Мари Осмундсен - Благие дела

Стирка белья, мальчик помогает тянуть простыни и пододеяльники, но не умеет как следует складывать их, смех, мелкие нагоняи, приключения и пластырь с йодом, грозы, паркие осенние дни, свежее клубничное варенье и осы…

Все это продолжало жить в укромных уголках дома, и Карианна полной грудью вбирала в себя этот домашний дух.

В тот первый вечер она в основном молчала, но перед самым уходом, в дверях, она поблагодарила Май и, взяв ее за руки, широко, радостно улыбнулась ей.

Май тоже пожала ее руки.

— Мы ждем тебя снова. Карианна, — покойно и ласково молвила она. — А если наш сыночек будет противиться, приходи одна!

К автобусной остановке Карианна и Даниэл шли под снегом, тесно прижавшись друг к другу. Снежинки лепились к темному чубу Даниэла и таяли от соприкосновения с его лицом. Кругом было белым-бело. В заснеженной тиши всплывали воспоминания о церковном перезвоне, о бубенцах и синеватых тенях в заиндевелой березовой роще.

Карианна рассыпалась в похвалах Май. Даниэл был настроен скептически.

Она пробовала объяснить ему, что испытала там, в их белом доме. Они с Даниэлом сегодня позволили себе поход в «Noble Dancer» [15] «Прекрасная танцовщица» (англ.). Ресторан и ночной клуб в одном из аристократических районов Осло. .

Карианна только что получила жалованье, и платила за обоих она.

— Ты не можешь всерьез считать, что мне жилось так, как ты себе придумала, — сказал Даниэл, позволив ей выговориться. Карианна молчала и растерянно смотрела на него. Она отказывалась понимать Даниэла. Он был расстроен, чуть ли не злился.

— Но ты говорил… — начала она, однако Даниэл тут же перебил ее:

— Да, черт возьми, у меня было хорошее детство, мне не на что жаловаться, я ничего не имею против своих родителей! Только все это… Ты рассуждаешь, как будто… В общем, это неправда.

— Нет, правда, — возразила Карианна. — Я сама видела!

— Тьфу ты, Господи! Угораздило же связаться с ненормальной…

Даниэл рассвирепел. Лоб его нахмурился, рот превратился в узкую полоску.

Они так и не нашли общего языка, и дело кончилось тем, что Даниэл пересел за соседний столик и принялся кадрить очаровательную блондинку с конским хвостом и звонким, переливчатым смехом. Карианна ушла. Она готова была драться, кричать и кусаться. Готова была обзывать его последними словами. Готова была пнуть ногой в живот и смотреть, как он будет корячиться на снегу, а потом бить еще, еще и еще… Она уже не помнила причину ссоры, она только знала, что не потерпит такого обращения с собой; ей даже не хотелось отплатить ему той же монетой и, подцепив какого-нибудь мужика, притащить его в пику Даниэлу на Тересесгате. Даниэл не смеет так вести себя, не смеет, и все тут!

Дома было пусто, в гостиной горел свет, на столе лежала раскрытая книга, в магнитофоне горел зеленый огонек. Карианна заглянула в комнату подруги: никого.

— Рут! — позвала она.

Ответа не последовало.

Она не стала гасить свет, а налила большую кружку молока, поставила ее на стол перед пустым креслом и пошла спать.

Это уже слишком, это делается невыносимо, она больше не в состоянии волноваться за других.

Даниэл не позвонил ни завтра, ни послезавтра. Договора у них никакого не было, а идти искать его на Хегдехаугсвейен Карианна на хотела.

Зато в пятницу она поехала в Саннвику, одна.

Там оказалось так же чудесно и романтично, как в прошлый раз: запахи, старый пес, который ковылял по дому, царапая когтями дощатый пол, черное полированное пианино в углу гостиной. И Май, удивленная и обрадованная приездом Карианны, может быть немного уставшая после рабочей недели. Отца Даниэла, Руала, не было дома. Они с Май сидели на кухне, пили чай с булочками и болтали, как будто были давними подругами.

Май была сама невозмутимость. Пышное тело, спрятанное под клетчатой юбкой, джемпером и толстой кофтой. Волосы, мягкими волнами расходящиеся от высокого лба. Некоторый намек на двойной подбородок… и взгляд темно-серых глаз, чуточку утомленный, чуточку озабоченный, но в основном спокойный.

Зашел разговор о Даниэле, и Карианна вдруг захлюпала носом над чашкой. Май почти ничего не говорила, но одно ее присутствие рядом, ее внимание служили своеобразным утешением. Потом Карианна рассказала про Рут. Эта история как будто встревожила Май куда больше, чем Карианнина размолвка с Даниэлом.

— Похоже, у твоей подруги дела совсем плохи, — сказала она. — Тебе не кажется, что ей нужна более серьезная помощь, чем та, которую можем предложить мы с тобой?

— То есть помощь врача? — переспросила Карианна. — Но врачей-то она как раз и боится. От них Рут ждет только осложнений. А помочь ей они все равно не сумеют.

— Почему ты так считаешь? — улыбнулась Май. — Конечно, нам мало что известно о психических болезнях. Но кое-что уже известно, и лучше всего в этом разбираются специалисты. Ты бы объяснила ей, а?

— Тут все гораздо запутаннее, — тихо произнесла Карианна. Она с трудом выдавливала из себя слова, сознавая: говорить то, что она собирается сказать, не стоит. И все же… — Она исчезает по-настоящему ! Я видела своими глазами. Она пропадает. Внезапно. Раз — и ее нет в комнате. А потом она опять появляется.

Май сидела не шелохнувшись, между бровями у нее залегла сосредоточенная морщинка.

— Ты, Карианна, умеешь сопереживать и быть верной подругой, — сказала она наконец. — Иногда, чтобы лучше понять ближнего, нас так и тянет поддаться внушению. Но, на мой взгляд, от этого бывает мало пользы, скорее даже вред. Мне кажется, Рут такое тоже может повредить, если ты недостаточно сильная, чтобы противостоять ее страхам. Она ведь очень мучается, правда?

Карианна молча кивнула. Она чувствовала себя маленькой девочкой: она наделала кучу ошибок, а ей вместо наказания разъясняют их и помогают исправить.

— Тут-то и могут пригодиться врачи, — продолжала Май. — Они уже сталкивались с подобными случаями и научились держаться посредине между сопереживанием больному и отстраненностью. Они подталкивают его к более правильному восприятию своей болезни, к пониманию того, какой она видится нам со стороны.

— Наверное, — сказала Карианна.

Хлопнула входная дверь, это пришел отец Даниэла. Кажется, для него было приятным сюрпризом, что на кухне сидит Карианна; он достал себе чашку, и ему тоже налили чая. Они еще некоторое время побеседовали, уже втроем.

На прощанье Май сказала, пожимая Карианне руку:

— Даниэл пусть тебя не беспокоит, он может легко вспылить, но он отходчив. А вот насчет подруги я бы на твоем месте что-нибудь предприняла. Подумай о нашем разговоре, Карианна.

Карианна улыбнулась, чувствуя подступающие слезы. Она поспешно кивнула.

— Я обязательно подумаю. Может быть, ты права. В любом случае, спасибо. Приятно поговорить с кем-то… начистоту.