Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Поляки сами нас поработили.

— Это отдельный разговор.

— Сильная воля побеждает слабую, — невпопад сказал Азриэл, не зная, что возразить.

— Да, это так. Недавно в Англии вышла книга, которая взорвала научный мир. В природе идет вечная борьба. Побеждает сильнейший. Слабые погибают. Дарвин — так зовут исследователя. Ладно, приходите завтра, я оставлю книги у кассира. Захватите сумку или что-нибудь такое. А сейчас у меня, к сожалению, нет времени. Если снова будете в Варшаве, милости прошу.

Пан Валленберг взял колокольчик и позвонил, на пальце сверкнуло обручальное кольцо, на другом — массивный перстень. Он подал Азриэлу левую руку.

— Не сдавайтесь. Мир не стоит на месте!..

Как знакомые помещики ее ни отговаривали, графиня Мария Ямпольская все же отправила императору Александру петицию, в которой просила помиловать ее мужа, графа Владислава Ямпольского. Помещица писала, что граф стал жертвой своего темперамента и сожалеет о своем необдуманном поступке, а она, его супруга, больна и страдает от тоски. Графиня просила его величество пробудить в благородном сердце христианское милосердие и простить непокорного подданного. Люблинский губернатор, у которого графиня получила рекомендацию, поддержал прошение. В личной часовне Мария Ямпольская ежедневно преклоняла колени перед иконой Божьей Матери и обливалась слезами. Страдание графини было столь велико, что она совершила поступок, совершенно неожиданный для ямпольских евреев. Она приехала в карете к раввину Менахему-Мендлу Бабаду и попросила молиться за освобождение ее мужа, Владислава сына Владислава. Раввин не понимал по-польски, переводчиком выступил его сосед. Графиня пообещала раввину восемнадцать злотых на свечи для синагоги и помощь беднякам. Реб Менахем-Мендл велел сказать помещице, что всё в руке Божией, но он, раввин, будет молиться.

Молитва раввина подействовала. Из Петербурга пришел ответ, что его величество прощает сосланного графа Владислава Ямпольского и губернатору Архангельска отправлено распоряжение немедленно отпустить его домой. Оказалось, что граф и сам послал царю покаянное письмо, а архангельская администрация походатайствовала за ссыльного. Когда почтальон принес графине радостное известие, она упала в обморок. Дочь, панна Фелиция, привела ее в чувство с помощью одеколона. Барбара, старая нянька с белыми, как молоко, волосами и красным, рябым лицом, расшнуровала корсет госпожи, раздела ее и уложила в постель. Графине стало лучше, и, как только она уснула, Фелиция села писать письма старшему брату Юзефу, который после восстания бежал в Лондон, и младшей сестре Хелене, которая жила в Замостье у тетки. Младший брат Люциан скрывался в Польше, но никто не знал, где именно. Русское правительство заочно приговорило его к повешению. От него уже давно не было вестей.

Фелиция сидела за столом, макала гусиное перо в чернильницу и выводила аккуратные, округлые буквы. Каждое слово оканчивалось росчерком. Она подвернула рукава, чтобы их не испачкать. Фелиция искренне радовалась, что граф скоро вернется домой. Она не раз зажигала свечу перед алтарем, бросала в кружку монетку и просила своего святого вызволить отца из ссылки. Но радость, которую она испытала, услышав добрую весть, была неполной, и Фелиции было стыдно перед собой и перед Всевышним, которому известны все тайные мысли. Отец был с ней жесток. Он называл ее старой девой, высмеивал, издевался над ее чувствами. Фелиция боялась, что после тяжелых испытаний, пережитых в снежной пустыне, среди уголовников-кацапов, его характер стал еще хуже. И все же она молилась, чтобы отец вернулся в добром здравии. Она готова была перенести новые обиды и простила ему прежние…

Фелиция разорвала начатое письмо. Она не могла решить, как обратиться к Юзефу: дорогой, любимый?.. Она вообще ни на что и никогда не могла решиться, Фелиция Ямпольская. Может, потому-то ее и забыли. Отец и Люциан — патриоты, готовые отдать жизнь за Польшу. А Юзеф в своем Лондоне стал позитивистом. В каждом письме он повторял, что Польше не помогут пустые мечты и бессмысленные жертвы. Только труд, промышленность, наука. Такие взгляды не нравились Фелиции, она охладела к Юзефу, которого с детских лет боготворила. Хелена живет то у одних родственников, то у других, ест за чужим столом, скитается по углам. У Фелиции на глазах выросло новое поколение, не верящее в Бога, наглое, эгоистичное. А она, Фелиция, осталась между двух поколений. Ее бывшие кавалеры давно обзавелись женами и детьми. После поражения в помещичьих усадьбах опять устраивают приемы, дают балы, но ее не приглашают. А годы летят. Ухажеры остепенились, друзья к ней охладели, близкие отдалились. Даже кусок хлеба, который она ест, — не ее. Еврейская подачка…

Отцовская ссылка, бегство Юзефа, смертный приговор, вынесенный Люциану. У Фелиции было тяжело на сердце, она одевалась в черное, ей было больно за брата, за отца, за растоптанную родину. Фелиция ухаживала за матерью, стала единственной хозяйкой в доме. Земли у Ямпольских не осталось, но у графини в шкатулке лежали нитка жемчуга, тяжелые золотые цепочки, инкрустированные бриллиантами гребни, позолоченные заколки. Из прежней роскоши сохранились фарфор и серебро, золотой сервиз и конская упряжь, украшенная драгоценными камнями. В шкафах висели шубы, атласные и шелковые платья, юбки и пелерины. В библиотеке стояли книги в сафьяновых переплетах. Фелиция все еще не теряла надежды. Тридцать три — не возраст. У нее было предчувствие, что к тридцати пяти годам счастье ей улыбнется. Приедет принц на белом коне. У принца будет седина на висках, задумчивый взгляд и спрятанная в усах улыбка. Он сразу разглядит ее достоинства: благородное дворянское сердце и нежную душу. Это будет отпрыск старинного аристократического рода, любящий поэзию, тишину, дом, речку, негромкий шум леса и мудрость молчания. Она еще успеет родить ему сына, Люциана Юлиуша. Люциан — в честь брата, Юлиуш — в честь любимого поэта Юлиуша Словацкого, автора прекрасного стихотворения «Грустно мне, Боже».

Возвращение графа все поставило с ног на голову, не только действительность, но и мечты…

Фелиция дописала страницу, встала, посмотрелась в зеркало. Некогда золотистые волосы поблекли, где-то потемнели, где-то порыжели. Она зачесывала их назад. Бледное худое лицо с острым подбородком. Под серыми глазами — синеватые тени. Фелиция одевалась в черную кофточку с высоким воротником и черное плиссированное платье, подолом подметавшее ковры. В ушах — сережки с ониксами, на левой руке — перстень, тоже с ониксом, на внутренней стороне гравировка: 1863…

Фелиция снова села за письмо. У нее был странный каприз: одни буквы вызывали ее симпатию, другие — отвращение. Некоторые слова она любила, а некоторые терпеть не могла. Ни к чему она не может относиться равнодушно, и в этом ее трагедия. Даже в курятнике у нее есть любимчики и враги… В дверь постучалась Барбара: