Шэрон Гаскин - Забытое время

И да (Джейни уже открыла ссылку на YouTube , жаждая отвлечься и от ужасов настоящего, и от равно невыносимого прошлого — хоть чем-то утешить отяжелевший, но чрезмерно бурбонизированный мозг), да, здесь то же самое: пошлый кадр с океанскими волнами. И вот тебе солнышко, и вот тебе водопад… и флейта, куда же без нее! — и опять басовитый голос за кадром… Тот же самый мужик, что ли? Всю свою жизнь посвятил чтению текста за кадром в нью-эйджевом документальном кино?

— «Величественное колесо жизни, смерти и снова жизни делает очередной поворот, всякий раз преподнося нам новые уроки…»

Величественное колесо жизни…

Да уж, мать бы знатно посмеялась.

— Как тебе это нравится, мам? — вслух спросила Джейни и громоподобно передразнила: — ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ КОЛЕСО ЖИЗНИ!

Помолчала, словно давая матери возможность ответить, но никто не ответил, да Джейни и не ждала.

— «Ряд ученых в Соединенных Штатах ведут революционные исследования переселения душ…»

— УЧЕНЫХ, МАМ! — заорала она, прекрасно понимая, что никого не развлекает, даже мертвых, но не в состоянии остановиться. Либо так, либо зарыдать, а из рыданий, как известно, ничего хорошего не получается. — Они УЧЕНЫЕ!

— «Среди этих ученых наибольшей известностью пользуется доктор Джером Андерсон…»

— Ну ЕЩЕ БЫ не доктор! Он что, кандидатскую по шарлатанству защитил? — Она икнула и заржала.

— «…который многие годы изучал маленьких детей, как будто вспоминавших детали своих прошлых жизней. Эти дети, зачастую в возрасте всего двух-трех лет, в подробностях рассказывали о своих прошлых домах и семьях, скучали по ним…»

Джейни нажала паузу. В кухне наступила тишина.

Ослышалась, конечно. Она чуть-чуть перемотала назад.

— «…Доктор Джером Андерсон, который многие годы изучал маленьких детей, как будто вспоминавших детали своих прошлых жизней. Эти дети, зачастую в возрасте всего двух-трех лет, в подробностях рассказывали о своих прошлых домах и семьях, скучали по ним…»

Джейни снова нажала паузу, и на сей раз застыло все — и видеоролик, и разум, и дыхание, на полувздохе застрявшее в груди.

На экране она видела профиль — надо думать, доктора Андерсона. Черные кудри, эффектное угловатое лицо. Он беседовал с мальчиком — похоже, южным азиатом, лет трех, в драных штанах. Позади мальчика над красной глиной высилась кирпичная стена. Картинка зернистая — похоже, этим съемкам не один десяток лет. Джейни смотрела и смотрела, пока изображение — так всегда бывает, если долго смотреть, — не преобразилось. Мужчина. Мальчик. Место. Время.

Но это же какая-то… чушь.

На экране маленький мальчик сидел перед взрослым мужчиной. Мальчику, судя по всему, было до крайности неуютно. У него, наверное, дизентерия.

Джейни снова перемотала назад.

— «Доктор Джером Андерсон, который многие годы изучал маленьких детей, как будто вспоминавших детали своих прошлых жизней…»

Она же понимает , что это глупости. Бурбон виноват — разбавил ей здравость рассудка.

Снова пауза.

Джейни своими глазами наблюдала, как манипуляторы рвут когтями доверчивых. Она знает, что в отчаянии люди пойдут на все. А сама-то она разве не в отчаянии?

И тут она услышала.

Пока нет смысла идти к Ноа в спальню и его будить. Известно, что будет дальше. Спустя десять минут хныканье превратится в визг, а визг сложится в слова: «Мама, мама!»

Он будет вертеться, сбивая простыню, молотить руками, крича: «Выпусти меня, выпусти, выпусти!»

