Мари Осмундсен - Благие дела

— Да ты понимаешь, что плетешь? Ну ладно, перечить не стану, пусть будет по-твоему. Больше вы меня, фрекен, не увидите, пока сами того не захотите.

Прикрывая дверь снаружи. Карианна увидела гнома в щелку: он низко кланялся ей, второй раз за этот вечер. Она щелкнула замком и пошла вниз по лестнице с неприятным ощущением, что дала обратить себя в бегство.

Она не могла сказать, кто из них двоих настоял на своем.

Все обернулось как нельзя более грустно.

Карианна много раз пыталась пробиться к Рут в больницу. Ее не пускали. Сначала уклончиво объяснили, что Рут еще слишком слаба для посещений, потом сказали, что больная отказывается видеть ее. Карианна расстроилась и оскорбилась. Медсестра, с которой она разговаривала, отнеслась к ней сочувственно, но была непоколебима. Бывают случаи, заметила она, когда люди, чем-то удрученные, направляют свою агрессию против близких, да-да, как раз против тех, к кому они на самом деле больше всего привязаны. Это пройдет, но пока что Карианне следует держаться в стороне и дать Рут возможность самой разобраться в своих проблемах.

Через неделю Рут перевели в психиатрическое отделение. Однажды Карианну посетили на Тересесгате родители Рут. Они хотели поблагодарить ее за поддержку, которую она оказывала их дочери. Они даже не подозревали о том, что с ней происходит, а Рут, видимо, уже давно была в тяжелом состоянии. И если бы Карианна тогда не пришла… Если бы она не отправила Рут в больницу…

Фру Бернтсен заплакала. Ну почему Рут решилась на такое? Чего она не могла больше выносить? И ведь не подумаешь… Когда Рут приезжала на Рождество, все было…

Конечно, Карианна боялась им рассказывать, но… Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. И пусть Карианна простит Рут её навязчивую идею, её неприязнь… Доктор сказал, что это тоже симптом болезни. Да, они имели беседу с одним из врачей. И долгую. Он был очень любезен, говорил не спеша, подробно… Рут обязательно поправится, обстановка там приятная, совсем не мрачная и не гнетущая, как они представляли себе. Там и группы общения есть, и… А Рут все рвется оттуда, хотя любому видно, что она серьезно больна, она так похудела! И цвет лица ужасный. Они только хотели поблагодарить Карианну. А с Рут все образуется. Все будет хорошо.

Но почему? Что подтолкнуло ее? Может, тут их вина? Как Карианна считает? Может, они еще в детстве допустили какую-нибудь ошибку?..

Тяжко. Сразу после их ухода Карианна побежала к Даниэлу: она не могла сидеть одна в пустой квартире и кукситься.

Примерно неделю спустя Даниэл перевез свои вещи на Тересесгате, и у Карианны на душе стало светлей. Однако Рут упорствовала в своем нерасположении к Карианне, и через несколько недель приехали ее отец с зятем и забрали мебель, одежду, книги и прочее. Карианна всплакнула, помогая им укладывать коробки. Очень все было грустно…

Раза два Карианна звонила в больницу, чтобы справиться о самочувствии Рут. Отвечали уклончиво, как ей показалось, натянуто. Впрочем, Рут, по их словам, понемногу выздоравливала. Пришлось поверить.

Но посещать Рут ей все равно не разрешили.

Если бы не Даниэл, Карианна и сама могла бы в это время впасть в серьезную депрессию. Но он нес с собой радость, он приносил удовольствие ее телу, он был ее повседневной отрадой. Если Карианну одолевала тоска, она тут же вспоминала про него: у нее был Даниэл, он ждал дома, сидел вечерами за столом, спал каждую ночь рядом, по утрам раскладывал в гостиной свои учебники. Он утешал и поддерживал ее.

Май тоже подбадривала Карианну. Иногда приходится брать на себя ответственность за наших близких и решать за них, говорила она, хотя такое решение не всегда сразу понимают и оценивают по заслугам, иногда даже сердятся за него. Но как иначе могла поступить Карианна? Оставить Рут истекать кровью?

— Ты вела себя как взрослый и ответственный человек, — твердила Май. — Не больше и не меньше. Понимает Рут это или нет, а ты очень помогла ей, Карианна.

— Она как раз не понимает! — вздохнула Карианна. — Это совершенно ясно. А я беспокоюсь за нее.

Май погладила Карианну по голове, уверенной и ласковой рукой. Конечно, Карианна беспокоится. Когда человек попадает в такую историю, как Рут, это очень грустно, очень досадно. Но Рут помогли, и все обошлось. Рут надо только примириться с больницей, тогда она наверняка примирится и с тем, что поместила ее туда Карианна.

Надо дать Рут время. Все образуется.

Постепенно Карианнина жизнь обрела некий радостный ритм. Даниэл, тренировка, Даниэл, работа, Даниэл, Май и снова Даниэл.

В промежутках они ругались: их бурные и непонятные ссоры вспыхивали на ровном месте и столь же быстро затухали. Часто они сцеплялись из-за политики. Даниэл так кичится своей политической деятельностью, а чего ею можно добиться? В мире все равно происходит черт знает что, злилась Карианна. Афганский народ на грани истребления; Палестина существует только как политическое понятие и мечта, которую лелеет кучка голодных, опустившихся беженцев; половина населения земного шара прозябает в жутких условиях; в Южной Америке исчезают тропические леса, а вместе с ними и коренные жители, индейцы; миру угрожает экологическая катастрофа, хотя, судя по всему, ее опередит ядерная война. И что? Что, по мнению Даниэла, он может сделать против всего этого? Своей бешеной активностью он лишь пытается заглушить собственную тревогу, чтобы ощутить себя порядочным, ратующим за других человеком.

Даниэл приходил в ярость, когда слышал такое. От бессильной злости они с Карианной принимались топать друг на друга ногами, как дети. Примирение было столь же неистовым: зажигательные поцелуи, зажигательная постель. После этого они жили душа в душу до следующего раза, когда что-нибудь вызывало новую грозу.

В марте они поехали в гости к его сестре и зятю, которые жили в стандартном домике на юго-востоке от Осло, в Энебакке. Карианна еще не встречалась с ними. Они произвели на нее хорошее впечатление. Сесилия была высокого роста, несколько угловатая, на вид лет тридцати пяти: Эйвинну было ближе к сорока, чернобородый и плотный, он был почти такой же смуглый, как Даниэл, только с голубыми глазами и ярко выраженными европейскими чертами лица.

За ужином, как раз когда Карианна начала чувствовать себя свободнее, Сесилия сказала между двумя вилками домашней пиццы с креветками:

— Кстати, Даниэл, можешь нас поздравить. Мы получили разрешение усыновить ребенка.

Даниэл хмыкнул.

— Вы, значит, не раздумали?

— Даниэл ! — укоризненным и в то же время уступчивым тоном проговорила Сесилия. — Конечно, нет! Ты же знаешь, мы очень довольны.

— Но помучили нас здорово, — прибавил Эйвинн. — Сесси особенно досталось. Ты ведь сильно переживала, когда они уперлись из-за того, что мы атеисты, правда?