Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

— А кто его знает — наверное, деда своего увековечил…

— Неее…, говорят это выдающийся милиционер…

— А они бывают выдающиеся?…

— Ну… по своему…

— А мне кажется, здесь читается…, вот мне так кажется: нельзя сдаваться никогда, не отчаиваться — в этом призыв, ведь прямо чувствуется сколько в нем надежды! Мне кажется, это как поддержка тем, кто действительно болен смертельно…, иии мне думается, что дело ни в том, что милиционер, а в том, что он показал пример, как нужно поступать и побеждать…

— А что он сделал…, и интересно как?

— А он выжил?…

— «Легионеры» слушали молча, у них были свои причины молчать, а сказанное ими вряд ли, кто-то понял. Здоровый человек не поймет таких, как они. Сам памятник понравился. Марина, прихлебывая из бутылочки минеральную воду, наклонив голов, все таки, не выдержав, произнесла:

— Да нет…, при чем здесь это!.. Все дело в словах на памятнике — не зря его так назвали… — Напротив нее стоял человек — это был, знакомый нам судья. Он до сих пор силился вспомнить подробности ее свадьбы, и именно сейчас был близок, как никогда. Что-то бурча себе под нос, будто разговаривая сам с собой, он мысленно ухватился за сплывшее воспоминание и…, в это время, Кашницкий произнес, сбившую его на пол пути, тираду:

— Хм…, уверяю вас, что скульптура говорит…, кричит о другом…: справедливость — это не богатырь с пылающей правдой во взоре, а с трудом выживающий инвалид, уже в конце своего существования, почти на смертном одре взирающий на свой конец с надеждой на милость Божию…

— Вам бы поэтом…, а не…, хотя, Всеволод Вячеславович, а не ваша ли это задумка, с «Торжеством то справедливости»… — Молодой человек пожал плечами, попрощался, и исчез в толпе…, вполне возможно, покидая наше повествования, ради выполнения данного обещания.

Судья, появившийся тоже неспроста, а по приглашению, выполнив свой долг, так же попрощался с пригласившим его Пал Палычем, который, увидев свою одноклассницу, направился к ней. Странным образом его тянуло к ней с детских лет, именно с этого возраста он и получал от нее оплеухи:

— Павлик, даже не думай, опять получишь!

— Тань, да я хотел мыслью поделиться и спасибо сказать…

— Ты?! Да и «спасибо»?!

— Ну я же не…, мысль ты мне хорошую подсказала о этом Кашницком…, так что я твоего протеже, в хорошее место определил — пущай там капает, там такие нужны…

— Какой «протеже»? Ты чего несешь?

— Ну ты же сама сказала, что он только капать и съедать умеет…

— Я сказала, что неуемный, не то и не там видит!

— Вот именно…, нам такой и нужен, что бы пусть и не все видя, все время копал…, да воспитаем…, я такой же ведь был…

— И таким же…

— Пойдем по чашечке…

— Если только с ребятами…

— Тогда в другой раз…

Судья шел по набережной, держа руки за спиной, уже не сдерживаясь, вслух говоря сам с собой:

— Ну вот, опять упустил…

— Да далась она тебе!

— Нет, нет…, муж у нее… О! Вспомнил! Даааа… — повезло мужику!.. — Кто-то буквально недавно поселившийся внутри него, уже надоевший, не дававший ни жить, ни работать, лезущий во все мысли, навязывающий свои, а главное отвлекающий от серьезных размышлений, снова вмешивался в ход мыслей:

— А может тебе тоже книжки начать писать, смотришь и тебе такая же напишет…

— Таких больше нет!

— Ну так женись на другой…

— Не у всех бывают жены…

— Но вот у меня даже была.

— А ты кто…, надоел ты мне…

— Как кто! Я же прокуратор Иудеи…

— Понтий Пилат давно в аду…

— Пусть так, но жена то у меня была!

— Что, подустал скрежетать зубами и в огне гореть, теперь решил меня достать?!