Твой ребенок кувырком летит во тьму, а ты бессильна. Ничего нет страшнее. Что угодно лучше.

Даже медикаменты? Даже это? Джейни посмотрела на экран.

Хныканье стало резче, пронзительнее. Скоро Ноа позовет ее, и она придет, и станет утешать его, и не добьется толку. Весь в поту, он не просыпаясь будет биться в ее объятьях.

Доктор и мальчик замерли на экране ноутбука. Джейни взяла рецепт, подержала на ладони.

Кто-нибудь, скажите мне, что делать, про себя взмолилась она.

Она сидела за кухонным столом перед ноутбуком — в руке рецепт, в ушах плач спящего сына. Смотрела на застывший кадр и ждала, когда он наконец утратит над ней власть.

Во многих случаях дети появлялись на свет с родимыми пятнами или врожденными дефектами, соответствующими увечьям тела предыдущего воплощения, обычно приведшим к смерти. Случай, в котором отмечались как сны о прошлой жизни, так и врожденный дефект, — Сулейман Чапер из Турции. Его матери во время беременности снился незнакомый мужчина, который говорил: «Меня ударили лопатой и убили. Я хочу остаться с тобой и больше ни с кем». После рождения у Сулеймана обнаружились вмятина костей черепа на затылке и родимое пятно там же. Научившись говорить, Сулейман рассказал, что был мельником и умер, потому что рассерженный покупатель ударил его по голове. Помимо прочего, Сулейман сообщил имя мельника и название деревни, где тот жил. Оказалось, что в этой деревне рассерженный покупатель и впрямь убил мельника с таким именем, ударив его по затылку лопатой.

Клейкая лента негодующе взвизгнула. Андерсон разорвал ее зубами и заклеил коробку — картонные клапаны захлопнулись словно над его собственной головой. Там, в обществе труда всей его жизни, наверное, тихо.

Работа отняла у него многие месяцы — он доставал папки одну за другой, просматривал, и это сильно его тормозило, — но теперь весь Институт упакован и готов к отправке.

Пусть следующее поколение научных искателей обнаружит работу Андерсона и понимает ее как знает. Хотелось бы надеяться, что так и случится. Недавно пришло письмо от коллеги со Шри-Ланки, где случаев было столько, что хоть сетями их лови, как рыбу в море.

Андерсон собрал столько свидетельств. Уверен был, что редакторы медицинских журналов не смогут от них отмахнуться. Можно подумать, свидетельства неопровержимы сами по себе. Он недооценил человеческую натуру. Сам дурак: забыл, что человек способен отвергнуть все, во что не хочет верить, — уж этот-то урок мог ему преподать даже Галилей.

Где-то вдали, а может, в этой самой комнате зазвонил телефон.

— Погоди, это как-то странно. Она же вроде отказалась? О чем она хочет поговорить? — Литературный агент все бубнил и бубнил в телефон, но Андерсон ничего не понимал. — Она хочет книгу или не хочет книгу?

— Теперь она колеблется. Она хочет внести кое-какую правку и удостовериться, что ты готов перевернуть страницу и ударить по рукам. Она — один из крупнейших игроков на этом поле. Выпустила кучу бестселлеров. Это прекрасные новости.

Перевернуть страницу и ударить по рукам. Игрок на этом поле. Бестселлеры. Чудной какой-то диалект. Андерсон вообразил исполинскую белую страницу, косую, как горный склон, и этот склон переворачивается, а под ним он, Андерсон, и редактор бьют друг друга по рукам. Ему никогда не приходилось сотрудничать с теми, чья работа — делать деньги. В научных издательствах, выпустивших его немногочисленные книги, гонорары толком не обсуждались, но, с другой стороны, эти книги и не читал никто за пределами узкого круга исследователей-единомышленников. А тут совсем иной мир. Тридцать лет назад Андерсон презрительно фыркал бы от слова «бестселлеры»; но теперь у него участилось дыхание. Да уж, многое в жизни переменилось.