Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

— Как в Друскениках, — сказала Ольга.

Заговорили об Андрее, о Валленберге. Ольга начала рассказывать про свою семью. В Литве нет такой шпаны, как в Польше. Там евреи другие. Даже ортодоксы не такие дикие. Дед Ольги служил помещику, прекрасно ездил на лошади. А те, в дилижансе, совсем не от мира сего, словно с луны свалились. Ольга задумалась.

— А как твой отец выглядит?

— Примерно так же, как они.

— Да брось.

— Может, когда-нибудь сама увидишь.

— Как же я его увижу? Я для него проклятая…

Последнее слово она сказала по-еврейски, с литовским выговором.

Взошла луна в кольце тумана, почти полная, до новолуния еще три четверти месяца. Одна за другой зажигались звезды. Азриэл и Ольга пошли «домой». Выпала роса, квакали лягушки, веял прохладный ветерок. Азриэл вспомнил, что уже месяц элул. В синагогах уже трубят в рог. Как быстро пролетело лето в этом году! Быстрее, чем всегда. Или так кажется? Наверно, он достиг возраста, когда годы начинают катиться под гору. Зимой, когда стоят морозы, он строит планы на лето. Он будет купаться, валяться на траве, ночевать в саду, есть фрукты прямо с дерева. Повесит между столбами гамак и будет греться на солнце. Будет уходить в лес и спать там на мягком мху до полудня. Но ничего не получается. Весной обычно холодно и дождливо, а взять отпуск летом не удается. Дачный поселок, где живет Шайндл, больше похож на городок, чем на деревню.

Ольга остановилась.

— Слышал? Дикая утка!

В доме они зажгли свечу, но вскоре погасили. Зачем привлекать мотыльков, если от луны и так светло, как днем? Азриэл и Ольга долго беседовали, сидя на соломенном тюфяке. Вокруг ни следа цивилизации. Наверно, тысячу лет назад, когда мазов-шане [109] Одно из западнославянских племен, вошедших в состав польского народа. еще не были поляками, все тут выглядело точно так же. Влюбленные говорили обо всем: о возрасте Земли и возникновении Солнечной системы, о жизни, любви и смерти. Что такое эта маленькая планета? Что представляют собой эти светлые точки в небе? Что такое свет? Что такое эфир? Что такое время? Пастер во Франции недавно выступил со своими открытиями, Кирхгоф в Германии создал целую науку — спектральный анализ. В Англии основали Общество психических исследований. Газеты каждый день сообщают о новых открытиях, исследованиях, фактах, которые переворачивают все представления о природе. Азриэл твердил, что сделал ошибку. Не надо было идти в психиатрию. Это область, в которой никто ничего не понимает. А если уж пошел, то не надо было оставаться в Варшаве. Ведь что такое Варшава? Провинциальный город, хоть и довольно большой.

— Если б мы тогда были вместе, — сказала Ольга, — то за границу бы уехали.

— На что бы мы там жили?

— Ничего, с голоду бы не померли. Я бы сестрой в больницу устроилась, а ты бы наукой занимался.

Как она его понимает! Ольга знает, почему у него душа болит. Да, наука — вот к чему он стремился с детских лет. А кем стал? Докторишкой, который изо дня в день выписывает одни и те же рецепты и бегает из амбулатории в больницу, из больницы домой к пациентам. Поначалу он ругался с санитарами и сторожами из-за того, что они жестоко обращаются с душевнобольными. Но эта война была проиграна заранее. В лечебных заведениях Варшавы становилось все теснее. Больные валялись на полу в коридорах и, были случаи, бросались на врачей, пытались ударить или укусить. Смирительная рубашка оставалась фактически единственной защитой. Когда-то Азриэл мечтал о лаборатории, экспериментах. Но он слабо знает органическую химию. И даже приличного микроскопа так и не приобрел. Пока он боролся за кусок хлеба, мир ушел далеко вперед.

