Ирвин Уэлш - На игле

— У нас билеты на эти места. И нам не нужно ни каких других доказательств, — говорит этот козёл.

Ни хуя себе!

— Эй, ты! — говорю я. — Я с тобой заговариваю, наглый мудак!

Хмырь поворачивается ко мне. Я встаю:

— Ты слышал, что мой приятель сказал? Катись отсюда, короче, член очкастый! Я тебе говорю, двигай давай! — И я показываю ему пальцем на проход посреди вагона.

Тут его дружок говорит:

— Да пошли отсюда, Клайв! — И они сваливают. Вовремя сваливают, бляди.

Я уже думал, что тут всей этой истории и конец, но нет, эти мудаки возвращаются и тащат с собой сраного билетного контролёра.

Этому парню, сразу видно, всё глубоко до пизды, он просто делает свою работу. Он тут же начинает грузить нас на тему, что это места этих мудаков и всё такое, но я ему тут же заявляю прямо в лоб:

— Мне от души насрать, приятель, что там у этих говнюков в их вонючих билетах написано. Когда мы сели на эти сраные места, нигде не было написано ни слова о том, что они забронированы. Теперь мы отсюда никуда на хуй не пойдем. Дело ясное, базарить не о чём. Вы берёте за ваши сраные билеты до хера бабок, так вот проверяйте в следующий раз, чтобы всё было чин чинарём.

А он мне говорит:

— Наверное, карточку кто-то убрал.

Этот козёл, он точно добром не кончит.

— Может, кто-то и убрал, а может, и нет. Не моё вонючее дело. Я уже, типа, сказал: места были свободные и мы на них сели. И нечего тут больше базарить.

После этого контролер начал препираться с теми самыми гнойными пидорами, пытаясь им объяснить, что тут уж он ни хера не может поделать. Тогда они стали угрожать, что нажалуются на него и тогда его выпрут со службы.

Один мудак, сидевший в ряду перед нами, все время вертелся и смотрел, что у нас такое происходит.

— У тебя к нам какие-то вопросы, приятель? — рявкнул я. Мудел уловил намёк и отвернулся. Говно трусливое.

Рента тем временем заснул. Рыжий говнюк нажрался, видно, до зелёных соплей. Его пакет наполовину пуст, большую часть пива он уже оприходовал. Я беру пакет с собой в нужник, где отливаю из него немного пива и наполняю его до половины моей мочой. Вот ему, уебку, за то, что карты забыл! Пусть попьёт коктейль: две трети пива, треть — моя моча.

Я возвращаюсь назад и ставлю пакет на место. Мудак дрыхнет вовсю, и одна из куриц тоже. Другая уставилась в ёбаную книгу. Две дырки. Даже и не знаю, кому бы из них я охотнее вставил — пухлой блондинке или той, которая тёмненькая.

Я бужу рыжего говнюка в Питерборо.

— Вставай, Рента. Ну ты, блядь, и набухался с такой малости. Ёбаный спринтер — вот ты кто. Куда тебе тягаться с таким марафонцем, как я.

— Не проблема, — говорит говнюк и делает невъебенно большой глоток из пакета. Ну и рожа у него! Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать.

— Говно они делают, а не пиво. Стоит только выйти всем пузырькам, как на вкус — настоящая моча.

Я из последних сил пытаюсь сдержаться:

— У тебя на все отмазки, трусливая жопа!

— Не волнуйся, все равно допью, — говорит он мне. Пока этот тупой ублюдок давится остатками, я стараюсь смотреть в окно.

К тому времени, когда мы прибыли на Кинг-Кросс, я уже совсем охуел от скуки. Курицы куда-то съебались, и, видно, нажрались мы круто, потому что я не просек момент, когда Рента вышел из поезда и, типа, его потерял. К тому же вместо моей сумки я прихватил его. Оставалось только надеяться, что этот рыжий мудел прихватил мою. Я даже адреса не знаю… но тут я увидел этого рыжего ублюдка, который базарил с каким-то уродом, стоявшим у входа в метро и державшим пластиковый стаканчик в руке. У Ренты в руках была моя сраная сумка. Считай, что тебе повезло, рыжий мудила.

