Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Роль искусственной уравниловки сегодня могут отрицать только идиоты. Без этого общество давно превратилось бы в Клондайк или в казарму, где по морде можно получить только за то, что не тем углом рта улыбнулся. Но если общество — это сад, за которым нужно ухаживать, то социализм — довольно странная форма садоводства. Он претендует на то, чтобы все растения, если их поливать какой-нибудь специальной мочевиной, развивались одинаково. Тем самым он исключает всякую возможность того, что некоторые из них рано или поздно всё-таки станут загораживать свет другим. Увы, он не видит дальше своего носа. И коль скоро он дорвался до власти, до бесплатного, то отрицать он будет всё на свете и обязательно предаст свои изначальные цели. Ради сиюминутной выгоды он обязательно будет обещать всем золотые горы. В крайнем случае — равенство при дележе, которого нет, и никогда не было. О морали он будет печься не больше чем правые, не больше чем немецкая буржуазия до войны, когда она еще верила, что ей перепадет лакомая часть пирога при дележе власти.

И никто не знает, что со всем этим делать. Хотя и дураку понятно, в чем причина деградации общественных отношений и отношений между людьми в целом. Оставить сад без ухода тоже невозможно. Он зарастет, станет непролазным.

По цепочке эту логику можно разматывать и дальше. Рост неравенства — это тормоз для экономики (если уж экономика поставлена во главу угла, то это факт неопровержимый), и не ровен час, три кита, на которых всё стоит, поддадут хвостами и спихнут мир в пучину. Но и тут непонятно, что делать. Как предвосхитить такой поворот событий? В связи с обогащением богатых и обеднением бедных возрастает число тех, кто исключен из процесса улучшения своего благосостояния. Западный мир возвел благосостояние в знаковую ценность — увы. Но раз уж никто пока не придумал ничего оригинальнее, лучшей приманки, то довольствоваться приходится тем, что есть. Таким образом и получается, что целый слой населения исключен из участия в развитии общества. Это лишает систему огромной части ее потенциала. Но неиспользование всего потенциала равнозначно разбазариванию всеобщего достояния, последствия которого непредсказуемы. И дело даже не в том, что сегодня человечеству в среднем материально живется лучше, чем сто лет назад, и что даже бедный сегодня, как правило, сыт. Если человек чувствует себя сегодня обсчитанным, то не в количестве хлеба, а в чем-то другом, например в правах. Принципиальной разницы здесь нет. И никакая сытость не помешает обделенному стать зачинщиком переворота. Надежда и вера в завтрашний день человеку нужнее всего, нужнее, чем хлеб насущный. Без этого он не может жить вообще. Лишить его этого — и он, считай, созрел для любой авантюры, лишь бы она сулила ему хоть какую-то перспективу. Именно сомнение в завтрашнем дне, такое, какое мы наблюдаем сегодня, является чем-то качественно новым. Все средства исчерпаны. Искать больше негде. Всё вокруг перерыто. Апеллировать не к кому. Поэтому разговоры о самоценности жизни — это пустозвонство. Кто сегодня с полной уверенностью может сказать, что его жизнь необходима обществу, даже если оно и превозносит ее на всех углах как нечто абсолютное, неприкосновенное?

В этом и кошмар всей системы. Наша цивилизация по-прежнему выдает высокие обороты, но как молох, который вращается уже сам по себе, по инерции. В таком случае не низведены ли мы, живущие, до обыкновенных шестеренок? Не являемся ли мы обслуживающим персоналом?

Сколько бы мы ни качали свои права, мы всё равно будем похожи на странное крикливое сборище лакеев, которые, видите ли, вышли на демонстрацию. С требованием повышения жалованья и одновременно с призывами к низвержению своих хозяев, которые это жалованье выплачивают…

5 сентября

Нет ничего более малодушного, да и более нелепого, чем страх не вписаться в траекторию, по которой несется весь, казалось бы, окружающий нас мира. Каждый человек — бездна. Всё везде повторяется. На всех уровнях и стадиях. Как внутрь, так и вширь. Как по горизонтали, так и по вертикали. В этом смысле нет ничего удивительного в том, что не эпоха производит на свет личности, а личности создают свою эпоху, необходимую им для самовыражения. Или просто для того, чтобы выжить.

6 сентября

Никому из нас не дано менять свою жизнь как шкуру подобно тому, как это делают некоторые твари, готовясь к смене сезона. Нам предписано прожить единственную жизнь сообразно первоначально утвержденному плану. И желательно с пониманием, что другого уже не будет. Тот, кому удается с этим смириться, спасен. Это, конечно, не ключ к заветной тайне. Но хорошая отмычка ко многим замкам мироздания.

7 сентября

Опять холодина. Хотя и говорят, что 19 градусов. Утром было солнце. Теперь сыро. У Фон Ломова в Москве 20 градусов, лето.

Жизнь каждого человека разбита на периоды, среди которых обязательно есть неинтересные, бесплодные годы, в определенном смысле даже лишние, — человек мог бы запросто обойтись без них. Одни проводят эти годы в спячке. Другие заполняют их пустыми делами, бездельем или работой, которой придают большое значение. Всё же остальное время устремлено к главному — к продолжению себя, к приготовлениям к концу и, если повезет, к вере. Данное правило — универсально. Оно распространяется на всех, даже если мы не замечаем на себе его прямого действия.

Иначе говоря, всё самое главное с нами происходит совсем не в те моменты жизни, которые мы постоянно пытаемся у нее урвать…

8 сентября

Оба пути самосовершенствования — «экспансивный», заключающийся в преодолении себя, своей природы, своей ограниченности, и другой — «интравертный», заключающийся в том, чтобы отдавать себя во власть своей природы, пытаться проникнуться ею до мозга костей, — в конечном счете приводят к одному и тому же результату. Что вширь, что вглубь.

18 сентября

Сегодня наткнулся в газетной статье на высказывание Фейербаха: «Бог есть то, чем должен быть человек». Ломал голову над этим весь день. Какая страшная и какая тошнотворная, по сути, мысль! В гениальности немца, в его природе, есть что-то от могильщика, как ни странно. Если бы немцы умели себя ограничивать! Вполне возможно, что осталась бы одна гениальность, на которую никто больше не способен.

19 сентября

На улице с утра серость. Проснулся с головной болью, а когда встал, всё как рукой сняло. Уже чувствуется осень. Тротуары усыпаны каштанами. В Оверне выпал первый снег — по телевизору показывали дороги, занесенные снегом, совсем как зимой, — удивительно захватывающее зрелище.

Не хочется ни о чем думать. Любая мысль кажется кощунством по отношению к осенней красоте парка.