Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

— Мне так неудобно, просто слов нет. — Соня наконец-то обрела дар речи. По сравнению с низким голосом Клары ее голос казался очень высоким, почти детским. — Ввалились к вам ни с того ни с сего. Я говорила Александру, что так нельзя, но он такой упрямый…

— Почему же нельзя? Мы же свои, близкие люди. Его сестра — все равно что моя сестра. Вот теперь могу вас как следует рассмотреть, а то в коридоре темно. Давайте пальто, здесь жарко. В этом году рано жара наступила. Забыла, в каком городе вы живете?

— Кунец.

— Кунец? Вы, конечно, поездом приехали?

— Да, на Петербургский вокзал.

— Сегодня утром телеграмма пришла, — вмешался Ципкин.

— Только сегодня? — удивилась Соня.

— Да, сегодня. Это же Россия. В Европе телеграмма приходит через два часа.

— Так это в Европе! — подхватила Клара. — А здесь не Европа. Даже трамвайных рельсов не смогли сами проложить. Обратились в какую-то иностранную фирму, бельгийскую, кажется. Но мне надо закончить с волосами. Скоро вернусь, и пообедаем. А ты даже не спросил, где твоя дочь.

Клара сама удивилась своим последним словам. Они вылетели у нее против воли, будто назло. Ципкин побелел, Соня попятилась к двери. Клара прикрыла рот ладонью.

— И где она? — выдавил Ципкин.

— У соседей. Они дочкины именины справляют, детский бал устроили. Ты бы видел, как я ее нарядила. Принцесса! Но я должна извиниться, девушка ждет. Чувствуйте себя как дома.

Клара вышла, застекленная дверь громко хлопнула на сквозняке. Ципкин стоял, уставившись в одну точку на ковре под ногами. Он давно привык к вульгарности Клары, но тут она превзошла самое себя. Он понимал, что слова вырвались у нее непроизвольно, но также понимал и то, что за всем этим кроется определенный расчет. «Она меня терроризирует!» — думал Ципкин. Лицо горело. Соня подошла к окну и словно попыталась спрятаться за гардиной. «Устроил же я переполох! — Ципкин знал, что дома Сабина места себе не находит от нетерпения и подозрений. — Зачем ее сюда привел? Идиот!..» Он опустился в кресло и закурил папиросу. «Наверно, нечто подобное уже было на свете, не я первый, — пришло ему в голову. — Но благородный человек так не поступит». Ему стало грустно, накатило что-то вроде религиозного смирения. «Что ж, я согрешил и теперь наказан». На языке вертелся библейский стих. Ведь когда-то в детстве Ципкин учился у меламеда. Как это там? Кара Господня…

— Я лучше пойду, — повернулась к нему Соня.

— Куда ты пойдешь? Она сейчас вернется.

— Пойду все-таки.

— Сонечка, мне и так тошно. Пожалуйста, не добавляй.

— Это смешно.

— Что смешно? Она моя дочка, я и не скрываю.

— Сколько у тебя женщин? Хотя не мое дело. Я… Знаешь, неприятная она!

— Чем она неприятная?

— Всем. Чего она хотела? Поставить меня перед фактом? Александр, ну зачем ты меня сюда привел?

Вернулась Клара и привела Миреле. Клара переоделась в платье, но на голове у нее по-прежнему было намотано полотенце. Миреле была без шляпки, в дешевом ситцевом платье и туфлях на низком каблуке. В руках она держала сумочку. Ей было уже под тридцать, но выглядела она гораздо моложе. Лицо казалось совсем юным и даже простоватым, как у школьницы, но крупный хрящеватый нос говорил о зрелости и упрямстве. Ципкин поднялся с кресла.

— Надо же, Мира!

— Еле уговорила ее не уходить. Такая упрямица! — пожаловалась Клара. — Мира, чего вы боитесь? Мы не людоеды. И от сумочки тоже никто куска не откусит, можете ее положить.

— Добрый день, Ципкин, — смущенно поздоровалась Миреле. — Мне сегодня надо еще с полдюжины дам причесать.

— Ничего, не прокиснут ваши дамы. А мне сколько раз приходилось вас ждать! — трещала Клара. — Это сестра Александра, Соня. Только сегодня приехала из провинции.

— Очень приятно, — сказали девушки хором.

— Входите, Мира, не стойте на пороге, — почти приказал Ципкин. — Сто лет вас не видел.

— Ну…

Миреле вошла, поставив у порога сумочку с инструментами. Поздоровалась за руку с Ципкиным, потом с Соней.

— Как ваш брат поживает? — спросил Ципкин. — Сегодня узнал, что он теперь пишет медицинские статьи для «Курьера» Валленберга.

— Да что вы! Для этой газетенки?

— А вы не знали? — удивилась Клара.

— Мы с ним редко видимся.

— Брат и сестра!

— Мы друг другу чужие люди.

— А вот мы с Соней никогда не станем чужими.

И Ципкин погладил сестру по плечу.

— Нужно, чтобы было духовное родство, кровного еще мало, оно не так важно. Во всяком случае для меня. Я и родителей уже Бог знает сколько не видела, хотя они тоже в Варшаве живут.

— Мира, как же так! — возмутилась Клара.

— Мира, вы мне Базарова напоминаете, из «Отцов и детей» Тургенева, — сказал Ципкин.

По лицу Миреле пробежала тень.

— Я столько слышала об этом романе, но так его и не прочитала. Времени мало, так что если читать, то лучше серьезные книги. Зачем мне чьи-то выдумки, когда настоящая жизнь так интересна?

— Да, но, например, в театре не поставишь на сцене настоящую жизнь. Ставят какую-нибудь драму или комедию.

— Я не хожу в театр. Мне не нравится дом, который шатается от любого дуновения ветра. Все актеры даже в серьезных пьесах видятся мне комедиантами. Кажется, все несчастья мира происходят потому, что люди слишком много придумывают. Взять хотя бы любую религию…

— Настоящая нигилистка!

— Садитесь, садитесь, что вы все стоите? — засуетилась Клара. — Вот же стулья. Луиза, подай чаю с пирожными! — крикнула она в кухню. — Такая у меня судьба: все, кто ко мне приходит, тут же начинают дискуссию. Когда-то я этого терпеть не могла, а теперь даже нравится. Развивает способность к мышлению, как шахматы. Нет, Мира, вы неправы. Иногда необходимо что-то выдумывать. В жизни не обойтись без лжи, особенно нам, женщинам…

— Я считаю, все зависит от цели, — заговорила Соня. — Если женщина потратила деньги на лакомства или что-нибудь такое, а потом сказала, что заплатила прачке за работу, это просто вранье, тут все понятно. Но если приходится солгать ради блага народа, это совсем другое дело. Вот у меня была в Киеве подружка, замечательная девушка, очень способная. Мы в одной гимназии учились, но она была на класс моложе. Не знаю, Александр, ты ее помнишь? Маня ее звали, Маня Ландау. Хотя ты не мог ее знать. Ее отец владел лесопилкой в Житомире. Он был, как говорится, старой закалки, но семья была вполне светская. Она даже в субботу на уроки ходила, только не писала. Что я хотела сказать? Да, так вот, недавно я услышала, что она заключила фиктивный брак со студентом. Его я тоже знаю. Гриша такой, Гриша Пастернак. В годы нашего знакомства он еще был гимназистом, девочкам записки писал. Короче, она это сделала, чтобы помочь ему уехать за границу, ну, и еще кое в каких делах. Об этом лучше не распространяться.