— У тебя мелочи для паренька не найдётся, Франко? — спрашивает Рента, а маленький уёбок протягивает стаканчик и смотрит на меня своими вонючими глазёнышами.

— Отвали на хуй, паршивый мошенник! — говорю я, выбиваю стаканчик у него из рук и ржу, пока маленький ублюдок ползает на коленях, собирая свои монеты, под ногами у всех пидоров, что направляются в метро.

— Ну и где тут на хер эта твоя квартира? — спрашиваю я Ренту.

— Тут близко, — отвечает он, глядя на меня так, словно я какой-нибудь… этот козел иногда так на меня смотрит, что… в один прекрасный день я ему начищу рыло, хоть он и мой сраный дружбан.

Затем этот рыжий гондон за просто так поворачивается и идёт на линию «Виктория», а я следую за ним.

В пабе «Зе Фит» на Лейт-уок было, типа, полным-полно народа. Ддя бледнолицего вроде меня там было, типа, слишком душно, прикинь? Некоторые котики прутся, когда можно попотеть, но я, типа, совсем на этом не прикалываюсь. Не по мне это, чувак.

Ещё один облом заключается в том, что в кармане полный голяк. Ну просто полный. Так что я хожу туда-сюда и прикидываю, к кому прихалявиться, прикинь? Все бросаются к тебе на шею и слюнявят гланды, но стоит им только узнать, что у тебя напряг с бабками, как они без лишнего шума отваливают от тебя, типа, в сторонку.

Я засекаю Франко, который стоит у подножия статуи королевы Виктории, разговаривая со здоровенным громилой, мрачным типом по имени Лексо — случайным знакомым, если вы уловили, куда я клоню. Забавно, все отморозки, типа, знают друг друга — ну вы, типа, прикиньте. Нечисто тут дело, чуваки, ещё как нечисто…

— Кочерыжка! Привет, засранец! Как дела? — Сразу видно, что Бегби навеселе.

— Да так, Франко, ничего. А у тебя?

— Это Барри, — говорит он, поворачиваясь к амбалу, который стоит у него за спиной. — А Лексо ты знаешь. — Звучит это как, типа, утверждение, а не вопрос.

Я, типа, киваю, амбал бросает на меня беглый взгляд и снова принимается базарить с Франко.

Сразу становится понятно, что у этих котиков здесь свой базар и им, как говорится, есть что перетереть, поэтому я им, типа, говорю:

— Э-э-э… мне тут, типа, пора рвать когти, так что, типа, увидимся позже.

— Постой, приятель. Как у тебя с бабками? — спрашивает меня Франко.

— Честно говоря, чувак, полные кранты.

У меня в кармане тридцать два пенса и один фунт на счету в «Эбби Нэйшенл». Явно не тот инвестиционный портфель, над которым парни с площади Шарлотт целую ночь глаз не сомкнут.

Франко протягивает мне две десятки. Не ждал я таких чудес от старины Бегби!

— Только никакого ширева, понял, мудел? — ласково, типа, просит он меня. — На выходных позвони мне или приходи прямо домой.

Не говорил ли я чего-нибудь оскорбительного в адрес старины Франко? Ну бывает… скажу, типа, что он все же парень ничего. Дикий, словно прямиком из джунглей, конечно, но даже и дикие коты иногда мурлыкают, особенно после того как они кого-нибудь сожрут мимоходом. Мне ужасно любопытно, кем конкретно полакомились Франко и Лексо. Франки уезжал в Лондон с Рентой, прятался там от легавых. Что он, интересно, натворил? Иногда лучше ничего не знать. Вернее, лучше, типа, никогда ничего не знать.