Евгений Попов - Веселие Руси [рассказы]

Но дело не в этом. Дело в том, что когда я ослабел и Людмилочка поволокла меня домой, то я, как человек самостоятельный, от нее вырвался и пошел вперед. А в это время кто-то из них сбросил с балкона свиную челюсть, и она меня ударила по голове с пятого этажа.

Хорошо еще, что у меня крепкая голова. Хорошо еще, что я закален, и челюсть просто от меня отскочила, набив шишку, а я рухнул на тротуар и был определенное время без сознания.

Но вовсе не от челюсти — в этом я уверен так же, как и в том, что они сбросили не нарочно. В этом я тоже уверен. Они не такие ребята, чтобы бросать в живого человека челюсть. Они — добрые ребята.

Они бы обругать меня могли, да и то не ругали.

Так что я встал, и Людмилочка меня повела. Но когда она меня привела, то я с ужасом увидел: пока я пировал — милую квартирку мою нахально заняли чужие люди, сломав дверь.

То есть потом выяснилось, что они были многодетная семья и исподволь присматривались, собирая сведения.

А как только все совершилось, они спокойно поломали дверь, затащив туда все свои манатки и многих детей.

Я прямо охрип. Я им до утра стучал в дверь и совестил их. Признаюсь, что допускал и нецензурные выражения. Но вы поймете меня — кусок был под носом, а его жрет другой подлец.

В суд, естественно, в суд. У меня ведь ордер на руках. Прокурор, председатель, весь суд на моей стороне, а они не уходят.

Я и к ребятам обращался, чтобы они показали, будто у них в занятой квартире осталось какое имущество. Я, например, говорю:

— А вы все оттуда забрали?

— Пиджак там старый в подполье валяется.

— Костюм?

— Пиджак.

— А ты скажи, что костюм, будь другом.

— Как же я могу сказать, что костюм, когда там пиджак.

Так мы с ним и поговорили, с интеллигентом. Интеллигент-то интеллигент, а квартирку отхватили двухкомнатную и хоть бы хны.

Короче говоря, и суд присуждал, и прокурор грозил, а они — ни в какую, нахалы. Детей выставят и держат круговую оборону. Я им тоже дверь хотел сломать, но их много, и дома всегда обязательно кто-нибудь есть. А мы с Людмилочкой оба каждый день на работе — кто нам поможет бороться?

Пришел я к начальству и, честное слово, никогда такого не было, в каких только переделках не бывал, наручные именные часы имею, а тут заплакал.

И начальство, надо справедливо признать, оказалось справедливое и пошло мне навстречу.

— Ладно, пускай этот наглец живет. А тебе мы дадим благоустроенную квартиру в Академгородке.

От этих слов слезы на моих глазах высохли, но я заплакал вторично. В этот раз уже от радости.

Правда, если честно говорить, плакать и тут тоже было особенно не от чего, потому что Академгородок отстоит от города хоть и не на час и восемь минут, но минут на тридцать отстоит. Это точно.

Зато женушка моя была рада. Воздух, лес кругом. Да и я тоже: все-таки воздух, лес кругом. Не то, что в городе. Там копоть оседает на легкие, и могут быть легочные заболевания.

Короче говоря — стали мы ждать опять. Шло время, и дом наш рос. Он рос очень быстро. Это раньше дома строили по двадцать лет. Строят, строят, строят. А чего там строить? Правильно, что придумали дома лепить из блоков. Некоторые, правда, ворчат, что сквозь стенки, говорят, все слышно. Да и пускай слышно — чего скрывать, когда все кругом свои. Зато строят, как на дрожжах, и скоро все будут иметь свои отдельные квартиры. И это — точно.

Строят, строят, строят, но вот и у нас настает торжественный день, когда в бюро по распределению жилплощадей мне дают натуральный ордер, где написано, что я сам, моя Людмилочка и мамаша имеем право въезда и проживания в отдельной двухкомнатной квартире площадью 28,5 кв. м.

В пять часов вечера мне дали эту замечательную бумагу! Другой бы тихо ждал утра или вообще какого-нибудь удобного дня, но я уже ученый и переученый, почему и не стал делать подобной глупости.

Тем более, что шмотки мы увязали давным-давно. И лежали наши милые шмотки, и ждали, когда я подгоню машину и запихаю в нее все наше барахло.

А барахло у нас неплохое. Все, что надо имеем. Из очень ценных вещей — холодильник «Бирюса» и телевизор «Рассвет». Стиральная машина, торшер, трельяж — это само собой разумеется. В общем, когда мы приехали с машиной прямо из деревни прямо в Академгородок, была уже слаболунная ночь, а освещение еще не включили.

— Как же мы будем таскать обилие вещей? — оробела моя Людмилочка.

— Утащим, слышишь, как люди таскают, — направил я ее на верный путь.

И действительно — не одни мы нашлись такие умники. В слаболунной ночи во многих подъездах раздавалось сопенье и кряканье. Подъезжали грузовики, тихо переговаривались люди. Вселялись.

Ну и мы тоже. Шофер помогал. Я не имел возможности угостить его водкой по случаю темного времени. Но и наглеть мне тоже не хотелось. Я ему дал пять рублей, и он остался очень доволен.

Со шкафом очень намучились. Потому что там какие-то расставили по всей лестнице этажерки, а спросить кто — невозможно. Свечки не горят, лампы не включены. Одно слово — темнота.

Свалились спать на узлах. И вот утром я просыпаюсь и смотрю на дорогие моему сердцу мои стены. Стены, как стены. Белого цвета. Я смотрю на дорогой моему сердцу мой потолок. Потолок, как потолок. Низкий. Я смотрю на дорогие моему сердцу мои двери. Двери, как двери. Открываются и закрываются.

И я подхожу к дорогому моему сердцу моему окну, и тут меня охватывает от непонимания обстановки некоторое беспокойство.

Дело в том, что квартиру нам выдали на третьем этаже, а я смотрю из окна и вроде бы как-то высоковато. Потолки вроде бы низкие, так что вроде бы как-то высоковато для третьего этажа.

Я вышел на лестничную площадку и увидел, что интуиция меня не обманула. Попутали мы в темноте этажи. Вместо 22-ой влетели в 26-ю квартиру.

Я тогда спустился вниз, чтобы прояснить, как обстоят дела в квартире 22. В частности, может быть, там еще никого нет, и мы спокойно, без скандала туда въедем.

Ан нет. На двери уже висит табличка «А.Н.Пидколодный». И ниже «Н.А.Пидколодный, Ф.Х.Пидколодная».

Оказалось, муж с женой и ихний папаша. Рабочая династия.

Я им говорю:

— Простите, но как вы попали в мою квартиру?

— Это наша квартира, — отвечают Пидколодные.

(В жар тут меня бросает, естественно.)

— Вот у меня ордер.

Показываю.

— У нас тоже ордер.

Показывают.

(Вроде бы ни хрена не понимают.)

— Так у вас же ордер на квартиру 26, четверный этаж. А вы заняли 22, второй.

— Темнота, знаете ли, — нервно засмеялись Пидколодные, — Попутали.

— Придется освободить. У меня старушка-мама. Она не может жить на четвертом этаже.

— А у нас старик-отец. Он тоже не может жить на четвертом этаже.

— Ничего подобного. Пускай живет, согласно ордеру.

— Может, вы все-таки останетесь в 26-ой квартире? Площадь-то ведь одна и планировка тоже.