— Я все решил, — сказал Азриэл, — мы будем вместе.

— Как ты это сделаешь?

— Просто возьму и уйду.

— Легко сказать…

Они разделись, легли в постель, и все повторилось опять: нежность, любовный шепот, клятвы и обещания… Да, они будут вместе, никаких сомнений. Их любовь сильнее морали, сильнее закона, сильнее смерти. Это не любовь, это судьба. За ночь они не раз засыпали и просыпались. К утру началась гроза. Азриэл встал закрыть окно. Лило вовсю. Когда молнии освещали комнату, можно было разглядеть потолочные балки, иконы на стенах, ботинки Азриэла и Ольгины туфли на полу. Раскаты грома становились все ближе. Казалось, ломаются деревья в лесу и скалы крошатся в пыль. «Это что, конец света?» — спросила Ольга. Они сидели на кровати и смеялись. Где-то лаяли собаки, в хлеву мычала корова и билась рогами в дверь. Рассвело. На поляне разлились огромные лужи, они морщились под ветром и отражали бегущие тучи. Ливень не прекращался. Стало холодно и сыро, а Азриэл и Ольга не захватили теплой одежды. Хозяйка принесла парное молоко, горячий цикорий и черный хлеб. Она нашла для Ольги жакет, а для Азриэла куртку. Они завтракали, греясь у печной стенки, которая выходила в их комнату. Стрекотал сверчок. Насекомые пытались найти в хате убежище, медленно ползали по потолку с обреченностью существ, чье время уже сочтено. В курятнике закричал петух. По лицу Ольги бежали тени, а в глазах светились и смех, и радость, и надежда — будь что будет…

После полудня запахло настоящим наводнением. Лило как из ведра. Речка Утрата вышла из берегов. Вербы гнулись и окунали в воду ветки, словно девушки, моющие волосы. Мостик снесло потоком. Казалось, постоялый двор вот-вот затопит, вода уже стала затекать в хлев и поднялась до фундамента дома. Кричали петухи, тревожно кудахтали куры, выли собаки. Даже утки испугались непогоды. Обе хозяйки, мать и дочь, зашли к постояльцам поговорить. Рассказали, что эта речка, с виду такая невинная, натворила немало бед. В ней не раз тонули дети и даже взрослые. В речке живет водяник, летними вечерами он пением заманивает девушек и топит. Да и во всей округе полно всякой нечисти. У них в доме за печкой живет домовой. Бывает, ночью схватит полено и давай колотить им о пол. Когда злится, зажигает лучину, бьет яйца, переворачивает опару или опрокидывает ушат с помоями. Но, бывает, раздобрится и подкинет старинную польскую монету. Как-то у них тут девушка ночевала, так он ей волосы в семь косичек заплел и пребольно за руку ущипнул вдобавок. Женщины сказали, что, если ливень не прекратится, придется спасаться вплавь, хоть в корыте. Ольга улыбалась, но Азриэл понимал, что она напугана. Ему и самому было неспокойно. А вдруг это кара Божья?

К вечеру дождь перестал. На прояснившемся небе появилась радуга, как после всемирного потопа. Вода понемногу начала спадать. Хозяйки сварили на ужин кашу со шкварками и напекли пирожков с сыром. Распелись птицы, где-то прятавшиеся во время ненастья. Заквакали лягушки в болоте. Женщины, подобрав подолы, ходили по двору и собирали оставленные под дождем вещи: топор, мотыгу, мешки и тряпки. Ольга разулась и стала им помогать. Золотистое, словно отмытое от летней пыли солнце клонилось к закату. Азриэл остался в комнате. На восточной стене дрожали отблески лучей. Он здесь немногим больше суток, а кажется, прошла не одна неделя, с тех пор как он уехал из дому. Как там Юзек? Как Шайндл? За Мишей-то хоть присматривает? А Зина? Сможет ли он и правда от них уйти? Бросить их и начать жить с Ольгой?