— Я тебе нужен, ты вот заблудился, даже разочаровался…

— Пошел вон!

— Ну ты не очень-то!

— Изыди дьявол, Господи помилуй!

— Я ведь насовсем уйду!

— Слава Богу, Господи помилуй! Свято место пусто не бывает!

— Вот именно…, и я вернусь…, только я не один вернусь!

— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй нас!

— Ты споткнешься, и я буду тут, как тут…

— Если о твои козни только…, Господь подхватит меня на руки и понесет… И вообще я в церковь иду!.. — В ответ раздалась тишина, разлившееся по всему телу тепло, распрямило грудь, откликнувшись, каким-то спокойным восторгом в сознании. Наконец-то переставший сомневаться, человек, открыл большую и тяжелую дверь храма и сделал первый шаг внутрь: «А что дальше? Хм…, наверное, второй шаг…, а что потом?… Следующий — дорогу осилит идущий — Господь управит…».

На набережной, у самого портика, стояли два человека, держащиеся за руки, сзади можно было подумать о двух молодых людях, любующихся пробивающимися, яркими лучами солнца, сквозь темные тучи, достигшие, слегка рябящей свинцовой поверхности широкой реки. Блики играли на вершинках маленьких волн, своим восторженным танцем, словно издеваясь над тяжелыми думами стройного, крепкого мужчины с густыми волосами, немного не достающими до плеч. По щекам женщины текли слезы:

— Как же они борются!

— Мы оба прошли через это…

— Но почему, снова и снова, эти ошибки, эти нежелания помочь, цинизм, наглость, злоба…, будто милосердие вымерло, а добро так и не появилось на свет…

— Честно…, я устал провожать их…, они уходят, а мы остаемся…, я чувствую себя неудобно, будто чужим для них…

— Но ты ведь тоже мог уйти, но Господь смилостивился…

— Именно это и заставляет меня испытывать, какой-то стыд, я не пойму это состояние…, я вижу, что это не мое…, но они уходят, приходят новые, с еще более сложными и ужасными судьбами, каждый из них уносит с собой частичку меня, которую я вкладываю в них, которую вкладываешь ты… Не возможно привыкнуть к этому! А поступать по другому, значит не сопереживать, значит не помогать, не поддерживать, не бороться… Я не могу так, и не могу по-другому!

— Отченька же говорит, каждый раз: на каждый день сил хватить, а о завтра думать не наше дело! Разве было по-другому?

— Не было… Я знаю, что он прав… Но сейчас надо прийти в себя…

— Это, наверное, еще наложился звонок Самуила о твоей дочери…

— Да…, наверное…, и она тоже…, фамилия, какая-то…

— Мне тоже кажется знакомой…

— Распространенная просто… Ты столько для меня сделала…, иии…, столько для меня значишь…, скажи, а почему ты не заводишь роман, нууу…, почему у тебя нет мужчины?… Ты же молодая, красивая…

— Вань…, ты же ведь тоже один… Я стараюсь не думать об этом… — это не тот вопрос, который стоит в первой десятке меня интересующих… Второго Виталика не найти…

— Извини меня… Но может быть есть другой…

— Может и есть…, может быть есть и лучше, хотя я не верю, что бывают…, он был моей второй сущностью — вот так, появившись в моей жизни, стал ей, раз и на всегда…, вот понимаешь, тогда стал ей в первый же день, и до сих пор остался…, он ушел, а место не освободил…, и, знаешь, я может быть и задумалась бы…, но я настолько боюсь повторения этого кошмара… Ты правильно говоришь — они уходят, вместо них приходят другие…, они все разные, и покидают этот мир всегда не похоже, но они все повторяют его участь, с ними не только уходит и часть меня, с ними…, с приходящими, приходит частичка его, и затем она с ними же и уходит! Не остается со мной, вот этой вот частичкой, я это чувствую…, но уходит, и я никак не могу понять почему?! Я, будто вновь его теряю!