Евгений Попов - Веселие Руси [рассказы]

Тут вы, конечно, можете после такого заявления сразу же от меня отвернуться, тихо назвав меня тоже дураком. Но я далеко не дурак, мне и инженеры говорили, что я не дурак.

А она — деревенская, и я еще раз это повторяю. В ней все отрицательные ДЕРЕВЕНСКИЕ черты. Вот именно. Не колхозные, а ДЕРЕВЕНСКИЕ.

Если б она мечтала о жизни в новой преображенной деревне, тогда — другое дело. А ей хочется в грязи сидеть и ходить по субботам в баню. Хлеб ей печь охота. Я когда инженерам об этом рассказал, то они хохотали и говорят, что это — естественная тяга. А по-моему, это не естественная тяга, а естественная глупость дуры. «Давай в деревне останемся, Василек». Инженеры-то поди при естественной тяге отхватили себе двухкомнатную, а я остался с носом.

А вообще-то она у меня хорошая, Людмилочка. Всегда меня слушается. Правда, выше меня на голову, но мы с ней от этого не страдаем. Это я вам честно скажу.

Ну и вот. Значит, два года назад начальство мне сказало, что новую квартиру мне не дадут, а дадут старую, когда она освободится после двух инженеров, когда им дадут новую.

Я тогда естественно пошел сразу к этим самым двум инженерам по указанному адресу.

Было утро, и они оба очень удивились моему появлению, хотя ничего удивительного тут нету: просто пришел человек посмотреть, чтобы его не накололи.

А они мне оба сначала показались какие-то довольно подозрительные. Один, несмотря на раннее утро, спал в постели, вовсе не собираясь на работу. А второй и того чище — варил на электроплитке манную кашу.

Я много видел чудес, но чтобы здоровенный парень жрал с утра манную кашу — этого я, признаюсь, не видел.

Однако все объяснилось довольно просто. Тот, которого я разбудил из постели, оказалось имеет отгулы, почему и спит без продыха. А варитель манки оказалось варит ее для мамаши, которую я впопыхах не заметил.

Сидела тихо на табуреточке такая седенькая старушка, почему я ее и не заметил. Довольно милая на вид старушка, но тоже возбудила у меня подозрение, однако уже по другому поводу.

А что как, мне подумалось, ее битюги с квартирки съедут, а старушку тут оставят? У подлецов тогда будет две квартирки, новая и старая, а Горобец опять жди.

— Значит, решили от мамаши отдельно жить, — вроде бы пошутил я.

— Почему? — удивился битюг-кашевар. — Дом построят, и все уедем.

— А рад бы Женька-подлец от меня избавиться? — подала голос старушка.

— А то еще! Найду-ка я тебе какого старого хрена в женишки, хочешь? — отвечал подлец, снимая с плитки кашу.

— Неужели же вы хотите бросить свою мать в таком преклонном состоянии? — спросил я, дрожа.

— Еще не на то способен. Ему бы только девок водить, — ввернул второй инженер, вставая с постели.

— Яду мне хотел купить, — сообщила старушка.

Вот тут-то я и понял по природной сметливости, что граждане шутят.

Я мгновенно поддержал шутку, а инженеры стали: один — кормить мамашу, а другой — жарить на плитке колбасу, которой и меня угостили.

Я ел колбасу и осторожно осматривал квартирку, прикидывая, где мы что с Людмилочкой поставим. Огорчало, конечно, отсутствие теплого туалета. А так ничего себе была квартирка: батареи, вода холодная. Ничего, думаю, на первый раз. Потом увидим, а сейчас — ничего.

И инженеры мне понравились. Славные ребята. Они хоть шутки-то шутят, а я все равно к ним ходил каждый день. Шутки-то шутками, а вдруг найдется какой смутьян. Смутит их, подкинет деньжонок и — прощай хата Горобца.

Потому что питались они довольно скудновато. Утром к ним придешь, а они картошечку жарят. Или колбасу. Я их спросил, а они говорят:

— Мы из института первый год. Еще не взошли.

— А ты че, Саша, опять спишь? — спрашиваю я.

— У меня отгул.

— Что-то много у тебя отгулов.

Обозлился Саша.

— Сколько надо, столько и есть.

— Ну-ну, я же ничего.

А сам думаю, что, очевидно, он порядочный лодырь.

Но я опять не о том, опять отвлекаюсь.

Им должны были дать в новом доме, а дом все не сдавали. Мы все ходили смотреть на их новый дом. У них уже и ордер был. Только там все строители мудрили — то того нет, то другого. А я все опасаюсь — как бы меня эти молодые специалисты не накололи. Время от времени поднимал разговор. Я уже в открытую с ними стал.

— Так значит, мамашу вы ни в коем разе не оставляете?

Женя сердился.

— Ты же видишь — она больной человек, куда она одна?

— Мыслю, понимаю, — отвечал я, успокоившись.

— Мыслящий тростник, — говорил Саша. Этот был в очках и на турка маленько смахивал.

— Почему тростник? — спросил я всего один раз. И Саша мне объяснил какую-то чепуху религиозного содержания.

— Ты, может, баптист? — сказал я просто так, чтобы поддержать разговор.

— Нет, я православный, — пошутил Саша.

Большие они оба были шутники.

Но — все-таки съехали. Построили ихний дом. Съехали. Мамашу забрали. Я их и спрашиваю — а как вы мамашу-то потащите на пятый этаж? Вы бы просили второй. Как она у вас гулять будет?

А мамаша отвечает:

— Э-э, милый, мне теперь разницы нету. Второй, пятый. Я все равно ходить не могу. Я на балкончике посидела — мне и хорошо. А потом до пятого этажа мухи не долетают.

Очень мне им стало завидно, но я сдержался, зная, что рано или поздно и сам буду иметь подобную жилплощадь.

Короче говоря — стали они справлять новоселье. И меня пригласили. Мы так договорились — они как переедут, один сразу же возвращается и дает мне ключ.

Один тогда сразу возвратился, дал мне ключ и зовет отпраздновать новоселье.

И я послал жену Людмилочку за бутылкой водки, а сам остановил легковушку и велел нас везти.

Водитель нас и повез, а инженер удивляется, как дурачок:

— Это как же он так тебя везет за бесплатно?

— А вот так, — отвечаю я и смотрю на инженера, видя, что хоть и умный он человек, а сроду не поймет того, что я понимаю.

Славно гульнули. Один инженер играл на аккордеоне. Девки ихние тоже были хорошие. Они в эмалированном ведре сварили свиную голову с картошкой. Довольно вкусная. Порезали маленькими кусочками — и с лучком. Вкусная.

Второй инженер танцевал с моей Людмилочкой и даже к ней довольно прижимался, но я не возникал, потому что уверен в Людмилочке на все сто. Тем более, что она такая дура на этот счет, каких свет не видел. Ничего не понимает насчет этого самого дела. Со мной понимает, а больше ни с кем не понимает.

И все было бы прекрасно, кабы не случись два несчастья.

Одно — из-за свиной головы. Они с нее мясо срезали, а свиная кость, вроде бы как челюсть, осталась.

А мы к тому времени уже были сильно пьяные, так что я никого не виню. Я, например, дошел до того, что предлагал Саше ключи от их старой квартиры и кричал, что поеду в деревню к мамаше жить на вольный воздух. А Саша сам хотел на вольный воздух и кричал, что все должны вернуться в леса. Хорош фрукт!