедшая гостья, сказав: «Слава Богу за все!», будто бы немного сдулся, приняв вид спящего человека…, спящего с открытыми глазами…

Судмедэксперт, осматривавший труп покойного протоиерея Олега констатировал смерть по причине «проникающего ранения в полости сердца с перфорацией левого желудочка…, от себя добавим: вызванной проникновением остро заточенного карандаша. Он упокоился быстро, почти не почувствовал боли, ровно в тот день, что и обещал, не приложив к этому никаких усилий, хотя чудным образом и наступала ремиссия, что удивляло врачей. И даже уход его из этой жизни стал добрым делом подтверждения каждого сказанного им в том, запомнившемся всем, разговоре, слова, что была Истина.

Верить в это или нет, тебе, дорогой читатель — воля твоя, ибо в этом и есть дарованная Богом каждому свобода выбора и следование ему…

Так случилось, что на следующий день после ухода отца Олега, планировался отлет Сталина с Викой, все было готово, багаж, билеты, встречающая сторона — клиника уже направила специальный автомобиль из пригорода, с экипажем медиков и менеджером, имеющим задачу получить разрешение на встречу больного у трапа самолета и доставить его месту лечения. Предполагалось, что Иван должен плохо перенести перелет, именно в связи с этим и принимались такие меры.

Татьяна Ермакова изо всех сил пыталась успеть в аэропорт, ради напутственных объятий, пожеланий и передачи приветов от ребят, которые, благодаря ему, попали в РОНЦ. Ночь выдалась у нее трудная, одно неудобство цеплялось за другое, маленький недочет или нехватка буквально мелочи, наворачивала новый пласт неудобств на, увеличивающийся со вчерашнего дня, ком неблагополучности исходов.

Все началось с отхода любимого всеми слуги Божиего к своему Отцу, из-за чего ей пришлось переносить выезд из Москвы, благо поездов много, далее следовала череда событий в суете своей и цельности, в общем-то полезная, но не всем понравившаяся. Батюшка, покинув этот мир, освободил не только койку, но и выбитую общими усилиями квоту, которую Татьяна решили не теряя, попытаться предоставить другому человеку. Не сразу с этим согласились в руководстве РОНЦ, но предводитель фонда не привыкла отступать от задуманного. Небольшая доплата и выполненное условие — специфика онкологии нового пациента должна была соответствовать специфики умершего.

«Новенького» нужно было из Питера доставить в Обнинск, для этого ей нужно было попасть в Питер и все организовать на месте, поскольку несчастный был не ходячим, а родственники были не в состоянии решить такой сложный вопрос. Дальше стоял вопрос поиска денег для этой, надо сказать, не дешевой процедуры, заказать специальный медицинский транспорт со спецбригадой медиков, билеты больному, родственнику, медицинской сестре, имеющей специальную подготовку, которая была волонтером фонда, а значит, за свои услуги не требовала платы.

Уже совершенно выбившись из сил, пришлось решить ряд вопросов, связанных с телом отца Олега, в этом взялся помочь другой слуга Божий, которого мы называли отец Маркелл, хотя нужно раскрыть небольшую тайну, собственно и не тайну вовсе — будучи настоятелем храма, где происходили, известные нам события с Хлыстом, Сталиным и Викторией, он носил еще сан Епископа, то есть надобно называть его Владыкой, чего по определенным причинам не знали ни покойный Андрей, ни улетавший на операции, Иван, хотя, как мы помним, однажды этот сан был озвучен монашком в его присутствии, не подозревающая о нависшей над ней опасностью, Виктория.

Итак, Владыка взял на себя труд помочь телу собрату прибыть в родной город и упокоиться за оградкой того же храма, где была могилка Андрея Михайловича Хлыста — недалеко от нее.

Уже попав в поезд и только расслабившись с надеждой соснуть часок — другой, она ответила на поступивший на ее мобильный телефон звонок, не предвещавший ничего тяжелого или страшного. Разговор продлился до самого Санкт-Петербурга! Звонила совсем молоденькая девушка все с тем же диагнозом, еще не успевшая не понять случившегося, не осознать грядущей участи, но только испугалась и впала в панику. Первым ее желанием было покончить с собой — все планы, мечтания жизни, отношения с молодым человеком, без пяти минут мужем, составлявший половину ее жизни, вроде бы, тоже влюбленного в нее, предполагаемая карьера, даже на две трети оплаченная квартира, приобретенная с помощью ипотечного кредита, выплачивание, которого стало большой проблемой, как всегда никого не касавшейся — все рушилось в одно мгновение, цепляясь одно за другое! Помощи ждать было не откуда, накоплений не было, до окончания института еще два года, родители не состоятельны для такого размаха вложений, друзья с пониманием разводили руками и поголовно не могли поучаствовать в его горе финансово, ибо и сами были почти в таком же положении, исключая недавно поставленный диагноз. Молодые люди готовые помочь руками, сопереживанием, даже транспортом, и некоторой жилой площадью в глобальной, оказались бессильны.