Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Стоило ему назвать свою фамилию, и его сразу пропустили. Он миновал заграждение. Но на следующем контрольно-пропускном посту его попросили запарковать машину в стороне.

Петр спросил, что происходит.

— Беспорядки, — был лаконичный ответ. — Пытаемся народ утихомирить.

Доверительность, с которой были произнесены эти слова, на миг показалась даже оскорбительной. Но Петр подчинился требованию, свернул на указанную площадку перед зданием с зелеными воротами и запарковал машину в ряду с другими. Не успел он выбраться из-за руля, как к нему подлетел рослый молодой служащий. Дирекция послала его навстречу. Он должен был помочь найти дорогу.

Неторопливой вихляющей поступью тюремщик повел визитера обходным, незнакомым путем. Пахло чем-то едким, ядовитым — не то жженой резиной, не то горящей мебелью.

Войдя в высокий серый корпус, они прошли вдоль низких помещений с маленькими окнами, которые выходили во внутренний коридор. Внутри здания было также людно. Как и на улице, повсюду попадались группы полицейских и надзирателей. Пройдя через длинный, а затем через глухой проход, они оказались в знакомой Петру части административного корпуса и повернули в одно из помещений.

Рослая дама в кожаной юбке выскочила из-за письменного стола и молча засеменила к двери, которая вела, по-видимому, к начальству. На секунду скрывшись в кабинете, она вернулась и жестом пригласила войти.

Уже без сопровождения Петр вошел в ярко освещенную комнату. Невысокий, гладко причесанный на пробор мужчина в сером двубортном костюме с бабочкой стоял за исполинского размера письменным столом из темного дерева и озабоченно, с подчеркнутым радушием смотрел ему в глаза. В следующий миг, словно опомнившись, хозяин кабинета стал огибать стол, на ходу выставляя широкую ладонь.

— Леконт! Прошу, присаживайтесь… — Он указал на кожаное офисное кресло, придвинутое к столу, вернулся на свое место и уперся кулаками в стол.

Изменившись в лице, налившись серьезностью, Леконт принял вид человека, который сразу хочет дать понять, что привык к прямоте и предпочитает обходиться без вступлений, но вместо этого почему-то молчал.

— Прошу объяснить, что всё это значит? — произнес Петр, продолжая стоять.

— Вы понимаете, что в таких случаях мы всегда… Мы всегда задаем себе вопросы, — невнятно выговорил начальник тюрьмы.

Петр молча ждал продолжения. Ждал чего-то и Леконт.

— Жив он или нет?

— Нет.

На протяжении секунды Петр смотрел стоявшему перед ним в глаза, будто не понимая сказанного.

— Как это произошло?

— Ночью. Острым предметом рассек себе сонную артерию. В таких случаях мы абсолютно бессильны. Как оказать помощь? Ведь это происходит в такое время… Были найдены рваные простыни. Он пытался сделать веревку, но не доделал. Может быть, побоялся разбудить соседей по камере…

— Веревка зачем?

Леконт молча взял со стола кипу бумаг, выбрал из нее один листок и, подавшись телом через стол, вручил его Петру:

— Можете взглянуть. Это рапорт.

Петр пробежал глазами по бланку с печатями и произнес:

— Это случилось в камере?

— В камере.

— Я могу взглянуть?

— Тело увезли в больницу, — сказал Леконт, уставив перед собой неуверенный взгляд.

— Я имею в виду камеру.

Леконт замялся. Ткнув рукой в окно, он сказал:

— Вы видите, что там творится! В такой ситуации я даже не могу отвечать за вашу безопасность. Существуют определенные нормы…

— Я вас не прошу ни за что отвечать, — сухо заметил Петр; лицо его приняло непримиримое выражение.

— Хорошо. Вас проводят…

Сотрудник в штатском вывел Петра через длинный коридор на улицу. Миновав двор, они вошли в высокое, мрачноватого вида здание, задержались на пропускном пункте с окошком, а затем оказались в высоком холле с решеткой, которой было разгорожено всё помещение.

Запаха гари здесь уже не было. Вместо гари чувствовался едва уловимый аромат кофе и запах туалетного освежителя. Несколько человек в штатском разгуливали с видеокамерой вдоль решетки. Никто здесь не обращал друг на друга внимания.

Через минуту к ним всё же приблизились двое надзирателей — плотный, корявый, со шрамом на щеке и красавчик-креол с кремового цвета физиономией и бритой головой.

Обмениваясь стеклянными взглядами, оба надзирателя развернулись в сторону приближавшегося к холлу невысокого человека в штатском, по вине которого, видимо, и происходила задержка. С выражением добродушной беспечности на лице, врозь разводя носки черных английских туфель, начальник 2-го отделения прохаживался в обществе сухопарой дамы лет пятидесяти. Та что-то объясняла ему, но с таким видом, с какой-то застывшей улыбкой, словно пыталась убедить его в чем-то важном, заранее зная, что из этого ничего не получится.

Этим составом — начальник 2-го отделения, провожатый Петра в штатском и четверо надзирателей — они и поднялись на четвертый этаж. Вся группа остановилась перед дверью в одну из камер.

Низкорослый надзиратель открыл дверь. Первым вошел начальник 2-го отделения. За ним последовал Петр. Остальные остались за порогом камеры.

За небольшим столиком, приставленным к стене, сидел опрятной внешности мужчина в черной кожаной куртке и джинсах. Откинувшись на спинку стула, обитатель камеры окатил вошедших презрительным взглядом. Его спокойное лицо поражало своей суровостью. Несмотря на две пары двухэтажных нар, стоявших вдоль стен, заключенный находился в камере один.

Петр молча обвел взглядом помещение — небольшое, высокое, с решеткой на распахнутом окне, с зашарпанными панелями цвета охры, которые чуть выше, к потолку, переходили в нечто бурое. Из радиоприемника на столике доносился уютный, домашний говорок, передавали сводку последних новостей. Царившая здесь будничность совершенно не вязалась с общей атмосферой заведения.

— Камеру что, не освободили? — спросил Петр, кивнув на мужчину в кожаной куртке.

Начальник 2-го отделения принужденно наклонил голову.

— Где его кровать? — спросил Петр.

— А вы кто такой будете? — подал голос единственный обитатель камеры.

— Адвокат. Я адвокат Леона Мольтаверна.

Мужчина в кожаной куртке помедлил, усмехнулся и спокойно вымолвил:

— Вот и катитесь к чертям собачьим! Раз адвокат…

Начальник отделения не терял хладнокровия. Он ткнул пальцем на нижнюю кровать справа от входа, такую же прибранную и голую, как и две другие у противоположной стены, но так и не расщедрился на дополнительные объяснения.

Через окно донеслись непонятные звуки. Затем раздались крики и еще более беспорядочный шум. Шум нарастал сразу со всех сторон.

Петру была видна часть кирпичного здания и сбоку от него бетонная башня, в одном из окон которой стоял охранник, говоривший по портативной рации. Еще дальше просматривался город — дома, улицы, перекресток, несколько машин, остановившихся на красный свет.